Мир без милосердия

Кристина, заметив Роже, пошла ему навстречу, широко улыбаясь.

— Роже, это потрясающе!.. Только и разговоров о Крокодиле. Отец гордится, что пригласил тебя!

— Спасибо, Кристи. Счастье гонщика так переменчиво. Когда кажется, что вот-вот его нашел, выясняется, что уже потерял. Сегодня «потрясающе», а завтра — «из рук вон плохо». Поэтому, радуясь, думаем о горьких минутах. Так сказать, для равновесия.

— Ты не прав, Роже. Вчерашняя победа достойна даже такого славного имени, как Крокодил. Но я не об этом... — Она капризно махнула рукой. — Хочу напомнить, что ждем вас на обед. Я заеду за вами, захватим Мадлен и всю французскую команду. Так хочет отец: лидеры у нас в гостях!

— Положим, пока впереди команда бельгийцев!

— Лишь на пятнадцать секунд. Ерунда!

— Хорошо, я скажу ребятам...

— Они уже знают, — подошел Жаки. — Только Оскар не ночевал дома — для него приглашение будет сюрпризом. — При словах «не ночевал дома» Жаки многозначительно посмотрел на Роже. Тот ухмыльнулся.

— Хорошо, Кристи, сегодня я возьму на себя менеджерские обязанности.

В столовой Крокодила встретило поварское трио. Дамке, сыграв свое знаменитое соло на дуршлаге, поставил перед Роже тарелку с бифштекс-миньоном. Фунтовый кусок мяса золотисто искрился. Дурманяще пах грибной соус. Картофелины, каждая в виде миниатюрного велосипедного колеса, завершали это чудо гастрономического искусства.

— Спасибо, папаша Дамке, — растроганно произнес Роже. — Если бы знал, что меня ждет такой бифштекс, я бы выигрывал каждый день.

— Но-но, Роже! — крикнули из-за соседнего столика. — Нам бы тоже хотелось отведать миньон!

Шутка пришлась по вкусу, и каждый принялся незлобиво острить, понимая, что внимание к Роже сполна оплачено его вчерашним трудом.

После завтрака Крокодил отправился бродить по утреннему городку. Была суббота, и весь город отбыл на уик-энд. С трудом верилось, что вчера на финише его встречала такая толпа. Роже минут двадцать прошагал по горбатой торговой улице, пока не вышел на площадь, снова напомнившую ему о гонке. Он впервые увидел отдыхающий раскрашенный караван автомобилей, увенчанный макетами холодильников, стиральных машин, гигантских пачек сигарет, бутылок молока и банок пива. Автомобили с маркой «Молочная гонка» стояли в каре на площади, словно солдаты перед большим парадом. В центре каре возвышалась полукруглая эстрада.

Роже пошел вдоль машин и автоприцепов, с любопытством рассматривая кричащие надписи. Иногда он видел свою фамилию, и это доставляло ему удовольствие, хотя он уже давно бы должен привыкнуть к собственной популярности.

— Месье Дюваллон! — раздалось за спиной.

Роже увидел стоящего в дверях автоприцепа невысокого черноволосого парня с удивительно знакомым лицом.

— Месье Дюваллон, — повторил парень. — Вчера видели по «ТиВи» вашу победу. Мы все в восторге. Позвольте предложить вам выпить в нашем скромном артистическом вагоне.

Слово «артистический» напомнило Роже имя черноволосого парня. Теперь Роже вспомнил, где видел симпатичное лицо — на конвертах долгоиграющих пластинок. Как-то Цинцы покупала пластинки, и целая стена музыкального магазина, состоящая из портретов черноволосого певца, поразила Роже: «Везет этим голосистым птичкам! Нам такое только снится! Хотя тоже вниманием не обижены!»

— Вы Саша? — спросил он скорее для того, чтобы продолжить разговор, чем проверить свое предположение.

— Да я, конечно, — сказал черноволосый таким тоном, словно каждый должен был узнавать модного шансонье даже за тысячи километров от Парижа.

Роже шагнул в душный полумрак вагончика. Только теперь он разглядел еще одного мужчину, сидевшего за небольшим столиком с начатой бутылкой виски. Мужчина встал и представился:

— Беновена. Трубач из Бразилии.

— Вашон собрал интернациональную бригаду. По вечерам мы даем концерты в местах, где останавливается караван, — пояснил Саша.

— Вот уж не думал, что едем с музыкой. — Роже удивленно пожал плечами. — Ваше имя мне тоже знакомо.

Саша сказал:

— Конечно. Беновена — пятая труба мира.

— И вы здесь, в этом караване?

— Надо делать не только музыку, но и деньги, — вмешался бразилец, — а молочно-кондитерские короли щедро платят. Не так, конечно, как вам, гонщикам, но жить можно!

Налили виски. Роже отказался наотрез.

— Сегодня же день отдыха! — проворчал Беновена. — До завтрашнего старта все пройдет.

— Я вообще не пью крепких напитков. Изредка сухое вино...

Саша невозмутимо добыл откуда-то из-под сиденья бутылку бургундского.

— Как у себя дома, во Франции, — пошутил он. — По набору вин Квебек конечно же больше край французский, чем канадский. Недаром Квебек хочет отделиться от Канады и примкнуть к нам.

Роже с удовольствием тянул несколько переохлажденное вина Беновена напился быстро. По тому, как он говорил, часто моргая большими черными глазами, можно было заключить, что состояние алкогольного опьянения ему не в новинку.

— Не люблю пить по вечерам, — как бы угадав характер мыслей Роже, сказал Беновена. — По вечерам я предпочитаю зарабатывать на выпивку.

— Я тоже как-то выступал на сцене, — чтобы поддержать разговор, сказал Роже. — В рождественском спектакле «Крисмас» играл последнюю букву С.

На актеров признание Роже не произвело ожидаемого впечатления.

— Беновена сочинил здесь хорошую пьесу для трубы, — сказал Саша.

— Не называй ее хорошей, мой мальчик. — Беновена был втрое старше Саша, и разница в возрасте особенно разительно бросалась в глаза теперь, когда трубач крепко выпил. — Разговоры о неисполненных пьесах — хороши они или плохи — чистая ерундистика. Хорошая пьеса лишь та, которая завоевывает зал и доставляет ему удовольствие. Если публика может обойтись без пьесы, значит, это плохая музыка.

— Оптимист— кто думает, что птица в его саду клюет только червяков, — вдруг очень мудрено высказался Саша.

И Роже увидел перед собой капризного, избалованного славой мальчишку. Видно, рано свалилось на него бремя самостоятельности. Мальчишка с чудесным голосом был утомлен жизнью. Утомлен по-настоящему, а не играл.

В домик постоянно заглядывали люди. Скоро о Роже совсем забыли. Из задумчивости его вывел громкий голос. Кто-то из вошедших — видно, тоже следовавший в караване — саркастически произнес:

— Культура в американском представлении — это то, что они умеют делать, а обезьяны нет...

Роже, воспользовавшись паузой, незаметно выскользнул из вагончика и зашагал к своему колледжу.

«Им тоже несладко в велосипедной упряжке. Имя Саша для меня и Цинцы казалось каким-то недосягаемым. Не представлял, что Саша пойдет в гонке даже за мной. Что значит гипноз славы — никто не хочет видеть за ее блеском тяжелой, черной работы!»

Когда он вернулся в гостиницу, французы, одетые в выходные костюмы, нарядной толпой стояли во дворе колледжа, окружив Кристи и Мадлен. Оскар витийствовал: