Мир, где все наоборот

– Ты чего? – насторожилась Рита, сморщив веснушчатый нос.

– Чего? – не понял Егор.

– Гипнотизируешь меня?

– Любуюсь.

– А, ну тогда ладно. – Подруга стянула съехавшую с волос резинку и заново завязала хвост. После чего аккуратно положила змейку в коробку. – Я взяла на себя наглость заказать нам фирменное блюдо, так что из вежливости тебе придется его попробовать. А пока я принесу капучино. Если бы ты знал, какой вкусный кофе готовят мои ребята, просто ммм!

В кофе Егор не разбирался. Хотя напиток оказался действительно вкусным – с нежной молочной пенкой, посыпанной ароматным порошком корицы. Рита увлеченно рассказывала истории из жизни, прихлебывая из большой белой чашки, а Егор ловил себя на том, что бесконечно счастлив. Просто оттого, что сидит в уютном месте с чудесной девушкой. Оттого, что есть куда идти и есть куда возвращаться, что жизнь – занятное приключение, со всеми его восторгами и разочарованиями, подъемами и падениями. Оттого, что истинное счастье не противоположно печали, оно включает в себя все печали и страдания…

– … а одно время я увлекалась живописью, – щебетала Змейка. – Хотя «живопись» это громко сказано. Так, малевала иногда разное. После института забросила, перегорела, что ли.

– Обещай, что покажешь свои картины, – попросил Егор.

– Да что тут обещать, вон они, на стенах висят, – махнула рукой Рита. – Я подумала, чего они дома валяться будут? Пусть кафе украсят. Хотя украшение не бог весть какое, но все равно лучше, чем голые стены.

Егор пробежал взглядом по картинам – это были акварельные наброски, немного мрачные, но симпатичные.

– Мне нравится.

– Некоторые находят их несколько депрессивными, – призналась Рита. – Сейчас бы я рисовала по-другому. А в восемнадцать лет хотелось поразить воображение зрителя угрюмым максимализмом. Хотя самую жуткую картину я держу у себя в кабинете.

– Можно глянуть? – Егор отставил чашку с кофе, давая понять, что готов сорваться в ту же секунду.

– Пошли! – кивнула Рита и встала.

… Картина висела над рабочим столом. На ней были изображены предгрозовое небо и лесной ручей, уходящий к светлеющему горизонту. Хлипкая лодочка с укутанным в белый плащ гребцом скользила по синевато-коричневой глади, а унылые деревья махали ей вслед своими корявыми голыми ветками.

Змейка заметила растерянность Егора.

– Не очень, да?

– Неожиданно, – признался тот. – Может, ты и планировала нарисовать что-то пессимистичное, но у меня от картины самые позитивные ощущения.

– Да? – В Ритиных глазах заплясали огоньки. – Вот и я такого же мнения. Но все мои друзья хором твердят, чтобы я не смела пугать посетителей, ха-ха. Хотя, знаешь, в городе есть бар, где висит увеличенная копия этой картины. Огромная фреска. Как-то папуля привлек меня к работе над оформлением одного помещения. Я не знала, чем помочь дизайнеру, и намалевала вот эту «печальку». Ну, в туалете повесить или еще где. Неожиданно дизайнеру она понравилась, и мы решили создать фреску. Возилась я над ней довольно долго, но итог всех удовлетворил. Я в том баре сто лет не была. Надо будет как-нибудь наведаться, проведать свое творение.

Егор не сводил с нее восхищенного взгляда:

– В тебе столько скрытых талантов… Я даже нужных слов подобрать не могу.

Рита отвернулась, чтобы скрыть довольную улыбку, и выпорхнула из кабинета.

– Пошли за столик. Уже принесли наши блюда.

Вечер тек своим чередом, Рита была возбуждена и болтлива, отчего казалась еще моложе. Беседу прервал пацан лет пятнадцати, подошедший к столику:

– Вы Маргарита?

Девушка удивилась:

– Да, а что?

– Вот, – мальчишка протянул открытку и был таков.

Открытка была самая обычная, поздравительная, какие продаются в любом киоске. Рита прочитала написанный от руки текст:

«Через пять минут на улице тебя будет ждать подарок».

– Твоих рук дело? – Изумленная девушка повернулась к другу.

– Нет, клянусь. Я здесь ни при чем.

Удивление Егора было неподдельным, поэтому Рита быстро накинула куртку, велела сделать приятелю то же самое и выбежала из кафе. На улице было прохладно, прохожие спешили к метро, автомобили мчались мимо, буравя едкими фарами бледный сумрак вечернего города. Девушка огляделась по сторонам – ничего необычного, ни единого знакомого лица. Она покосилась на друга: может быть, это он подготовил розыгрыш? Хотя на Егора не похоже. Да и недоумевал он не меньше, чем она. Несколько минут ничего не происходило. Рита плотнее запахнула куртку, защищаясь от слабого, но неприятного ветра, и заплясала на месте: сегодня сдуру надела летние туфли, и за несколько минут на апрельском холоде пальцы ног замерзли.

Прошло пять минут, но ничего не случилось. Никто не материализовался из воздуха с подарочком на фарфоровом блюдечке. Рита сердито фыркнула:

– Чепуха какая-то. Наверное, кто-то неудачно пошутил. Пошли в помещение, а то я уже закоченела.

Она развернулась, но не успела сделать и шага, как Егор остановил ее, удержав за рукав:

– Змейка, посмотри!

Она подняла голову. Совсем рядом, не далее чем в пятидесяти метрах от них, в небо взлетели яркие хвостатые ракеты, распустились звонким разноцветным салютом и падали тысячью крошечных звезд на головы зрителей. Затаив дыхание, Рита следила за восхитительным фейерверком и едва не плакала от счастья. Если верить записке, это был ее собственный салют. Она долго мечтала, что когда-нибудь волшебные всполохи в небе будут адресованы лично ей, и наконец получила желаемое! Желтые, синие, красные гроздья огней вспыхивали над замершей улицей – некоторые водители припарковали на обочине свои автомобили, а прохожие застыли на месте, наблюдая за неожиданным зрелищем. Рита была так потрясена, что не двигалась еще минуту после того, как огни фейерверка погасли.

Егор осторожно тронул ее холодную ладошку:

– Пойдем в кафе?

Рита кивнула, но с места не тронулась. Она не успела заметить, из какого двора стреляли и тем более кто. Хотя догадаться несложно. Рита почти наверняка знала, что салют устроил Кирилл. Он не единственный, кому она говорила о своей заветной мечте. Однако интуиция указывала именно на него. Как жалко, что номер телефона Кирилла не сохранился. Рите жутко хотелось позвонить ему и от всего сердца поблагодарить за чудесный подарок. Может, однажды Кирилл заглянет на огонек, и они вновь проговорят несколько часов.

– Стоит и улыбается, а сама уже в ледышку превратилась, – недовольно буркнул Егор. – Все, я беру тебя силой и возражений не принимаю. – Он обнял Риту и поволок в теплое кафе.

Через неделю, обнаружив позабытый в кармане куртки лотерейный билет, Егор зайдет на сайт, чтобы проверить номер. А еще через неделю заберет из офиса фирмы свой выигрыш – полтора миллиона рублей.

Глава 27

Вечером из подъезда углового дома рядом с парком выехал мужчина в инвалидной коляске. Было ему немного за шестьдесят, его гордая осанка и строгое лицо говорили об упрямом характере, однако в его глазах читалось добродушие.

Николай Борисович выехал во двор к детской площадке – уже пустой в это позднее время – и остановился у невысокого деревца. Крошечные листочки только начали распускаться, и ветви выглядели еще по-зимнему беззащитно. Но в источаемом ими запахе чувствовалась праздничная, весенняя грядущая теплота. Мужчина втянул грудью слабый, еле уловимый аромат листвы и не сдержал счастливой улыбки. Жизнь налаживалась. С каждым днем все больше и больше.

Еще недавно Николай Борисович готов был опустить руки. Многие годы его сила и бесстрашие являлись образцом для подражания, он сражался с огнем, лез в самое пекло, не задумываясь о последствиях, ибо знал: от его оперативности зависит чья-то жизнь. Он был полон энергии и планов. И в одно мгновение превратился в беспомощного старика.

Инвалидность свалилась как снег на голову, сбила его с ног, отобрала надежду, сделала невозможными самые простые вещи. Неделю за неделей Николай Борисович сидел в заточении, без шанса увидеть небо, вдохнуть свежий воздух… Он больше не управлял своей жизнью, целиком завися от супруги… Ирина держалась молодцом, притворяясь сильной, чтобы не причинять мужу дополнительных страданий, но он видел, как хрупка ее вера, как страшно ей засыпать и еще страшней просыпаться.

Николай Борисович постоянно вспоминал тот роковой день, когда, сидя с удочкой на берегу реки, он заметил дым от пожара. Он спрашивал себя: как поступил бы сейчас, зная, к каким последствиям приведет его поступок? Наплевал бы на все и ринулся в полыхающий дом? Или продолжил бы рыбачить, внушая себе, что поступает правильно – если не ради себя, то ради любимой жены. Сколько раз он задавал себе этот вопрос и не находил ответа. Николай Борисович мог убедить себя, что, выпади ему шанс вернуться в прошлое, он непременно послушался бы разума. Но никто не давал гарантии, что в последний момент он не наплевал бы на здравый смысл, поступив так, как поступал всегда: ринулся в огонь, чтобы спасти человека.