Мир иной

– Не знаю. Я только на минуту оставил вход в шахту открытым, он и прошмыгнул. Вхожу, вижу – сидит подле «окна», нос об «окно» приплющил и таращит глаза. Я его за руку схватил, а он от меня…

Майгин с досадой сплюнул:

– Анафема! Ну что теперь с ним делать?.. Уйдет в стойбище, разболтает. Мало того, что ламуты копать перестанут, еще и напакостить могут…

– Андрей, ну зачем вы его ругаете? Это очень хороший мальчик! – Голос Берсеньева звучал непривычно ласково. – Как тебя зовут? Нэнэ? А-а! Очень хорошо! Петя, да отпустите вы его руку, зачем вы его держите?

Петя удивленно поглядел на Берсеньева, затем на Майгина и отпустил маленького ламута. Тот потер руку и недоверчиво глянул на Берсеньева, дружески трепавшего его по плечу.

– Ты мне всегда нравился, Нэнэ, – продолжал берсеньев. – Хочешь я тебе сахару дам? Ты любишь сахар?.. Сахару не хочешь? А что же ты хочешь?

– Отец иду… Яранга иду, – угрюмо сказал Нэнэ.

– Домой хочешь? Жалко. А я хотел тебя здесь оставить. У нас хорошо: сахар есть, мясо есть. А потом, – Берсеньев таинственно подмигнул ламутенку, – мы с тобой туда пойдем, – он кивнул в сторону шахты. – Там красивое стойбище есть. Ты видел?..

Глаза у мальчика загорелись. Он кивнул головой.

– Завтра пойдем туда. Хочешь?

– Хо… чешь… – решительно повторил Нэнэ.

– Ну, вот и отлично! Только ты домой не ходи. Уйдешь – не возьму с собой в красивое стойбище. Петя, – обратился Берсеньев к студенту, – поручаю вам это дитя натуры. Присматривайте за ним, а завтра утром, – перед тем как приступить к работе, еще раз сводите его в шахту, пусть полюбуется… Ну, Андрей, первый инцидент, кажется, улажен, – обратился Берсеньев к Майгину, когда Петя, дружески обняв маленького ламута за плечи, повел его в палатку. – Теперь он ни за какие коврижки не уйдет отсюда. Его голова еще не забита суевериями, а то, что он увидел там, внизу, видимо, пленило его на всю жизнь.

– Так же, как и меня, – задумчиво сказал Майгин.

– Да, так же, как и нас, – в тон ему сказал Берсеньев.

Маленький колдун

Рано утром друзья принялись за работу. Новый член экспедиции, маленький ламут Нэнэ, деятельно помогал им. Вместе с Петей он таскал в мешках породу и охотно поддерживал со студентом разговор при помощи нескольких исковерканных русских слов, которым он успел обучиться.

Когда за Нэнэ явился отец, мальчик наотрез отказался идти домой, и Майгин без труда уговорил ламута Нукэ оставить сына «погостить».

В полдень сделали перерыв на обед, во время которого Нэнэ, набив рот сахаром, потешал геологов своим рассказом о том, что он видел в шахте.

– Много… огонь! – говорил Нэнэ, причмокивал от двойного удовольствия – от сахара и от воспоминания о «красивом стойбище». – Огонь! Еще огонь! Еще огонь! – И мальчик поднял три пальца.

– Подсчет правильный, – комментировал Майгин. – Источников света ровно три.

– Много яранга… Кароши яранга. Я там иду?.. А? – спросил мальчик, вопросительно глядя на Берсеньева.

– Конечно, пойдешь. Я обещал, – с доброй усмешкой ответил Берсеньев. – Ну, друзья, обед кончен, приступим к работе…

Работа возобновилась. Через два часа лопата Майгина стукнулась обо что-то твердое. Звук удара был звонкий, словно железо стукнуло о железо, и все сейчас же остановились, повернувшись к Майгину. Майгин нагнулся, повозился у себя под ногами и вытащил серый круглый шар величиной с кулак.

– Что это? – спросил Берсеньев.

– Не знаю… Шар какой-то…

Майгин поднес к фонарю свою находку.

– Вещица вроде бы стеклянная. Надо разглядеть получше. Пойдем наружу.

– Нет. Отложите, Андрей, в сторону, потом рассмотрим. Сейчас надо рыть, рыть.

Майгин беспрекословно отложил находку и снова взялся за лопату.

– Но это хорошо, что мы уже нашли кое-что, – рассудительно сказал он. – Мы, очевидно, в нескольких шагах от входа.

Не прошло и десяти минут, как его удивленный возглас вновь заставил всех прервать работу.

– Клавдий Владимирович! Возьмите фонарь, идите сюда!

Берсеньев подошел, держа фонарь в поднятой руке.

– Кость?

– Человеческая… – добавил Берсеньев и наклонился над желтой костью, торчащей из обломков туфа. – Берцовая кость! Любопытно… Но где есть берцовая кость, там должна быть и голень и весь скелет.

Геологи принялись осторожно отваливать туф вокруг кости и вскоре обнаружили весь скелет. Это был костяк человека очень высокого роста. Геологи обнаружили его в горизонтальном положении. Вероятно, человек этот погиб, застигнутый какой-то катастрофой. Он лежал ничком, руки его были раскинуты в стороны, а голова повернута набок.

Геологи вынесли останки на поверхность земли и здесь, недалеко от входа в шахту, сложили на траву. Рядом со скелетом Майгин положил найденный шар.

– Ну вот, мы и встретились с первым обитателем «красивого стойбища», – сказал Майгин. – Думаю, что смерть настигла его неожиданно.

– За работу, друзья! – нетерпеливо сказал Берсеньев. – Еще несколько шагов, и мы войдем в подземный город…

Снова вонзились кирки и лопаты в темную стену подземного хода, снова Петя и Нэнэ взялись за мешки…

День близился к концу. Нэнэ и студент уже устали, они все чаще садились на камень у входа в шахту, чтобы перевести дух и подышать свежим воздухом. Обнаженный до пояса, потный и перепачканный Майгин уже тяжело ухал, врубаясь киркой в каменную «пробку», встретившуюся ему на пути. Берсеньев мрачно сопел, молча отгребая обломки. Наконец он остановился:

– Постойте, Андрей.

Майгин опустил кирку и оглянулся.

– Мы прошли уже не три, а пять саженей.

– Ну и что же?

– Выйдите и отдохните, а я проверю свои расчеты. Я, кажется, ошибся.

– Ерунда! Три сажени больше, какая разница? Действуйте, Клавдий Владимирович, и уверен, что осталось немного.

– Ребята устали. Вечер на дворе. Отложим до завтра.

Майгин схватил кирку.

– Ни за что! Пусть ребята отдыхают, ложитесь спать и вы, если хотите, а я буду рыть. Всю ночь буду рыть, пока не свалюсь или не доберусь до этой анафемской двери.

– Но ведь я мог ошибиться, – попытался возразить Берсеньев. Несмотря на усталость, ему и самому не хотелось бросать работу.