Мир-Цирк. Город Барабу. Песнь слона

И по крайней мере один метатель ножей. Возможно, хоть от него будет толк.

Пейнтер поднял руки:

— Хорошо, ребята, слушайте. — Он указал на центр поляны. Когда они подтянулись и встали полукругом, Пейнтер посмотрел на их лица. На одном была скука, на другом возбуждение, а на третьем озорство. Дети играют в солдатиков. В них нет того, что превращает в настоящего партизана. — У нас много работы и мало времени…

— Пейнтер. — Тип в оборванной черно-алой мантии поднял руку, и Пейнтер кивнул. — Пейнтер, я Рууз из фокусников Аноки.

— Да?

— Тут еще надо уладить вопрос оплаты.

— Оплаты? — Великий Фетиш, чем я тут занимаюсь!

— Конечно. То, что мы здесь, ценно для тебя, не так ли?

Пейнтер покачал головой:

— Это другое дело.

— Другое? Почему другое?

— Мы здесь, чтобы научиться защищать ваши дома… вашу планету!

Рууз опустил ресницы и поднял голову:

— То, что мы здесь, ценно для тебя?

— Конечно!

Рууз пожал плечами:

— Значит, это ценно и для нас.

Качая головой, Пейнтер полез за пазуху и извлек оттуда пустой кошелек.

— Кажется, у меня плоховато с деньгами.

Женщина в коротком белом одеянии подняла руку:

— Я Фейда из кассиров Сины. Если позволите, я выделю инструктору мелкую ссуду.

Пейнтер посмотрел на своих подопечных, потом хлопнул правым кулаком о левую ладонь.

— Глупцы, вам грозит кровавая баня, а вы стоите тут и пытаетесь заработать на этом медяки! — Они сумасшедшие; абсолютно чокнутые! Пейнтер перевел дух. — Ладно! Сколько?

Рекруты бесконечно долго торговались друг с другом, потом вперед выступил клоун в оранжевом.

— По два мовилла каждому.

Кассир из Сины сосчитала людей, потом залезла за пазуху и вынула сорок четыре медные бусины. Подавая их Пойнтеру, она ухмылялась.

— Есть, конечно, и такая мелочь, как проценты.

Пейнтер взял медяки и пристально посмотрел на Фейду.

— Конечно! И сколько?

— Десять процентов.

— Десять… да это грабеж!

Фейда пожала плечами и махнула рукой на товарищей:

— Ты должен признать, что я изрядно рискую.

Пейнтер кивнул, потом раздал медяки. Она тоже это понимает. Если даже неграмотная счетчица медяков понимает это, что я здесь делаю? Вложив последние два медяка в последнюю протянутую руку, Пейнтер снова занял место в центре полукруга, вспоминая, что за неуплату долга в разумный срок наказывают изгнанием. Он опустил глаза, почесав в затылке. Еще несколько таких сеансов, и я буду по уши в долгах. Он снова кивнул, потом поднял глаза.

— Прежде чем мы начнем, есть еще такая мелочь, как оплата моих услуг.

Рууз посмотрел на товарищей, потом снова на Пейнтера.

— И сколько стоит инструктор?

Пейнтер сложил руки на груди:

— Три медяка с носа.

— Вор! — крикнул уродец в заднем ряду. — Мы-то запросили по два!

Пейнтер пожал плечами:

— Война напрямую ударит по вашим кошелькам, а вы понятия не имеете, как с этим быть. А я знаю. Эти знания ценны для вас?

Под ворчание рекрутов Пейнтер услышал шаги за спиной. Он обернулся. Алленби улыбался и качал головой:

— Лорд Алленби!

— Вижу, все идет хорошо, Пейнтер.

Пейнтер фыркнул:

— Можно узнать, что привело тебя сюда?

Алленби кивнул:

— Я пришел поздравить тебя, Пейнтер. Я официально назначил тебя командующим Вооруженными Силами Момуса. — Пейнтер таращился на Великого Государственника; у него не было слов. Алленби отвернулся и, уходя, бросил через плечо: — Война — это ад, Пейнтер. Война — это ад.

Пейнтер снова повернулся к своим подопечным. Мрачный Рууз протянул ему медяки и ссыпал в протянутую руку.

— Хочешь пересчитать?

Пейнтер кивнул:

— Конечно.

Отсчитав сорок четыре медяка плюс проценты, он передал их кассиру и убрал остаток. Фейда поклонилась.

— В будущем инструктор может рассчитывать на более низкую процентную ставку от Фейды. Я вижу, он — состоятельный человек.

Пейнтер кивнул, а в уме промелькнула картина: он ведет Вооруженные Силы Момуса против арванианских наемников.

Не забыть бы спросить у Алленби насчет заработной платы. Не думаю, что ее хватит.

Куулис, инспектор Большой Арены Тарзака, стоял в центре темного амфитеатра, лаская взглядом освещенные светом звезд трибуны. Цирк, погруженный в запряженные ящерами и лошадьми фургоны, уехал несколько часов назад. Они звали его с собой, но Куулис остался. Его место здесь, с Ареной. Его долг перед цирком исполнен; цирк в безопасности.

— Отец?

Куулис повернулся к зрительскому входу и прищурился:

— Лисса?

— Да, отец. — Стройная молодая женщина пересекла манеж и опустила на землю рюкзак. — Ты должен уйти. Захватчики скоро будут здесь.

Куулис отвернулся и скрестил руки на груди:

— Нам нечего обсуждать.

— Ты все еще сердишься на меня? Куулис фыркнул:

— Моя дочь — солдат!

— Я хотела бы быть послушной дочерью, отец.

— И тем не менее не слушаешься.

— Мы должны бороться…

— Ба! Мы — хранители Арены, Лисса, а не убийцы. И если на Момусе создана армия, где же она? Почему она оставляет Тарзак врагам? Почему она не сражается?

— Отец, если мы столкнемся с арванианами в открытую, для нас все будет кончено. Мы должны использовать другую тактику.

— Затаиться в лесу, всаживать нож в спину, когда никто не видит. Куулис плюнул на землю. — Почему же ты здесь, в Тарзаке, а не прячешься в холмах с остальными нашими храбрецами?

Лисса наклонилась и подняла рюкзак, закинув лямку на плечо.

— Меня послали за огненными шариками. — Она залезла в рюкзак и вытащила предмет размером с небольшую сливу. — Фокусники так вызывают сильный огонь. Из сырого кобитового теста делается оболочка, внутри которой образуются две камеры, в каждой из которых содержатся некие вещества, и, когда шарик сминают, эти вещества смешиваются. Ты много раз видел этот фокус и знаешь, какой жаркий получается огонь. А эти особенные: втрое больше тех, что используют фокусники.