Мир двух лун

Прошло два месяца. Давид медленно шел на поправку. Его тело уложили в постель сняв с него магический кокон. Теперь я должен был раз в день делится с ним жизненной силой, как и положено во время беременности. Это стало привычкой, быть с ним рядом. Обнимать его во сне, прижиматься к нему. Он по-прежнему оставался не движимым и находился в сонном состоянии. Кеер проверял его состояние здоровья и отслеживал изменения.

— Ваше Высочество, сейчас самый кризис. Если ваш супруг не желал иметь детей, то его организм может сработать на инстинкте. Может произойти отторжение плода.

— Только не это! Что я должен ещё сделать?

– Попробуйте поговорить с ним. Возможно он услышит вас, не смотря на его состояние здоровья.- Приняв во внимание совет целителя я умолял Давида о сохранении жизни малыша. На уровне интуиции чувствовал противостояние между нами.

— Я буду тем чем ты меня называл, но пойми, что он не виноват. Он всего лишь ребенок. Неужели ты убьешь его?

 — Вы о чем Ваше Высочество сейчас говорите? — В спальню вошел Артем, неся бульон в пиале.

— А ты не знаешь, что Давид носит под сердцем малыша и отрицает его. Я пытаюсь найти слова, чтобы он сохранил ему жизнь и не убивал его.

 — Это целитель вам сказал?

 — Да. И еще, я сам чувствую это.

 — Вы позволите мне поговорить с ним?

 — Да.

Он обнял его и тихонько прошептал:

— Милый, родной мой, ты же знаешь, что я сам не могу иметь детей. Подари мне радость пронянчится с ним. Прости его дурака. Этот ребёнок равновесие для нашего мира, а для меня желанное дитя. Я люблю тебя, слышишь. — От его голоса и слов у меня все перевернулось в душе. Злость подняла свою голову. Да, как он смеет так называть меня, но гнев сменился на милость, когда с ресницы Давида слегка дрогнули и по щеке пробежала единственная слеза.

— Вы можете не волноваться за ребенка и это не ваша заслуга. Он согласился со мной.

Он стал маленькой ложечкой поить бульоном. После такого поступка, я оценил Артёма в положительную сторону. По прошествии стольких месяцев мне уже не нужно было столько много сил отдавать на поддержку жизни Давида. Это дало мне возможность расслабляться с Лиссандром. Он снова расцвел в моих руках, упиваясь в постели лаской и все больше занимал моего внимания, но ночью я оставался с супругом. На третий месяц рано утром я проснулся рядом с супругом. Принял душ, переоделся и подошёл к постели. Провел по волосам, скулам Давида. Его губы и руки зажили после нанесенных им ран. Я до сих пор не понимаю, как это произошло? Что он сделал с ними и главное зачем? Ответа на вопрос наверное не получу, а жаль. И тут почувствовал изменения. Давид задышал, словно бежал, его губы приоткрылась и он хватая ртом воздух, словно из толщи воды издал гортанный звук. Он открыл глаза.

 — Давид, — Обрадовался, но слишком рано.

Пригляделся к нему и выругался. На его бледном, как мел лице смотрели в никуда синие пустые глаза. Он моргал ими не останавливаясь ни на чём конкретном. Его руки безвольно плетью лежали на одеяле.

«Кукла, живая кукла без души. Что ж ты получил то что хотел. Доволен? Нет». — Промелькнуло в моей голове мысль.

Вот теперь понимал что мне нужны его эмоции, жизненная энергия, борьба. Пусть обзывает, пусть кричит и ненавидит, но только не Это. На четвертом месяце ожидания я понял, что изменений не будет. И объявил о помолвке с Лиссандром. Тот радовался, а мне чего-то не хватает только вот понять не могу что именно…

В день помолвки я вынужден был вынести Давида на всеобщее обозрение. Многие вздыхая выражали мне сочувствие и говорили что действительно не стоит ждать окончания года, чтобы жениться второй раз. Мой отец не разделял мое мнение и поступки. Орал на меня как сумасшедший.

— Ты ещё пожалеешь об этом. Я все равно надеюсь, что Давид поправиться.

Я хлопнул дверью и вылетел из кабинета отца злой как армия нежити. Неужели он не понимает, что Давид стал таким, как мой папа и изменить уже ничего нельзя. Я проходил мимо веранды, где часто Артём гулял с Давидом. Тот, как обычно сидел в кресле, без движения с пустым взглядом. Но сегодня я увидел ситуацию не для моих глаз. Я аж замер от этого и напряг слух и свое внимание. На против в другом кресле сидел Ник, он отслеживал, чтобы никто ничего не заподозрил в их поведении. А возле Давида на одном колене стоял Алексий держа его за руку. Этот, что здесь забыл? Тем более возле моего супруга. Меня они не замечали, а Алексий целовал Давида и шептал, молил, чтобы тот пришёл в себя. Говорил о своей любви к нему. Я сжал кулаки, но понимал, что устраивать разборки сейчас не имеет смысла. Ведь Давид не тот, что раньше и он не может оттолкнуть его и ответить ему. Единственное, что злило меня, это осознание кому он подарил свой дар первого поцелуя. А он высказал свое желание быть с ним и не важно, что он теперь такой.

— Я всё равно люблю тебя, слышишь. Как только ты родишь ему, я заберу тебя у него. Спрячу так, что никто не найдет. Ты мой, слышишь, мой любимый, самый дорогой на свете омега. Я не обижу тебя никогда. В этом мире ты единственный. От одного твоего присутствия меня переполняет счастье.

— Алексий, кто-то идет.

Он поднялся с колена, вытер лицо и в это время с другого выхода вошёл Артём.

 — Я забираю его. Пора делать массаж и покормить.

 — Ты знаешь кто я?

 — Да. Он рассказывал о вас и о ваших встречах. О ваших чувствах к нему. Жаль, что не вы стали ему супругом. Вы были бы хорошей парой и он был бы счастлив с вами. Но судьба для чего-то распорядилась по другому. Он очень хотел, чтобы вы смогли найти себе пару.

— Я знаю, но он для меня смысл жизни и другие меня не интересуют.

— Но как видите он теперь такой и боюсь, что изменений не будет. Да и сами понимаете, что он замужем за Риннавальдом.

 — Это не мешает мне любить его. Я готов ухаживать за ним. Быть просто рядом. Знаю, что ответить он не сможет, но и отвергнуть тоже. А на счет их брака, все понимаю. Это необходимо для нашего мира, но это не говорит, что он счастлив с ним. Хранитель должен быть счастливым. Это спроси любого ребенка восьми лет. Я пожертвую собой, ради его счастья. Даже если он использует меня в этой цели.

— Вот этого не надо делать. Давид не примет жертву. Извините нам пора.

Он подхватил его и унес в наши покои. А я кипел. Значит он достоин, а я нет? И чем же он лучше меня? Они встретились. Меня волной накрыло неизведанных чувств и только понять не мог, что меня злит и бесит в этой ситуации. Почему мне его хочется придушить? Пока пытался найти ответы и немного успокоиться, они уже покинули веранду.

«Лучше всего будет забыть об этом и не придавать значения. Ведь Давид теперь кукла и ему все до фаноря. Он даже и не понял, что к нему приходили. Тогда смысл злиться. Это даже не измена». — Промелькнуло в моей голове и я успокоился отправляясь в комнату Лиссандра.

Давид.

Долгое время я плыл по течению тьмы. Воронка открылась и меня словно выплюнули из-за бытья. Сначала вернулся слух, обоняние и они принесли мне удивление и много всяких вопросов. Запах был стойких лекарственных препаратов и звук пищащих медицинских аппаратов. Прислушался в помещении, где я находился шёл тихий разговор по английски. Что? Английский! Так где же я нахожусь? Что ж первое, что всё же придется сделать это, открыть глаза и посмотреть на мир. Медленно попытался разлепить их. С первого раза не получилось. Со второй запищали приборы.

— Мистер Егор, вы меня слышите? Моргните, если вы слышите.

С третьей попытки смог открыть глаза и моргнул врачу. Он улыбнулся и проверил показания приборов.

— Я доктор Райс Скотт, ваш лечащий врач. Вы пришли в себя и самое страшное уже позади.

— Что со мной случилось? Я не помню совсем.

— Не удивительно, ведь вы поступили к нам после схода снега в горнолыжном курорте. Пострадало много людей в тот день. Вас привезли к нам в критическом состоянии и находились коме семь дней. - Он осмотрел меня - Отдыхайте и набирайтесь сил. Память к вам вернется постепенно. О состоянии вашего здоровья я расскажу вашей семье. Анжелика, переведите его из реанимации в палату.