Мир Дому. Трилогия

– Отбегался, – говорю я. Кажется, во второй раз, потому что номер смотрит на меня и кивает.

– Амба.

– Как вы уцелели?

– Успели… Успели влезть в Медчасть… – он хрипит и плюется кровью. – Огонь был в коридоре – но Медчасть спасла. Особенно дальние комнаты.

– Смола, Желтый, Пан?

Он качает головой.

– Не знаю, не видал.

– Док?

– Не видел.

– А Комбриг? Комбрига не видел?

Номер снова кашляет – долго, судорожно, пытаясь выкашлять кровищу, идущую изо рта все сильней – и, наконец, говорит:

– После того удара он еще был жив. Но его взяли. С него стащили его черный комбез и увели куда-то вниз, на площадь. Да и многих, кто уцелел.

– Говорят, там засела платформа. Накрошила уже тысячу. А крысы все лезут, и лезут, и лезут на нее…

Он слабо качает головой и кривится от боли.

– Нет. Их специально уводят вниз. Я думаю, что там конвейер. Смерти. Машины чистят Гексагон. Говорят, что на этот случай есть аварийный протокол – всех в расход. И он уже запущен.

Последнее слово он уже не говорит – шепчет. Короткий хрип, судорога по телу… и все. Мертв. Я поднимаюсь. Я хочу взять пулемет, оставшийся после них, – но слева из коридора осторожно лезут еще пять номеров. С обрезками труб, с электродубинками, просто с голыми руками. Они останавливаются и молча смотрят на меня.

– Лис? – наконец спрашивает один. – Ты?

Я киваю.

Он тычет пальцем в пулемет у моих ног.

– Мы возьмем ствол? Или калаш?

И я понимаю, что надо отдать.

– Да. Пулемет.

Они молча поднимают машинку и уходят. Я жду, когда они уйдут в клубы дыма, вырывающиеся из бокового коридора, стою, прижавшись спиной к стене и внимательно смотрю вслед. Мы все же крысы – и пока я тут благородничаю, они вполне могут захотеть еще и мой триста восьмой. Но они уходят не оборачиваясь, и я трогаюсь дальше.

Поворот. Еще поворот. Я прохожу длинный коридор, останавливаясь на перекрестке… и вижу свою цель. Блок 2-21.

Добрался?..

Да куда там.

Здесь густо плывет дым. Серые жирные клубы мешаются с ленивыми черными языками, кое-где разрываясь и даря возможность глядеть вперед. Дальше дым слипается в единую плотную пелену, смахивающую на нашу камерную паутину – но он все же тоньше, и я могу рассмотреть картинку.

Снова страус. Он торчит прямо посреди коридора – но не стоит, а лежит, раскидав в стороны обе ноги. Поза – глупее не придумаешь; он похож на человека, раскорячившего, разбросавшего ноги в сторону так, будто он сел на шпагат. Его металл закопчен, кое-где вмят попаданиями, а половина видимого бока – черна от копоти. Но он шевелится – и я замираю, вжимаясь в мокро-влажный бетон. Это его стволов дело – два десятка номеров, превратившихся в слитно-раздербаненную тушу, посеченную снарядами из КОРДа.

Дела-а-а… Мне нужно в этот коридор, я даже вижу эту дверь шагов за десять перед ним… но машина не подпустит меня. Стальной зверь выжидает, заняв позицию, – и вокруг настоящая баррикада из номеров, нарубленных в сечку крупным калибром. Все они оружейники – я вижу номер и нашивку на ближайшем, повернутом ко мне боком и частью спины. Почувствовали себя крутью и решили, что сладят с машиной?..

И все же мне, наверное, везет. У страуса явно беда с оптикой – наверняка поврежден тепловизор, а основной комплекс всякой хитрой херовины вроде сканера с радаром – разнесены в хлам. Я вижу покореженный металл и вскипевший пластик, слепившийся в единую массу. Механизм пытается рассмотреть противника и потому шевелится, ворочаясь из стороны в стороны. Его просто не добили, он выжил и теперь грозит мне.

Он сидит на шпагате и не может пойти искать своих, заодно зачищая все доступные помещения – но он не стал от этого слабее. Он все равно куда сильнее меня с моим несчастным калашом. И что, сука, делать?!..

Думать. Это в первую очередь. Смотреть, прикидывать, анализировать и потом действовать. Во вторую. И не тянуть, сука, резину. Чем быстрее я свалю отсюда на Тропы – тем быстрее буду в безопасности.

Комбриг совершенно точно понимал – лучшими бойцами окажутся оружейники и Ремонтный цех. Они не просто умеют обращаться с оружием или ремонтируют машины – они знают слабые и сильные места контроллеров. И мне хватает пройденного расстояния и увиденных краткосрочных боев, чтобы понять всю правоту этого сурового бойца. Гексагон, полыхнув яростью, был обречен с самого начала. Мы, крысы-номера, просто не умеем воевать. Такие, как Комбриг – умеют. Комбриг пытался обучить и нас – но много ли я успел узнать о том, как убивать машину?.. Явно нет. И все же – я должен убить этого страуса; он – последняя преграда между мной и Наблюдательным Пунктом «Восьмиугольник».

Просто включи голову, Лис, включи и подумай. Внимательнее крути ей по сторонам; заметь неувиденное, почувствуй пропущенное. И победи. И донеси ты эту гребаную флешку! Потому что Комбриг… потому что Комбриг уже не передаст свое донесение.

Дым стелется по площадке перед подъемом. Дым стелется, укутывая трупы, обломки и куски стен, рваный металл и даже подохшего пятисотого неподалеку. Страус, стараясь лязгать тише, движется по алгоритму, доступному его искалеченному механическому телу. Вот он поворачивается на сколько-то градусов – тихо работает сервопривод, двигая КОРД по горизонтали, стараясь нащупать человеческое тепло вокруг. Снизу, из-под машины, порой даже вспыхивая искрами, поднимается горячий воздух. Под ней что-то плавится и потрескивает, жутко воняя. Поврежденная система наблюдения работает через жопу – и потому я пока жив. Раз так, раз он так сильно покалечен – не плюнуть ли, не понадеяться на авось, не рвануть ли со всех ног в надежде добежать до двери?.. И я тут же одергиваю себя. Стой, мудила! Эти номера, валом лежащие перед ним, тоже, может быть, надеялись прорваться. И где они теперь?..

И… Я не верю своим глазам… Я смотрю на свое спасение, прижатое телом одного из номеров, смотрю – и узнаю эту пузатую красотку, ласково глядящую на меня широченной дырой ствола. Барабанный гранатомет! Такой же, как был у встреченного недавно Вольтампера! Такой же, как показывал мне на тренировках Комбриг! И вряд ли он заряжен ненужно-глупыми дымовыми, осколочными или чем хуже. Кумулятив, не иначе! Я вижу целый рукав номера, принесшего с собой граник, и понимаю – оружейник. Тот, кто знает толк…

Спасибо тебе, брат… Наверное. Если доберусь. Оружейник вряд ли снарядит гранатомет чем-то кроме кумулятивных. Наверняка там именно они – и это мое спасение, мое средство добить машину. Мне нужна эта херовина, мне нужно добраться до нее.

Слева, едва уловимо, свистит. Кто-то живой? Где же ты? Где? А… вижу. Аккурат между мной и страусом, у правой стены коридора, шевелится и плывет вниз с невысокой длинной кучи серый ручеек. Это двинулся, показывая себя, свистун. Он лежит плашмя, укрывшись какой-то рваниной – и только так он сумел избежать участи остальных. И кто тут у нас? На меня из-под густого слоя размолоченной бетонной крошки смотрят глаза. Живые, все понимающие и с густой болью внутри. Я приглядываюсь, пытаюсь разобраться в этом серо-черном месиве и понимаю – его или ее конкретно зацепило. С правой стороны, где угадываются плечо с рукой, пыль не серая. Она бурая с хорошо заметными красными блямбами.

Я показываю на гранатомет, на контроллера и чуть поднимаю руку. Тебе нужно подняться. Брат или сестра, пойми меня, пойми, что мне надо пройти в эту дверь! И я смогу сделать задуманное только если ты, брат или сестра, сейчас умрешь! И я понимаю, что он или она понимает… и выбор тут явно не за мной.

Сердце колотится, отсчитывая секунду за секундой, разгоняя и растворяя адреналин в крови. Сердце стучит, а я думаю о том, как мне добраться до гранатомета. Смотрю на черную и такую нужную байду – и вижу в барабане, сдвинутом чуть вбок относительно ствола, как минимум два оставшихся заряда. Они есть там, и я мог бы положить машину, но… близок локоток – да как укусить?..

Я чуть не упускаю момент, когда серо-черно-красное, еще являющееся человеком, встает. Это настоящий человек, а не крыса, человек, который справился с собой, со своим страхом – и готов умереть за то, чтобы жил я. А может, он надеется ,что я успею схватить барабанник раньше и всадить гранату в страуса, спасти нас обоих. Не важно. Среди крыс таких нет – и значит, он человек. Рывком он вскидывает себя вверх и в сторону, кричит от боли – но дарит мне шанс.

Страус, щелкая суставами, поворачивает корпус. Визжит поврежденный сервопривод, воет задний, наклоняющий КОРД к самоубийце, к человеку, решившему дать мне шанс… Данг! Данг! Данг! КОРД грохочет молотом, лупит наверняка – но мимо! Страус поврежден, и, наверное, у него сбит прицел – и болванки с жутким шелестом уходят вправо от кучи. С низкого старта я срываюсь вперед – и в падении цепляю рукоять барабанника. Рывок! Те несколько секунд, что я судорожно верчу гранатомет, пытаясь сообразить, как его взвести и где тут предохранитель, страус тратит на человека. Двенадцать и семь рвет воздух рядом со мной – и взрывает моего спасителя в клочья. Воют сервопривода, щелкают механизмы покалеченного страуса, уже почти довернувшегося ко мне… и в этот момент я, защелкнув на место барабан, нажимаю спуск.