Мир «Искателя», 1998 № 03

— Вы кто? — настороженно спросил он.

— Мы из Дингарда, с юга. Наш корабль разбился на Громовом озере, и мы идем к ветемурт, надеясь найти помощь. Ты не из ветемурт сам?

— Хорошо, идите со мной. — Охотник так же неожиданно опустил оружие, повернулся и зашагал в обратном направлении, ловко и неслышно пробираясь между ветвями деревьев и подлеском на прогалинах, да так быстро, что лесные скитальцы еле поспевали за ним. Вскоре они выбрались на плоское северное побережье родного озера — днях в пяти-шести непрерывного плавания от устья Кривасэльвен. Утреннее солнце золотило воду в ряби.

На полночи поднимались громады низких безлесых гор Тундар.

Бор обратил внимание, что из холмов кое-где тянутся струйки дыма, а откуда-то сзади вдруг выскочили резвящиеся дети. На берегу лежали несколько челноков.

— Эти бугры и есть поселок Ветемурт, — сказал Гунн.

— Мы хотели бы поговорить со знающими людьми, — сказал Бор. Их проводник согласно кивнул. Вчетвером они подошли к одному из этих земляных холмов, высотою в рост человека, из верхушки которого торчал конец бревна с насечками-ступеньками. Взобравшись на бугор, они наклонились к четырехугольной дыре, откуда пахнуло дымом, запахом подгнивающих шкур, но выхода не было, и они по очереди скользнули вниз по отполированному руками почти до блеска наклонному столбу с зарубками.

Снизу их опахнуло теплом очага, полыхавшего прямо под проемом входа. Спустившись, они оказались в сумраке, озаряемом лишь красными сполохами огня. Но постепенно глаза их привыкли, и стали видны уходящие в стороны неровные, грубо обтесанные столбы, высота которых уменьшалась к краям, подпирающие переплетения бесчисленных, крытых берестой жердей, удерживающих земляной «потолок». Мелькали темные тени людей, с каждой секундой приобретавшие все более отчетливые очертания. Бору внутренность жилища напомнила полутемные шурышкарские халлы — длинные дома.

Он рассмотрел лицо сидевшего напротив них на чурбаке человека средних лет в куртке из лосиной кожи — его черты слегка напоминали облик погибшего Айсата. Тот молча разглядывал пришельцев и наконец спросил:

— Что привело вас сюда? Давно не приходили уже корабли с юга. Время от времени наши челноки бывают на Священном острове, но небезопасно для них это плавание. В былые годы приплывали к нам суда из Шурышкара за шкурами, но в нынешнем добыча худая, и корабли не пришли…

— Отчего вы живете здесь, у себя на севере, в подземных жилищах — будто скрываетесь? — поинтересовался Бор.

— Ветры с гор Тундар выдувают зимой все тепло из наземного жилища, вот и прячемся под землей. Но, быть может, предки наши и искали укромный уголок, — отвечал хозяин. — Рассказать ли тебе предание о появлении ветемурт, дингардец? Я вижу, что ты оттуда?

— Расскажи, — ответил князь.

— Легенды говорят, что пришли наши пращуры с востока — это те, кто не пошел в Тундар с озерянским войском и, оставшись здесь, уцелел. Тогда, многие века назад, остатки северных дружин воинства Великой битвы решили завоевать земли обитавшего в горах плосколицего племени ненянг. То были потомки древнего народа, некогда соперничавшего с народом Сейдов, как мы зовем строителей Хоровода и других величественных каменных сотворений, ибо они действительно были подобны властелинам камня. Колдовство было то немногое, что развилось у проигравших ненянг.

Озерное войско не смогло пройти главным путем и с опозданием, осенью, двинулось вкруговую. Но из тех, кто ушел в Тундар, никто не вернулся. Впрочем, и сами ненянг давным-давно сгинули неведомо куда. В ту пору немало бедствий обрушилось на северные земли Озерного Края. Предки нашего народа оказались рассеяны. А из потомков ненянг уцелели до наших дней в основном оленьи пастухи, некоторые из них заселили обезлюдевший город Войкар на востоке…

Но священный бобр оберегает нас, и его мать — Великая Бобриха Сура. Так было до поры, но теперь зверь мельчает и редеет, а этим летом лес начал желтеть от сухости, и все дальше приходится уходить охотникам и рыбакам, чтобы прокормить свои семьи… Что еще сказать?

— Вот с чем мы явились. — Бор развязал свой похудевший заплечник и бережно достал золотую корону, заблестевшую при играющем пламени очага. — Она зовется Венец Грома!

— Да, слыхал я, Авус, обо всем этом, — задумчиво покачал человек головой, — и об этой короне. Неужели и вправду нашлась она, сверкавшая на челе предводителя древних дружин? Слыхал о знамени богини, сокрытом якобы где-то в горах над нами… И о посохе, будто бы брошенном в наше озеро последним волхвом, в руках которого он находился… О многом говорят старые предания. Но, видно, и прилыгивают древние песнопения; немного силы дает этот венец, если заглянули вы в наше убежище с просьбой о помощи?

— Ты прав, Авус. Главное его свойство лишь в том, что он помогает отличить колдовство от истинной сути вещей. И я не хотел бы задерживаться здесь и на полдня, чтобы не принести беды вашим людям. Ибо все мы видели, как словно огромная нога, сотканная из темного воздуха, раздавила наше временное убежище в Войкаре. А затем, в пути, двое наших людей были растерзаны неведомым существом — птицей Ног, как сказал один из них, умирая, когда мы возвратились в свой стан, покинутый лишь на несколько минут. И хотя мы и уверены, что о нашем присутствии здесь никто из врагов не знает, но на счету каждый день. Мы должны отыскать знамя богини, о котором говорят твои легенды, для того чтобы сразиться с колдовской мощью за наши нивы и ваши леса!

— Птица Ног, говоришь ты? Иногда наши охотники и рыбаки рассказывают, как издалека, в серебристой вечерней дымке далеко над горами или над озером примечали тень птицы, которая должна быть огромна…

— Нам нужно немного еды, сушеной рыбы или вяленого мяса, чтобы не приходилось тратить много времени на охоту — ведь у нас нет даже луков. И главное — смелый человек, который тайными тропами сумел бы подвести как можно ближе к сердцу этих гор, где скрывается источник злого колдовства! — продолжил Бор.

— Некогда наши предки завели себе охотничьи угодья и в горах, но их пришлось покинуть… Тот, кто привел вас ко мне — Лоптюж, — знает тропы, и у него остались друзья среди тех, кто еще там живет и охотится. Он сможет отвести вас, если согласится. Но следует помнить — об этом рассказывали немногие, забредавшие в те заповедные края и сумевшие воротиться, — что подступы к сердцу Тундар стерегут неведомые существа, чудовища, и колдовство. Не один век взрастала там недобрая сила, и черное сердце у этих гор… Недаром страшный Босоркун, дух горного ветра, насылает оттуда засухи, и Войпель, вызывающий зимние бури, прилетает с тех же вечно укрытых туманами нагорий.

— Я согласен, — сказал Лоптюж, до той поры безмолвно присутствовавший при этом странном разговоре. — Я проведу их.

… Уговорившись о припасах на дорогу, Бор и его товарищи выбрались наружу. Бросив взгляд на нескольких ветемурт, конопативших свои перевернутые челноки, князь обратил вдруг внимание на одного из людей, более рослого, чем остальные. Что-то знакомое почудилось ему в развороте плеч молчаливого рыбака.

— Эй! — окликнул он человека и, когда тот обернулся, с удивлением вскричал: — Это ты, Одар?!