Мир Гаора

– Пятый год уже.

– А до этого...?

– А до этого я свободным был, - и, не дожидаясь их вопросов, настолько они растерялись, Гаор стал рассказывать.
– Окончил общевойсковое училище, воевал, работал. Что ещё?

Цветик покачала головой.

– Надо же. А чего ты тогда такой... рыжий?

– У меня мать полукровка, я в неё пошёл, - спокойно ответил Гаор.

Разумеется, ни о криушанах, ни о курешанах здесь и упоминать не стоит, они, похоже, знают о... всем этом куда меньше любого поселкового мальца. Да и... уж если говорить по-нашенскому нельзя, то это и вовсе запретно.

– Ну, если так, - задумчиво сказала Цветик, - раз ты по ней решил зваться, тогда понятно. А что, Первушка, нам ведь легче, мы с рождения, а когда вот так живёшь, живёшь, а тебя раз и под клеймо.

– Мне в пять поставили, - Первушка встала, забрала у него лед и стала смазывать ему скулу какой-то мазью.
– До пяти ждали, думали бастардом записать, даже на той половине держали, а потом проклеймили и сюда. Ну вот, смотри, Рыжий, как получилось.

Она взяла со стола и протянула Гаору маленькое зеркальце. Гаор осмотрел лицо и даже присвистнул от удивления. Только лёгкая припухлость на пострадавшей скуле, а так... никаких следов.

– Здорово, - сказал он искренне и улыбнулся.
– Спасибо.

– Носи на здоровье, - рассмеялась Первушка.
– Цветик, не опоздаешь?

Цветик рассмеялась и встала.

– И правда, пора. Эх, был бы ты чёрным, родила бы от тебя. А так...

– Ну, так что?
– Первушка убирала в холодильник пакет и в шкаф тюбик с мазью.
– Поговорить с Самим? Или ты сама?

Цветик насмешливо сверху вниз посмотрела на Гаора.

– Ну как, Рыжий? Если в отдельной постели на всю ночь, тогда иди к Мажордому, кланяйся да проси.

– Ему Сам не разрешит, даст какую-нибудь из купленных, - возразила Первушка, - да и тебе ещё рожать надо.

– Щупик есть, и ладно, - отмахнулась Цветик.
– Ну, Рыжий?

Гаор легко встал, твёрдо и насмешливо посмотрел ей в глаза.

– Если хочешь, мы и сами договоримся, мне тут ни советов, ни разрешений не нужно.

– Ух ты, смелый какой, - рассмеялась Цветик.
– А не боишься, что твой хозяин узнает? Он ведь тоже... мной лакомится.

– Была бы ты согласна, - ответно усмехнулся Гаор, - а не хочешь, так и не надо.

Глядя ему в глаза, Цветик приоткрыла рот и медленно облизала губы, качнула бёдрами. Гаор шагнул к ней, и она, рассмеявшись, выскочила из кабинета, плотно прихлопнув за собой дверь. Рассмеялась и Первушка.

– Всё, иди, Рыжий. И Огонь благодари, что этим обошлось.

– А что могло быть?
– с интересом спросил Гаор.

Первушка оглядела его и вздохнула.

– Ты купленный, не положено тебе личным быть. Так что тебе многое ещё покажут. Хотя... и родовым бывает... показывают, - тон её стал жёстким.
– Всё, иди.

Гаор почувствовал, что настаивать не только бесполезно, но и небезопасно, ещё раз поблагодарил и ушёл.

В спальне его ждал, сидя на его кровати, тот самый мальчишка.

– Залечили тебя?
– встретил он Гаора.
– Смотри, всё на месте. Пайка с тебя.

– Я тебя на помощь не звал, - усмехнулся Гаор.

– Кто звал, пусть тот и расплачивается.

– Ты что?
– удивился мальчишка.
– Я же родовой, а ты купленный, ты - або. Я выше тебя. Я вот скажу Самому, что ты без рубашки ходишь и к родовым без уважения, он с тобой, знаешь, что сделает?

– Вон оно что, - хмыкнул Гаор.

Он взял мальчишку сзади за шею и поднял на воздух. Тот от растерянности даже не дёргался, обвиснув тряпочной куклой.

– Ну и как тебя?
– почти добродушно спросил Гаор.
– Бросить, уронить или поставить?

Мальчишка вдруг побелел и закатил глаза, и Гаор аккуратно поставил его на пол и немного подержал, давая отдышаться прийти в себя.

– Ну как?
– ласково спросил Гаор, когда глаза мальчишки пришли в норму и шкодливо забегали по сторонам.
– Пойдёшь к Мажордому? Показать дорогу?

Мальчишка молча замотал головой и, как только Гаор разжал пальцы, выбежал из спальни.

А Гаор стал проверять свои вещи в шкафу и тумбочке. Как он и предполагал, мальчишка рылся, но ничего не испортил. А могло быть и такое, в училище один этим баловался, трижды тёмную ему делали, пока отучили. Убедившись, что вещи, а главное, карты в конверте, не пострадали - за карты могло быть плохо по-настоящему, - Гаор надел тёмную рубашку и пошёл в умывалку проверить носки и футболку. Носкам ещё сохнуть, а футболка... он перевесил её так, чтобы сохла побыстрее, тогда после ужина и зашьёт. А до ужина сколько? Успеет он в гараж?

Не успел. В коридоре уже шумели возвращавшиеся со двора.

И опять, судя по взглядам, о том, что он пришёл в казарму весь в крови, знали многие, если не все, но никто ни о чём его не спросил.

Здесь, как уже убедился Гаор, обо всём приходилось догадываться самому.

Жизнь по новому распорядку: подъём со всеми, завтрак, работа в гараже или выезд, обед, один период в гараже, один период отдыха, три периода тренировки, после которой он действительно, как пообещал Рарг, еле доползал до спальни и отлёживался до ужина, ужин, личное время и отбой - сильно напоминала армейскую до фронта и даже училищную, а потому не тяготила и была даже приятна именно своей привычностью.

Кровь ему больше на тренировках не пускали, вернее, Гаор берёгся, но футболку или майку после тренировки можно было выжимать, и ноги подкашивались. Но он заставлял себя переодеться, сходить в душ, там же выстирать майку, трусы - попросил у Кастелянши и получил без звука две пары, и не обычных бельевых, а спортивных - и носки. И уже тогда, вернувшись в спальню, раздевался и ложился отдохнуть до ужина. Как он догадывался, слыша сквозь дремоту лёгкие шумы и стуки, наушники и стукачи заглядывали в спальню и, разумеется, доносили Мажордому. Но тому придраться было не к чему: распорядок ему определил его хозяин, лежит он не в одежде, а голым, так что... пусть Мажордом его в задницу поцелует со своей цивилизованностью.