Мир-Цирк. Город Барабу. Песнь слона

Комета пристально посмотрела на заклинателя змей:

— Вако, а сколько понадобится времени, чтобы из яиц вылупились змееныши?

Вако вздохнул, пожал плечами:

— На Ссендиссе этот период занимает двести восемьдесят земных лет. — Он поднял руку к небу. — Если учитывать разницу в климате, в силе тяжести, в составе почвы — не знаю. Не берусь утверждать, что они вообще доживут до этого момента. Хана задумчиво опустила голову на руку:

— Да, немалый срок.

— Еще какой немалый.

— Вако, моя одежда высохла. А теперь покажи мне, где ты здесь обитаешь.

Заклинатель змей вскочил на ноги:

— А зачем тебе это?

Комета поерзала на поверхности горячего камня:

— Ну, не знаю. Если ты не против, я могла бы предложить себя в кухарки. Ты вон как отощал, скоро даже тени от тебя не будет. И вообще, двести восемьдесят лет — немалый срок.

Бывший заклинатель змей снова опустился на землю и пристально посмотрел на бывшего пилота.

Глава 11

После того как для Открытия Гастролей все собрались на поле рядом с Тарзаком, из бревен развели огромный костер. Сначала народ лакомился рыбой, специально приготовленной по этому случаю командой поваров, затем взялся за кружки с брагой. Солнце уже клонилось к закату, когда Черныш Скуоб, признанный мастер литографии, и его искусный помощник Меф принялись раздавать новенькие, только что из-под печатного станка, карты Момуса.

— Только, пожалуйста, не сгибайте бумагу, а то она треснет.

— Черт возьми, Черныш, от тебя несет, как от бочки протухших сардин!

— Это краска. Осторожно, только не размажьте ее. Она еще не до конца высохла.

— А сколько вообще ей сохнуть?

— Не знаю. С сухой картой я еще не имел дела.

— Черт возьми, Черныш, не стой против ветра.

— А из чего сделана твоя бумага?

— Молоко корня кобита, глина и одно волокнистое растение — там целые заросли в дельте, я же говорил, только не сгибайте. Ладно, вот тебе еще один экземпляр.

— Спасибо.

— Послушай, Черныш, а это что за глисты такие? Черт, бумага у тебя какая-то комковатая.

— Это дороги. Надень-ка лучше очки. Сколько раз вам говорить — не сгибайте!

— Очки мои накрылись где-то в ущелье Змеиной горы.

— Не ври. Скажи, что читать не умеешь. Повторяю — бумагу не сгибать, краску не размазывать.

Чем дольше собравшиеся всматривались в карту, тем заметнее стихало веселье. В сравнении с размерами планеты проделанная за год работа казалась песчинкой в безбрежном океане. И сами себе первые колонисты Момуса казались песчинками, крошечными и беспомощными.

Возлияния продолжались все активнее. Когда солнце зашло за горизонт, а небо окрасилось в фиолетовые оттенки, в костер в середине поля подбросили новых поленьев. Люди сидели, наблюдая, как пляшут языки пламени. Шайнер Пит сидел рядом с Крошкой Вилл. Взявшись за руки, они тоже смотрели на огонь.

Сидевший по другую сторону костра Дирак поднялся на ноги и, шатаясь, вышел вперед, держа в руке кружку с брагой. Он обвел присутствующих пьяным взглядом:

— Ну и какого хрена мы будем делать дальше? Что дальше-то?

Паки Дерн выкрикнул с места:

— Строить дорогу Мийра — Кууми.

— Накося! — Дирак затряс головой. — Хватит с меня ваших гребаных дорог! Что нам делать, чтобы поскорее убраться из этой вонючей дыры?

Дирак вновь обвел взглядом сидящих у костра:

— Эй, Ледфут, где ты? Ледфут помахал рукой:

— Здесь. Никуда мы не полетим. Мы на приколе. Так что даже не надейся.

— Как это — не надейся? — Дирак обошел костер и встал напротив Ледфута. — У нас же есть десятый шаттл.

Ледфут пожал плечами:

— Ну и что, что у нас есть десятый?

— И ты не можешь ничего придумать? Ледфут покачал головой и рассмеялся:

— Я пилот и знаю, что говорю. Даже если мы поднатужимся, соберем все имеющееся у нас топливо, его не хватит и на одну понюшку. Ну выведем мы нашу железную птицу на орбиту. А потом? Прогулочный полет? Через пару миллионов миль у нас кончится воздух. Чем меньше народу возьмем — тем дольше протянем.

— А система очистки?

Ледфут покачал головой, посмотрел на Дирака и вновь покачал головой, затем встал и вышел к костру.

— Даже если забыть про проблему с воздухом, да и с водой и с питанием тоже, то при максимальной скорости, какую я только могу выжать из нашего десятого, понадобятся тысячи — подчеркиваю, тысячи лет, — прежде чем мы достигнем галактической трассы. — Ледфут снова покачал головой и обвел взглядом присутствующих. — Пока я пилот, идею светового двигателя можно похоронить. — Ледфут вопросительно поднял руки. — Кто-нибудь из присутствующих разбирается в световых двигателях? — Ответом было всеобщее молчание. — Хоть одна живая душа? — Ледфут засунул руки в карманы и снова обвел взглядом сидящих у костра. — Сам я о световых двигателях знаю самую малость. Например, то, что для постройки такого двигателя — если, конечно, найдется специалист — необходимо гигантское промышленное предприятие, причем только для изготовления компонентов. А сколько поколений будут трудиться для того, чтобы наладить это производство!

Он замолчал и посмотрел в огонь.

— И кроме того, единственный световой двигатель, о котором я имею представление, слишком велик для нашего десятого. Значит, корабль нам тоже придется строить. — Ледфут посмотрел на бывшего ответственного за афиши. — Да мы, Дирак, не знаем даже, как собрать космический радиопередатчик. — С этими словами Ледфут вернулся на свое место.

Дирак потер шею и швырнул кружку в костер.

— Черт! — и тоже занял место в кругу сидящих.

Снова воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев. С другой стороны круга поднялась худощавая фигура.

— Большинство из вас не знает, кто я такая. Меня зовут Рода Лернер, я работаю в костюмерной. Я пришла в цирк совсем недавно, на Ахигаре, как раз перед тем как… это произошло. — Рода нахмурилась. — Мне бы хотелось кое-что выяснить. Что, собственно, произошло? Я уже почти год с вами и все пытаюсь понять. Но вы как воды в рот набрали. Все отказываются говорить об этом. Почему?