Мимикрия: Ирбис

С трудом концентрируясь на рассказе девушки, Марон наблюдал, как подвижная мимика Ирбис выражала то беспокойство, то серьезность.

– Боюсь, что слона в караул я поставить не смогу. На востоке их добыть довольно сложно, но пара Лосей, думаю, влезет в холл, – заулыбался Марон.

Все, что говорила Мимик, казалось ему красивой сказкой и по какой-то непонятной причине не вызывало реального беспокойства. Возможно, виной всему была гормональная буря, вызванная надвигающейся влюбленностью.

– Вы напрасно не воспринимаете меня всерьез, – оскорбилась Ирбис, – Когда придет Амок, я скроюсь без труда, а вас не спасут ни слоны, ни лоси.

От воспоминаний о старом враге у Ирбис испортилось настроение. Внешне она выглядела спокойной, но стала гораздо менее разговорчивой.

После завтрака Марон лично проводил гостью в новую спальню. По приказу Феодала, девушке было выделенно несколько самых роскошных комнат в основном крыле. От обладательницы гипнотических глаз хозяина замка отделяла лишь каменная стена. Мужчина намеренно поселил гостью по соседству.

Пока Ирбис принимала горячую ванну и приводила себя в порядок, Марон нервно прохаживался по кабинету. Дайнагон делал доклад о том, как идут дела на новых шахтах, но Феодал ничего не слушал. Наоборот, отвлекающий от внутренних переживаний голос советника раздражал руководителя.

– Я хочу взять отпуск на месяц, – прервав помощника на полуслове, заявил Марон.

– Понимаю, с чем связано ваше желание, но сейчас самое неподходящее время,– начал отговаривать Феодала Дайнагон.

– Оно никогда еще не было более подходящим, – задумчиво ответил мужчина.

Советник с недовольством посмотрел на мечущегося по комнате Марона и ничего не ответил. Он совершенно не разделял настроя Марона. Ему не нравилась Ирбис. Он был убежден, сбив рабочий режим у Марона, эта колдунья принесет много вреда обновленной вотчине.

Дайнагон был не единственным, кому была не по душе Ирбис, и день ото дня таких людей становилось больше. Ее считали дикой и совершенно непредсказуемой, поэтому боялись. По замку ползли слухи о том, что колдунья опоила Марона и хочет истребить все его окружение.

Для людей неосведомленныхначало каждой трапезыи впрямь выгляделодико. Будь то роскошный пир, представление или уединенная трапеза Ирбис неизменно превращалась в животное с острым нюхом и проверяла еду. А однажды, идя по коридору, она, при виде стайки бывших женщин Марона, превратилась в огромного медведя и, оскалившись, заревела на весь замок. Одна из красавиц упала в обморок, две другие бросились бежать, теряя на ходу обувь.

Никому, кроме Марона, эта выходка забавной не показалась. Зато Феодал смеялся от души. Только позже, переведя дух, он весело спросил:

– Зачем вы их так напугали?

– Они желали мне смерти. Подумывают отравить меня, но не знают как, ведь я обнюхиваю еду перед трапезой, – объяснила девушка.

– Не сомневаюсь, что они завидуют, но уверен, что на убийство не способны, – отмахнулся Феодал.

– Все, что я сказала, не пустые домыслы. Мне известно все, что происходит в замке, – серьезно ответила девушка.

Марон изменился в лице и спросил:

– Откуда?

И тут Ирбис превратилась в Дайнагона. Марон и забыл, что гостья способна перевоплощаться в людей.

– Поразительно. Отличить невозможно, – разглядывая Ирбис-Дайнагона, проговорил мужчина.

Затем девушка превратилась в ту, что потеряла сознание при виде медведя, и ее голосом проговорила:

– У меня есть знакомый, он сможет сделать яд без запаха.

Некоторое время Марон смотрел на Ирбис, потом хмуро спросил:

– Она действительно так сказала?

Девушка кивнула и пошла дальше по коридору.

– Я сегодня же разгоню весь этот гадюшник. Так они и меня отравить надумают, – недовольно заявил мужчина.

– Нет, вас отравит Дайнагон в следующем месяце, – небрежно сказала Ирбис.

Марон резко остановился и побледнел.

– Я шучу, – добавила девушка и засмеялась.

– На западе все так беспощадно шутят? – приходя в себя, спросил Феодал.

– Может, с чувством юмора у нас плохо, зато на моей родине не принято наказывать людей заблаговременно. Обычно мы ругаем за сделанное. Так странно, что у вас все иначе, – насмешливо заявила красавица.

– В Вестиге никого не наказывают за еще не совершенное преступление, – оскорбился правитель.

– Тогда не стоит трогать гадюшник. Ведь собраться устранить соперницу и на самом деле отравить ее, это разные вещи.

Марон удивленно воззрился на Ирбис, и сказал:

– Вас так сложно понять. Что же мне делать?

– Ничего.

– То есть просто подождем, пока они вас отравят? – недоумевал мужчина.

Ирбис засмеялась.

– У них не получится, – отмахнулась она, – Но, как только почувствую яд в пище, сообщу.

После этого разговора Марона перестали удивлять перевоплощения Ирбис каждую трапезу. А их он старался всегда проводить в обществе красавицы. Отпуск дал возможность посвящать общению с магической гостьей все время.

Марон был полностью поглощен своим новым увлечением и старался развлекать ее все новыми и новыми способами. Каждый день богатый Феодал приглашал актеров, акробатов, факиров и других интересных исполнителей. Ирбис с удовольствием смотрела театральные постановки, слушала красивое пение и ценила инструментальную музыку. Когда постоянные выступления наскучили, Марон организовал охоту. Он понимал, что для особи женского пола подобные мероприятия не представляют интереса, но очень хотел блеснуть перед Ирбис ловкостью и сноровкой. Желание покрасоваться не остудило даже прохладное согласие девушки, больше похожее на одолжение.

Рано утром Марон в обществе голубоглазой спутницы и полутора десятка слуг, солдат и просто сопровождающих, выехал в Лавров лес. Это были просторные охотничьи угодья Феодала.

– Почему нет Драпа? – осведомился у Дайнагона Марон.

– Он слишком поздно получил приглашение и не успел доехать.

– Ну что же, не велика потеря. Все мы знаем, что он никчемный охотник, – усмехнулся мужчина и припустил коня.

Охота началась зрелищно и шумно. Вой горна, лай гончих псов и запах пороха разогревали кровь в предвкушении действа. Марон был возбужден, ему нетерпелось начать. Свита Феодала тоже любила развлечься и с искренним удовольствием ждала команды. Казалось, только голубоглазой гостье эти мужские забавы были не по нутру. Она держалась в стороне и выглядела то скучающей, то недовольной.