Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин

Рарг оборвал себя, и опять наступило молчание. Гаор чувствовал, что снова начинает уплывать в беспамятство, уже не так от боли, как от усталости.

– Он в отставке теперь, знаешь? – издалека донёсся голос Рарга.

– Мне это неинтересно, господин Рарг, – равнодушно ответил Гаор.

Рарг посмотрел на него и встал.

– Лежи, расслабляйся.

Гаор облегчённо закрыл глаза и успел подумать: «И зачем в зал загонял, лежать я и на кровати мог». Но раз получен такой приказ, будем его выполнять, пока не получим следующего. И последних фраз Рарга он уже не слышал.

– Не ошибся я, значит. Ты здорово похож на него, когда звереешь. Повидал я его… на всю жизнь насмотрелся.

Когда Гаор проснулся, в зале было по-прежнему тихо и пусто. Забывшись, Гаор рывком сел и зашипел от боли. Нашёл взглядом часы. Начало восьмого. Проверяя себя, осторожно огляделся. Никого. «Здорово получается», – усмехнулся Гаор и осторожно, стараясь не делать резких движений, встал и потянулся, расправляя мышцы. Тело сразу отозвалось болью многочисленных ран и царапин. Аггел, хорошо, конечно, что удалось поспать, но завтра ему либо за руль, либо в гараж, так что разлёживаться нельзя. Ну и начнём разминку заново помаленьку-полегоньку.

Когда Рарг появился в зале, Гаор не заметил. Просто поднял голову и увидел. Тот молча смотрел на него, а когда их глаза встретились, сказал.

– Бери куртку и иди за мной.

– Да, господин Рарг, – ответил привычной формулировкой Гаор.

Рарг привёл его в один из соседних залов. По стенам и посередине стояли всевозможные тренажёры, в углу стойка со штангами, гирями, гантелями. Выслушав краткое, но вполне чёткое и внятное распоряжение о порядке упражнений, Гаор ответил положенной фразой и приступил к работе. Отягощений ему брать было не велено, и получалось, что он должен не столько работать, сколько ознакомиться со всеми этими сооружениями и приспособлениями, многие из которых он видел впервые, и даже не сразу соображал, что и как надо нажимать.

К восьми он был мокрый от пота, а тренажёров не пройдена и половина. Вот аггел. И что сейчас? Ввалят? Но Рарг ограничился кратким:

– Завтра сюда и продолжишь.

– Да, господин Рарг, – выдохнул Гаор, смаргивая с ресниц пот. – Завтра сюда и продолжить.

Отдав распоряжение, Рарг, как обычно, повернулся к нему спиной, что всегда означало окончание тренировки. Гаор надел куртку и ушёл. Отчаянно зудели и чесались царапины и ссадины, болели зашитые раны, но в целом… в целом, он если и не о-го-го, то всё-таки и даже кое-как. Любил этот училищный капрал сержант-воспитатель выражаться такими не очень внятными, но всем понятными оборотами. Во всяком случае, они – шкеты и пацаны из начальных классов – понимали его даже лучше, чем офицеров, отдававших приказы и читавших лекции уставными фразами.

Восемь периодов пять долей – время господского ужина, и во внутренних коридорах рабская беготня. На Гаора смотрели с изумлением и даже страхом. Остановиться и поболтать никто, разумеется, и не попытался, но и прежнего пренебрежения в этих взглядах не было.

До казармы он добрался вполне благополучно. И сразу, едва в коридор вошёл, к нему подбежала Снежка.

– Иди, тебя Медицина ждёт, велела сразу, как есть, идти.

– Понял, – кивнул Гаор.

Усвоенная у Сторрама и в Дамхаре привычка не спорить с матерями – а что бы и как бы ни было, Первушка для него в первую очередь мать-лекариха – не дала ему даже зайти в спальню переодеться. Велено же «как есть идти».

Прежде, чем войти в её «амбулаторию», Гаор стукнул костяшками пальцев по дверному косяку, но толкнул дверь, не дожидаясь ответа. Первушка была одна и улыбнулась ему.

– Заходи. Раздевайся, посмотрю тебя.

Гаор стал раздеваться, складывая одежду на табурет.

– Всё снимай, – сказала Первушка. – Хозяйство твое тоже посмотрю.

– А что? – ответил вопросом Гаор, разуваясь. – Могло пострадать?

– Ты сам видел, как Мизинчика уделали, – просто сказала Первушка. – Они на горло и пах приучены.

– И за что его так? – небрежным тоном спросил Гаор, снимая штаны и трусы.

– Второму Старому не угодил, – так же небрежно ответила Первушка, приступая к осмотру.

Гаор сцепил зубы, пересиливая боль не так от осмотра, как от услышанного. Второй Старый – это Орнат Ардин, младший брат главы рода Орвантера Ардинайла, дядя его хозяина и… и скольким «родовым» он приходится отцом, дядей и дедом? А этому мальчишке…?! Но спросил он о другом, более важном.

– И часто такое?

– В каждый праздник, – ответила Первушка.

– А сегодня какой?

– У Сынка день рождения, вот и забавляли его. К свету повернись. Кто зашивал тебя?

– Врач в восточном крыле.

Первушка удивлённо посмотрела на него.

– Он же для охраны. Ну, и других из вольной обслуги. Как ты к нему попал?

– Рарг привёл, – спокойно ответил Гаор.

Она, помедлив, кивнула и продолжила осмотр. Смазала ему чем-то открытые ссадины и царапины, проверила, как держатся наклейки на швах.

– Мыться будешь, мочалкой пока не трись.

Гаор это хорошо помнил ещё по училищному лазарету, но только молча кивнул.

– А так-то ты легко отделался, самое главное, – она усмехнулась, – в целости и сохранности.

– Самое главное беречь надо, – ответно улыбнулся Гаор.

Он чувствовал, что она что-то ещё собирается ему сказать, но чего-то медлит. Но спрашивать впрямую не стал. И она сказала сама.

– Мажордома выпороли, знаешь?

– Меня увели, когда он раздевался ещё, – осторожно ответил Гаор.

Она кивнула.

– Фрегор и сам порол, и другим велел, – и испытующе глядя на него. – Из-за тебя ведь. Ты целый, считай, а Мажордом лежит, встать не может.

– А ты б хотела, чтоб наоборот? – открыто спросил Гаор.

Она пожала плечами.

– Хозяйская воля священна. Но… смотри, переменчив твой.

– Спасибо, – улыбнулся Гаор и стал одеваться.

Она молча смотрела на него, непонятно чему улыбаясь.

* * *

СОН СЕДЬМОЙ

(продолжение)

всё там же…

* * *

Аргат

Королевская Долина

571 год

Весна

«Красота спасёт мир». Ох Моорна, Моорна. Может, тот писатель и хорошо писал, но как философ – он дурак и даже хуже. Никого и никогда красота не спасала. Гаор всегда это знал, даже нет, изначально чувствовал, с детства, а жизнь потом день за днём убеждала его в этом. Красота не спасает, а губит. И, как правило, своего носителя. Большерогих оленей спасла не их красота, а жадность королей, не желавших терять такую дичь, и всю Королевскую Долину тоже.