Мир Гаора

– Понял, - кивнул он и встал.
– За лечение спасибо, и что про забавы сказала тоже, а остальное... я уж сам как-нибудь разберусь.

– Разбирайся, - кивнула она.
– Категорию ты уже потерял. Береги, что осталось.

Он молча натянул футболку, взял куртку и ушёл. Вот ведь стерва, по самому больному ему врезала. Когда отпали наклейки, он в душе - благо, кабинки есть - рассмотрел себя. И понял, что полной первой больше не получит. Конечно, струпья отпадут, шрамы побледнеют, но останутся. Хорошо хоть, ни мышцы, ни суставы нигде не стянуло, а то бы и второй - ограниченно здоров - не было бы. Вот чёрт, он так надеялся, что за год, ну полтора, окупит свою цену и его перепродадут. Ведь все, и у Сторрама, и в отстойнике, говорили об этом. А со второй категорией, всего в шрамах, кто и за сколько его купит? И каждая тренировка с собаками добавит ему шрамов. И о каких это ещё забавах она говорила? Похоже, и в этом Седой прав: всегда найдётся более страшное.

Сходив в душ, переодевшись и отдав Снежке футболку для починки, Гаор сидел в курилке и мрачно курил. Ныли уставшие мышцы, зудели свежие и старые синяки и ссадины. На душе было хреново - не то слово. Остальные ещё на работе, и он сидел в одиночестве. Сейчас бы напиться, или подраться, или... да чего ни придумай, ни хрена всё равно не будет. Покуришь, пожрёшь, ну, ещё покуришь, ну... даже поговорить не с кем. "Родовые" брезгуют, а "купленные" боятся. Да на хрена ему эти "родовые", твари клеймёные, оно и видно, что отстойника не пробовали. В камере им бы спесь живо сбили. Каждый сам по себе и за себя. И только и думает, как бы кого под порку подвести. Будто от этого своё клеймо побледнеет или ошейник свалится. Так что Мажордом не в одиночку зашугал и задавил всех, это они все вместе. Сволочи. Выродки остроносые, один к одному, что в ошейниках, что без них.

– Эй, Дамхарец, - негромко позвал его от двери женский голос.
– Дай покурить.

– Я Рыжий, - ответил он, не поворачивая головы.

– А по мне хоть Чуней зовись, покурить прошу.

"Поселковое" слово заставило его посмотреть на просителя, вернее, просительницу. Черноволосая и остроносая, в таком же, как у Цветика, коротком и сильно декольтированном только бордовом - цвет Орвантера или Первого Старого, сразу вспомнил Гаор - платье с белыми фартучком и наколкой, в туфлях на высоких каблуках, она смотрела на него вызывающе и насмешливо. Гаор уже знал, что женщинам сигарет не выдают, но не слышал, чтобы угощать запрещалось, и потому молча достал из нагрудного кармана пачку, вытряхнул на ладонь сигарету и протянул ей.

Она подошла и взяла сигарету, прикурила от вмонтированной в стену возле двери зажигалки.

– Подвинься.

В курилке они были вдвоём, так ей что, другого места на круговой скамье нету? В другое время он бы, может, и поигрался с ней в эти игры, известные ему ещё с училища, но сейчас не под настроение.

– Пошла ты...

– Грубиян, - вздохнула она, садясь рядом с ним.
– На кого злишься, Дамхарец? Лучше порадуйся.

– Чему?
– угрюмо поинтересовался Гаор.

– А что жив, - она усмехнулась.
– Мало тебе, что ли? Вон тебя, и бьют каждый день, и собаками травили, а ты жив. И даже Самого из-за тебя выпороли. Другой бы по потолку от радости ходил, а ты... А ты чего сбежал тогда? Тебе ж Фрегор хотел первый удар дать. Отвёл бы душу, - она снова усмехнулась.
– Глядишь, Сам бы и не встал. Чего сбежал?

События того дня Гаор помнил хорошо, и помнил, что его увёл Рарг. Удачно увёл, не дал ему на неповиновение пойти. Но ей он ответил по-другому.

– Я не палач.

Она глубоко затянулась и медленно выпустила дым.

– Это пока не приказали тебе. А прикажут, и куда ты денешься?

И Гаор невольно кивнул, соглашаясь. Да, прикажут и... всё, вот он и будет край его, за которым уже только смерть, и никакие тренировки у Рарга не спасут и не помогут.

Она вытянула, скрестив в щиколотках, длинные красивые ноги.

– Живи, пока жив, Дамхарец.

И покосилась на него, проверяя впечатление. Гаор невольно усмехнулся. Ишь, как без мыла лезет. Ну, и хрен со всем, может, и впрямь...

В дверях курилки возник Мажордом. Гаор спокойно встретил его пристальный взгляд. Он в рубашке и штанах, на ногах шлёпки, курит в отведённом для этого месте, по-поселковому не говорит. Придраться не к чему. Продолжала спокойно курить и женщина.

– Иди, переоденься, - разжал губы Мажордом.
– Ты больше не нужна.

Она снова глубоко затянулась, выдохнула дым и спросила.

– А кто там?

– Он захотел Яблоньку, - ответил Мажордом.

– Да, - кивнула женщина и встала, - её ему надолго хватит.

Она бросила сигарету в стоявшую посередине курилки широкую и низкую бочку с водой и вышла. Мажордом посторонился, пропуская её, и шагнул вперёд, закрыв за собой дверь. Гаор насторожился.

После того дня, когда он бился с собаками, а Мажордома пороли, они ещё ни разу не разговаривали. Сутки Мажордом отлёживался у себя в комнате, и Милок бегал по его поручениям, а потом, бледный, похудевший и осунувшийся, снова вышел на работу. Гаор видел его издали, слышал голос, отдававший распоряжения, но вот так лицом к лицу... Ну, и что теперь?

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– А что ещё я тебе должен?
– ответил вопросом Гаор.

Мажордом раздвинул бледные губы в улыбке.

– Одни неприятности из-за тебя, Дамхарец.

– Я Рыжий, - поправил его Гаор.
– У кого неприятности? У тебя? Ну, так ты сам виноват. С собаками ты меня подставил, ты смерти моей хотел. Не так разве? Что выжил я, не твоя заслуга.
– Гаор зло усмехнулся.
– Ты ещё со мной не рассчитался, помни.

– Чего ты хочешь?
– резко спросил Мажордом.
– Ты жив, тебе этого мало?

– Давай, - Гаор докурил сигарету и щелчком отправил окурок в бочку.
– Хочешь, Мажордом, на себе проверить, много это или мало, жить?

– Тебя запорют. Насмерть.

– Мг, - кивнул Гаор.
– Только ты на это уже от Огня смотреть будешь.

Разговор явно для обоих заходил в тупик. Либо они сейчас от угроз переходят к делу, либо... Гаор прямо слышал, как скрипят у Мажордома мозги в поисках достойного выхода.

– Чего ты хочешь?
– повторил Мажордом уже другим тоном.

– Этот разговор не я, а ты начал, - ответил Гаор.
– Вот сам и подумай, как ты со мной за тот бой расплатишься, - и вздохнул.
– На фронте я бы тебя на огневой суд выставил, а здесь...

И, видя, что Мажордом его не понял, пояснил:

– Ну, отправил бы проход в минном поле делать. Пройдёшь, кончен счёт, не пройдёшь... тоже. К мёртвому счёта нет.

– И часто ты так... на смерть посылал?