Мир царя Михаила
Шрифт:
Но самое главное - еще до злодейского убийства императора Николая II Россия и Германия выразили намерение подписать большой союзный договор, так называемый “Континентальный Альянс”. Из-за этого договора, чрезвычайно невыгодного и опасного для Британии, Государя, скорее всего, и убили.
Господин Дурново сказал, что сам был там под бомбами, и уцелел лишь божьим промыслом и смекалкой кучера. Новый император подтвердил намерение подписать этот договор, так что сейчас мы с немцами почти союзники. Осталось закрепить все это на бумаге. Как раз сегодня утром в датском парламенте шли жаркие дебаты о необходимости присоединения Дании к этому Союзу. И датские депутаты сумели, наконец, принять единственно верное решение, суть которого была следующая -
– Поэтому, - сказал Петр Николаевич, - я должен передать вам, Андрей Андреевич, распоряжение вице-адмирала Степана Осиповича Макарова, назначенного с началом войны исполняющим обязанности вместо внезапно заболевшего Генерал-адмирала Великого князя Алексея Александровича. Подробности вам сообщит сам Степан Осипович - он будет здесь через три-четыре дня вместе с отрядом броненосцев. А пока вот, - и господин Дурново протянул мне запечатанный сургучными печатями пакет.
– Остаемся в Копенгагене, господа, - сказал я, прочитав адресованное мне послание старшим офицерам, стоявшим во время моего разговора с министром иностранных дел России на почтительном расстоянии, - Надо чинить “Ослябя”, точнее, его котлы, будь они неладны. Самая сильная единица отряда, господа, у нас небоеспособна, и Степан Осипович пишет, что не только из-за котлов.
Из-за чрезмерной перегрузки главный броневой пояс корабля находится фактически под водой, и не способен защитить броненосец в бою. Кроме того, перегрузка съедает почти треть от проектного запаса плавучести, так что во время сражения корабль будет иметь очень низкую живучесть. Датчане, конечно, постараются что-то сделать, но строительную перегрузку в сто тысяч пудов невозможно устранить никаким ремонтом.
Это приговор, господа. Опасности подвергается команда, которой возможно скоро идти на этом “недоброненосце” в бой. К тому же Новым Адмиралтейским Заводом заинтересовались в Главном Управлении Государственной Безопасности. Вице-адмирал Макаров пишет, что господа жандармы, рядом с новыми госбезопасниками - это просто дети малые. Думаю, что кое-кто из подрядчиков пойдет на каторгу за свои махинации с казенными деньгамиво время постройки и оснащении “Ослябя”.
При этих словах офицеры зашумели. Давно уже на флоте считали счастливчиками тех, кто служил на кораблях немецкой постройки. Сработанные добротно и на совесть изделия немецких корабелов отличались хорошей скоростью, высокой живучестью и надежностью. Немного хуже были корабли, построенные во Франции и в Америке. Но и там качество постройки и боевые характеристики были вполне приемлемыми. Отечественные корабли были значительно хуже. Строились они настолько долго, что в процессе строительства успевали устареть. Но вот “Ослябя”, сказать честно, был построен из рук вон плохо, как говорится хуже худшего.
Намучались мы с ним в походе преизрядно. А ведь дошли мы только-только до Джибути. А если бы в бой, как предлагали некоторые горячие головы? Утоп бы наш броненосец, и не одну сотню матросиков прихватил с собой на дно морское.
Потому от известия о том, что его строителями теперь займутся те, кто должен заняться, вызвал среди господ офицеров изрядный прилив радости, а точнее злорадства. Ну вот, наконец-то, хоть что будет сделано, чтоб не строили у нас плавучие железные гробы, вроде злосчастного “Гангута”.
Подождав пока утихнет шум, я повернулся капитану 2-го ранга Чагину,
– Иван Иванович, ваш “Алмаз”, как находящийся в наиболее хорошем техническом состоянии, должен как можно скорее забункероваться углем, и сменить на позиции дальнего дозора “Светлану”. Всем остальным заняться текущим ремонтом и привести корабли в порядок. Но так, чтобы в любой момент в течение суток быть готовыми к бою и походу. Если придется - драться с англичанами будем насмерть, ибо за нами
не только Копенгаген, но и Петербург.Я оглядел притихших, штабных, командиров крейсеров, транспортов и миноносцев.
– И еще, господа, последнее распоряжение Главморштаба. Вы должны немедленно провести на своих кораблях ревизию и сдать на берег все лишнее дерево, всю мебель и шлюпки, за исключением тех, без которых невозможно нормальное функционирование корабля. И не думайте о том, как вы будете спасать команду в случае самого худшего. Никак!
После боя крейсера “Варяг” с японской эскадрой, из-за применения противником фугасных снарядов, дающих большое количество осколков, все шлюпки “Варяга” превратились в решето. Зато лишнее дерево на борту увеличивает пожарную опасность и требует дополнительных усилий пожарных дивизионов. Степан Осипович пишет мне, что любой командир германского корабля, вышедший в бой с таким количеством горючего материала на борту, как у нас, был бы немедленно отстранен от командования, и отдан под суд. За ненужный риск, которому он подверг свой корабль и команду.
Но не вешайте нос, господа. В течении трех-четырех дней сюда подойдут все боеспособные корабли Балтийского флота и боевая броненосная эскадра Кайзермарине, под флагом адмирала Тирпица. И тогда англичане вряд ли рискнут сунуться в Датские проливы. Так что нам надо продержаться совсем немного. На этом все, господа, все свободны.
26 (13) марта 1904 года. Полдень. Северный полюс. АПЛ “Северодвинск”. Перископная глубина. Скорость 3 узла. Курс Норд.
Огромная, похожая на кита, стодвадцатиметровая туша атомной подводной лодки медленно скользила под нижней кромкой ледового поля, ощупывая ее импульсами своего ГАКа. Она искала подходящие разводья в многолетних ледовых полях, чтобы в них можно было всплыть, не рискуя получить повреждения. Но вот трещина, точнее, затянутая тонким льдом полынья, образовавшаяся во время недавней подвижки ледовых полей, была наконец найдена, и полностью застопорившая ход подлодка начала отрабатывать всплытие. Делала она это медленно и аккуратно - ведь в случае серьезных повреждений местный судоремонт вряд ли смог бы их исправить.
Кроме того, на борту “Северодвинска” еще находились августейшие персоны - залог японско-российской дружбы. Поэтому капитан 1-го ранга Верещагин поднимал свой корабль на поверхность аккуратно, словно его грузом были хрусталь и свежие яйца. Хруст, скрежет, шуршание льда по обшивке, от этих звуков сами по себе бегут мурашки по коже. И вот уже глубина - “ноль”, лодка в надводном положении. Можно открывать люк и насладиться “натуральным” наружным воздухом, а не той синтетической смесью, какой вынуждены дышать подводники на глубине. Кто не пробовал - не поймет. Это такая же разница, как между родниковой и дистиллированной водой.
Полюс. Макушка мира. Точка с координатой - девяносто градусов Северной широты. Температура воздуха - минус двадцать два градуса по Цельсию, ветер умеренный - один-два метра в секунду, небо ясное, бледно-голубое с прозеленью. Ярко красный шар солнца висит низко над самым горизонтом и любой бугорок, торос или, например, рубка подводной лодки отбрасываю длинные темно-синие тени. По местным понятиям погода просто курортная.
С палубы “Северодвинска” ломами уже сброшены застрявшие глыбы льда. Настал исторический момент - Император Всероссийский Михаил II стоит на Полюсе - самой северной точке земного шара. Все - снято.
Вслед за императором на лед сошли, кутающаяся в теплую меховую куртку его невеста - принцесса Масако, немного обалдевший от происходящего Великий князь Александр Михайлович, епископ Николай, командир АПЛ “Северодвинск” капитан 1-го ранга Верещагин, и, как принято в таких случаях говорить, другие официальные лица.
В просверленных ледобуром лунках установлены андреевский флаг, триколов Российской Федерации, являющийся в 1904 году флагом судов торгового флота, и желто-бело-черный императорский штандарт. Официальные лица выстраиваются на фоне флагов. Улыбочку, господа! Стоп - снято!