Мир дзэн
Шрифт:
На беседы с мастером Банкэем приходили не только его ученики, но люди всех рангов и сект. Банкэй никогда не цитировал сутр и не углублялся в схоластическое мудрствование. Слова шли прямо от сердца учителя к сердцам его учеников.
Слава мастера раздражала одного из священников школы нитирэн, потому что его слушатели ушли от него к Банкэю. И вот себялюбивый священник пришел в храм, вознамерившись поспорить с Банкэем.
— Эй, учитель дзэн! — крикнул он. — Признай, что слушается тебя тот, кто уважает. А я вот тебя не уважаю. Сможешь сделать, чтобы
— Иди сюда, покажу, — ответил Банкэй. Горделивый священник с трудом протиснулся через толпу.
Банкэй сказал с улыбкой:
— Встань слева от меня. Священник так и сделал.
— Нет, — сказал Банкэй, — перейди-ка направо: так нам удобнее будет разговаривать.
Священник перешел на правую сторону.
— Вот видишь, — заметил Банкэй, — ты повинуешься, и я полагаю, что ты достойный человек. Садись же рядом и слушай.
Когда приходишь к храму Обаку в Киото, видишь вырезанную над воротами гигантскую надпись: «Первый закон». Знатоки каллиграфии считают эти иероглифы настоящим шедевром. Двести лет назад их вырезал Косэн.
Сначала мастер написал все на бумаге, а потом искусные мастера увеличили рисунок и вырезали его на дереве. В то время с Косэном был дерзкий ученик, который делал чернила для мастера и постоянно был недоволен его работой.
— Нехорошо, — сказал он Косэну, увидев первый набросок.
— А так? — спросил мастер.
— Плохо. Даже еще хуже, — вынес приговор ученик.
Косэн терпеливо исписывал листок за листком, но и восемьдесят четвертая надпись «Первый закон» не заслужила одобрения строгого ученика.
Наконец, когда молодой человек ненадолго отлучился, мастер вздохнул с облегчением: «Наконец-то он меня не увидит!», — взял новый листок и написал, нисколько не заботясь о каллиграфии: «Первый закон».
— Великолепно! — воскликнул ученик, вернувшись.
Мастером храма Кэннин был Мокурай по прозвищу Тихий Гром. У него был ученик — мальчик по имени Тоё, которому исполнилось всего двенадцать лет. Тоё видел, что каждое утро и каждый вечер старшие ученики входят в комнату мастера, чтобы получить наставление в сандзэн, или личном руководстве, в котором они получали коаны, для того чтобы уберечь разум от бесплодного блуждания.
Тоё тоже захотел отправиться на сандзэн.
— Подожди чуть-чуть, — сказал ему Мокурай, — ты еще слишком мал.
Но мальчик все просил и просил, и учитель наконец сдался.
Вечером, в назначенное время, маленький Тоё подошел к порогу комнаты, где жил Мокурай. Он ударил в гонг, возвестивший его приход, три раза почтительно поклонился перед дверью, вошел и сел перед мастером в благоговейном молчании.
— Ты знаешь, что если стукнуть ладонями друг о друга, получится хлопок, — сказал Мокурай. — А покажи мне звук одной ладони.
Тоё поклонился и пошел к себе, чтобы поразмышлять над этой загадкой. Через окно ему было слышно, как гейши играли на каком-то музыкальном инструменте. «А, все понятно!», — обрадовался мальчик.
На следующий день вечером, когда учитель попросил его показать звук одной ладони, Тоё сыграл ту мелодию, что услышал накануне.
— Нет-нет, — сказал Мокурай. — Не то. Это не
звук одной ладони. Ты ничего не понял.Решив, что музыка может помешать ему, Тоё переселился в более спокойное место и снова начал думать, как же звучит одна ладонь. И тут он услышал стук падающих капель. «Вот!» — порадовался Тоё.
Придя к мастеру в следующий раз, Тоё изобразил этот звук.
— Что это? — спросил его Мокурай. — Я слышу звук капель, а не звук одной ладони. Иди, еще подумай.
Долго медитировал Тоё, чтобы услышать звук одной ладони.
Он слышал, как шелестит ветер. Но это был совсем другой звук.
Он услышал крик совы. И этот звук был отвергнут.
Шелест крыльев саранчи тоже не напоминал звук одной ладони.
Больше десяти раз приходил Тоё к Мокураю, но ни один его ответ учитель не принял. Больше года думал ученик, как же звучит одна рука.
И наконец маленький Тоё, пребывая в настоящей медитации, перестал думать обо всех звуках. «Я уже не мог ничего придумать, — говорил он потом, — и решил, что это просто звук без звука».
Так Тоё и услышал звук одной ладони.
Изучая дзэн под руководством Букко в монастыре Энгаку, монахиня Тиёно долго не могла обрести плоды медитации.
Как-то лунной ночью она несла воду в старом ведре, перевязанном веревкой из бамбука. Вдруг веревка лопнула, дно у ведра отвалилось, и в этот момент Тиёно ощутила настоящую свободу!
В память об этом она сочинила стихи:
Как ни берегла я старое ведро, Бамбуковая веревка все слабела, Пока совсем не порвалась И дно у ведра не отвалилось. Нет больше воды в ведре! Нет больше луны в воде!Кэйтю, великий дзэнский наставник эры Мэйдзи, был настоятелем в Токуфудзи, одном из главных храмов Киото. Однажды к нему пришел губернатор Киото. Послушник вручил старцу визитную карточку: «Китагаки, губернатор Киото».
— Я не хочу видеть этого человека, пусть он уйдет, — сказал старец.
Послушник с извинениями вернул губернатору его карточку.
— Это была моя ошибка, — сказал губернатор и вычеркнул карандашом слова «губернатор Киото». — Попросите вашего учителя снова принять меня.
— А, так это Китагаки! — воскликнул наставник, увидев исправленную карточку. — Я охотно увижу его.
Мокусэн Хики жил в храме провинции Тамба. Один его ученик постоянно жаловался на скупость своей жены.
Мокусэн пошел к женщине и показал ей кулак.
— Ты что? — удивленно спросила она.
— Представь себе, что моя рука всегда такая. Как ты ее назовешь?
— Изуродованная, — ответила женщина. Учитель раскрыл пальцы и снова спросил:
— А как ты назовешь такую руку?
— Изуродованная, — снова ответила женщина.
— Если ты так много понимаешь, значит, ты хорошая жена, — заметил Мокусэн и ушел.
После этого жена стала помогать мужу не только экономить, но и разумно тратить.