Минный дрейф

– Найду эту падлу, – скрипнул зубами Полундра, – и убью. Лично!

Глава 19

Оставшись в лагере исполнять обязанности старшего, Геннадий Геннадьевич тут же принялся хозяйничать. Для начала необходимо соблюсти конспирацию и показать затаившимся по берегам многочисленным рыболовам, что он – тоже из их когорты. Поэтому капитан третьего ранга взял в руки несколько спиннингов и спустился к реке. Там он немного поколдовал с наживкой и забросил удочки, расставив их на значительном расстоянии друг от друга, так, чтобы течением не могло спутать лески. Проделывая эту операцию, Геннадий Геннадьевич успел хорошо рассмотреть и то место, откуда двое его подчиненных должны были начать обследование саблинских катакомб. Все вокруг тихо, ничего подозрительного, лодка спокойно покачивалась именно там, где ей и положено было быть.

Продефилировав минут десять по открытому берегу, Малиновский решил, что уже вполне достаточно «засветился» в роли азартного рыбака, для вящей убедительности приветливо помахал рукой неизвестному знакомому и, незаметно исчезнув за кустами, направился в сторону лагеря.

Первым делом он со всей тщательностью и щепетильностью проверил свои и пару запасных аквалангов, убедился, что баллоны полностью заполнены азотно-гелиевой смесью и готовы к погружению. Еще раз по отработанной годами привычке основательно осмотрел гидрокостюмы, ласты, маски, оружие, подводные фонари и прочую необходимую при погружении мелочь, удовлетворенно буркнул: «Отлично», – и вышел из палатки, спрятав ее содержимое от любопытных глаз за плотным замком-«молнией».

Времени у Геннадия Геннадьевича было не менее двух часов, и старый морской волк с удовольствием принялся за стряпню.

За последние годы капитану третьего ранга Малиновскому редко удавалось отдохнуть на природе. Жил он с семьей в живописных деревенских краях, служил там же – на базе подготовки боевых пловцов ВМФ России. Получалось как в той поговорке – сапожник без сапог. Живешь на природе, а насладиться-то ею и некогда: днем – служба, вечером – семья. Это как в Сочи, например, можно безошибочно определить, кто коренной житель, а кто приезжий. Если белый – значит, сочинец, если загорелый – значит, отдыхающий.

Впрочем, нынешнюю рыбалку тоже никак нельзя было назвать «отдыхом», но Геннадий Геннадьевич умел ценить и распределять время, выкраивая минуты для маленьких радостей.

Малиновский покрутил настройку радиоприемника, нашел нужную волну и под ностальгические мелодии ушедшего вместе с его юностью века соорудил из прутьев небольшой веник и занялся приборкой. Времени это заняло немного, и, закончив дело, капитан третьего ранга снова спустился к реке, изображая озабоченного рыбака. К вящему его удивлению на всех трех удочках оказалась пойманная рыба.

– Надо будет как-нибудь сюда с шурином приехать, – удивленно пробормотал Геннадий Геннадьевич. – Надо же, какой клев! Бедолага с ума сойдет от радости. Не поверит. – Малиновский поменял наживку и снова закинул удочки. Но возвращаться не спешил. Коль уж у рыбы пошел такой жор, то почему бы минут за десять не надергать на обед десяток-другой свежей рыбешки?

– Заодно и конспирацию соблюдем, – справедливо рассудил капитан третьего ранга, снимая с крючка очередного подлещика и отправляя его в ведерко.

Спустя пятнадцать минут Геннадий Геннадьевич вернулся к бивуаку и принялся за стряпню. Хоть он и считал себя никудышным коком, но уху сочинить мог, а макароны по-флотски – подавно, была бы тушенка. Обложившись пакетиками со всевозможными специями, потому что, как считал Малиновский, главное в поварском искусстве – соблюсти пропорции различных приправ, капитан третьего ранга повесил над кострищем котелок, залил водичку и принялся чистить свой утренний улов, насвистывая мотивчики знакомых мелодий.

В хозяйских заботах прошло уже довольно много времени. Геннадий Геннадьевич успел приготовить пахучую уху, заботливо перелил ее в двухлитровый термос, плотно завинтил крышку, поставил кипятиться воду под второе блюдо и только после этого глянул на часы.

Как всякий опытный боевой пловец, Малиновский обладал прекрасным внутренним чувством времени. Такие люди, как он, могли вполне обходиться без часов и в любой момент сказать вам, который сейчас час, с ошибкой в три-четыре минуты. Вот и сейчас внутреннее чутье подсказывало ему, что с тех самых пор, как оба его подопечных ушли под воду, прошло уже достаточно времени.

Вода в котелке давно закипела, макароны и открытая банка тушеной свинины ждали своего часа, и Геннадий Геннадьевич прислушался к тишине природы, ожидая уловить со стороны водоема треск мотора их надувной лодки. Никакого шума, однако, он не услышал. Осмотр в бинокль окрестностей тоже не дал никаких результатов, и капитан третьего ранга, еще раз глянув на часы, на сей раз обеспокоился куда больше прежнего. По его расчетам, у Полундры и гидролога азотно-гелиевой смеси в их баллонах должно было быть еще минут на пятнадцать-двадцать, но Малиновскому очень не нравились такие ситуации, когда аквалангист появлялся из-под воды чуть ли не с последним глотком кислорода. Как-то не по себе становилось от этого Геннадию Геннадьевичу. Слишком много он знал о таких непредвиденных задержках.

Да и с чего бы это Полундре и Наташе ждать, когда их баллоны опустеют? Что за необходимость такая? Малиновский описал небольшой круг возле стоянки, озабоченно поглядывая на часы и то и дело прислушиваясь, потом уселся возле костра и попытался успокоиться. В конце концов, не противодиверсионные сети ребята преодолевают, не обследуют затонувшие корабли, где любое неверное движение могло завести в непреднамеренную ловушку. Полундра – опытный аквалангист. Да и Наташа не впервой погружается. Нечего паниковать раньше времени.

Однако смутная тревога не покидала многоопытного капитана третьего ранга. Все еще вслушиваясь в мерное плескание реки, Геннадий Геннадьевич уловил какой-то шум, исходящий как раз от того места, где он час назад поставил удочки.

«Щука, что ли, попалась? – подумалось Малиновскому. – Или, может, у ребят что-нибудь с лодкой приключилось и им пришлось добираться до берега вплавь?»

Капитан третьего ранга встал и приглушил и так негромкий звук радиоприемника. Так и есть. Что-то беспокойно чавкало и плескалось у берега. Геннадий Геннадьевич поспешил к кромке воды.

– Странно, – тихо пробормотал Малиновский, выбравшись из-за скрывающих их лагерь кустов на пологий речной спуск. – Барабашка тут какой завелся, что ли?

Ничего подозрительного или настораживающего. Мирная идиллия природы. Птички поют, лягушки квакают, где-то поодаль плещется рыба, уходя дальше на глубину, солнышко припекает. Чуть отнесенные течением к берегу поплавки спокойно болтаются на поверхности. Никакого иного шума, который показался Малиновскому непонятным, больше слышно не было.