Мир ГП

— Да, — хмуро кивнул он. — Я могу чем-то помочь? Зельями?

— Хм. Впрочем, мне нужен питательный раствор для клеток, со всеми необходимыми микроэлементами. Литров пятьдесят. Главное, его организм должен усвоить без пищеварительной системы. Сможешь?

— Справлюсь. С зельями для внутривенного питания я знаком.

— Отлично. По срокам сообщу отдельно. Тебе что-то от меня потребуется?

— Нет, — коротко бросил он, и поднялся. — Жди. Скоро вернусь.

Вскоре у меня в руках оказалась пробирка в которой лежали аж три рыжие волосинки.

Глава 29

28 января 1990

В новогодние каникулы, проведя пробное подключение к солнечному маяку мы увидели, что магическая энергия в нём есть, причём много. Поэтому сразу поставили кристаллы заряжаться. Одновременно началась калибровка установок, для совмещения их лучей в центре планеты. К счастью, особая точность не нужна, на расстоянии в три с лишним тысячи километров, рассеивание позволяет так или иначе зацепить другие лучи.

Сегодня мы посчитали наполнение накопителей достаточным, и начали сам ритуал. Все маги и волхв были напряжены. Мы понимали, что следующие наши действия изменят целую планету. Грандиозная задача для коллектива из семи человек. Не считая тех, кто всё строил и налаживал.

Успокаивало то, что планета и так была мёртвой, хуже ей будет если только разрушить. Наши же действия имеют возможность отката. Хоть и в течении приличного срока.

В первую очередь, мы на долю секунды открыли микропортал из центра ядра Марса к солнцу, в трёх метрах от маяка. Такое смещение фокуса было предусмотрено заранее. Сам он в это время находился в короне солнца, и внутри ядра Марса получился сейсмический удар в сотни мегатонн. Через несколько минут, он слегка качнул даже нас. А в внутри ядра давление за короткое мгновение повысилось в сотни раз, спрессовав тяжёлые металлы, и придав им импульс с вектором от центра, потом резко упало притянув в центр лёгкие вещества. Теперь ядро Марса из равномерного бульона превратился в слоёный пирог.

Процедуру повторили несколько раз, с промежутком по времени в неделю. С учётом размера ядра, по идее, подождать бы подольше, но ученые сочли минимальный срок достаточным.

Вторым этапом, не дожидаясь когда расслоенные вещества снова смешаются, хотя на это может уйти сотни лет, мы запустили процесс трансфигурации по образцу. А образцом был сплав осмия с железом. Медленно, метр за метром, рос диаметр шара из тяжёлого сплава. Вместе с ним росла гравитация Марса. Минута за минутой, час за часом. Километр за километром рос шар. А мы напряжённо следили за приборами, косвенно отображающими то, что происходит в центре планеты. Процесс мы остановили, когда вес эталонной, килограммовой гири стал 900 грамм. П то есть показатель гравитации стал 0,9 G. И последним штрихом мы сместили фокус лучей на пятьсот с лишним километров, и вновь короткими интервалами, несколько раз приоткрыли портал в корону солнца. Череда новых сейсмических ударов подтолкнула один из слоёв ядра планеты, заставив его вращаться.

— Это всё? — устало подал голос один из ученых, неуверенно вставая с кресла. — Мы изменили силу притяжения целой планеты?

Люди с улыбкой стали переглядываться, а потом, не смотря на усталость, слитно выразили восторг:

— Ура!!!

— Почему нет магнитного поля? — спросил один из магов, наблюдавших за приборами. — Слои же крутятся.

— Хе, — усмехнулся ученый. — сейчас они крутятся хаотично, и пару месяцев будет происходить стабилизация направления вращения. За тем, для такой массы ядро будет несколько недель только набирать заряд, прежде чем станет самоподдерживающимся, и мы почувствуем эффект.

Результат операции стал не только завершением наших работ по увеличению гравитации, он открыл нам перспективу жизни на Марсе. Но для этого придется ещё много поработать. Атмосферное давление уже сейчас приходит в пределы достаточно комфортные для человека. Вместе с тем уплотненная атмосфера будет лучше держать тепло, и средняя температура тоже станет приемлемой. А вскоре, магнитное поле укроет нас от солнечной радиации, это значит, что можно начинать работы над биосферой.

Но через неделю стало ясно, что об этом думать пока рано. Так как из-за наших действий начались ураганы и тектонические движения, вызвавшие масштабные землетрясения и вулканы.

Ученый сейсмолог, у которого мы консультировались, сказал, что это не продлится слишком долго. Через полгодика останутся лишь отдельные вулканы. Но вот пыль в атмосфере может провисеть годы. Тем более отсутствие осадков из-за дефицита влаги, способствует увеличению этого срока.

На внеочередном собрании нашего коллектива было решено, до стабилизации сейсмической обстановки, необходимо отправить ещё два маяка, первый в астероидный пояс, для поиска там водяного льда, второй на луну, для постройки космодрома. Конечно, теперь принципы постройки космолётов частично изменятся, и упор будет делаться не на преодоление земного притяжения, а на функциональность аппаратов.

— А как же азот? Ведь для атмосферы надо много азота.

Макс — парень, с которым я познакомился на праздновании нового года, и, по моей инициативе, входящий в состав команды терраформирования, привлек к себе внимание.

— Максим, у тебя есть мысли по этому поводу? — спросил наш руководитель.

— Да, Александр Леонидович. Я читал аналитический отчёт по данным, полученным с космического аппарата «Вояджер-1». Там были данные о составе атмосферы Титана — спутника Сатурна.

— Хочешь сказать, что в нем много азота?

— По данным аппарата — до девяноста пяти процентов.

— Хм. Отлично. Я посмотрю эти данные, и тогда решим с отправкой ещё одного маяка. Мистер Портер, вы приготовите ещё один портал?

— Конечно, Александр Леонидович, но мне кажется, что лучше отправить несколько маяков. До десятка. С разбросом по местности.

— Это уже детали. Их обсудим отдельно.

26 февраля 1990

Хагрида я, как и ожидал, нашёл в Кабаньей Голове. В снежные зимние дни, полувеликан не любил бродить по лесу, и предпочитал пропустить стаканчик другой огневиски в тепле. Так, что искал я его не сомневаясь, что найду здесь.

Отряхнув снег с плеч и головы, я подошёл к барной стойке, и заказал пива. Не той сладкой бурды, что у Розмерты, а нормального, тёмного пива. Конечно, при такой погоде, логичнее было бы огневиски, но я его не любил, и даже ради конспирации не стал заказывать. Собственно, и конспирация не особо-то нужна, просто я не хотел, чтобы о моих делах знали все кому ни попадя.

Потихоньку цедя неплохое пиво, я боковым зрением следил за Хагридом и Аберфордом, а когда первый запрокинул стакан, и второй полез за чем-то под бар, я отпустил бумажный самолётик, который стрелой метнулся под пальто лесника, и замер в кармане с зонтом.

Можно идти. Пока он первым не пошёл.

Я допил пиво, и, натянув капюшон, вышел из бара. Путь мой лежал на станцию.

Сейчас Хагрид выйдет на улицу, достанет зонт, чтобы наложить Импервиус на ботинки, и заметит письмо прилипшее к нему. Прочтет его, и тоже пойдет на станцию Хогсмид.

Прождать пришлось почти час.

— Привет, Алекс. Ты чего это в шпионов играешь? Вон каким солидным стал, а всё игры. Я твое письмо только дома увидел, когда камин разжигал.

— Здравствуй, Хагрид. Так я думал, что ты, как раньше, выйдешь на улицу, увидишь снег, и наложишь на ботинки водоотталкивающее.