Мир коллекционера

Всешутейший патриарх с высоты своего огромного трона благославлял стоявших по обе стороны дороги хохочущих зрителей. По бокам его ехали верхами на оседланных быках в кардинальских мантиях члены всепьянейшего собора.

Сам Петр, счастливый, радостный и озорной, в костюме голландского матроса восседал на палубе помещенного на санях фрегата. За ним ехала Екатерина в костюме фрисляндской крестьянки. Ее окружала толпа придворных, вельмож и иностранных послов, изображавших диких африканцев, черкесов, турок, индейцев и китайцев.

Ради оживленных и шумных балов, ослепительных фейерверков, разгульных кутежей на две недели были забыты все дела и заботы.

Так праздновал Петр свою победу над шведами и присоединение к России Лифляндии, Эстляндии и Ингрии.

Кроме царя, многочисленных гостей развлекали и угощали Меншиков и голштинский герцог Карл Фредерик — сын погибшего в 1702 году в битве при Клиссове Голштейн–Готторбского герцога Фредерика IV и старшей дочери Карла XI шведского Гедвиги–Софии. Он был, пожалуй, единственным среди царского окружения, кто не разделял общей радости и ликования.

Как говорят французы, герцогу приходилось делать веселое лицо при плохой игре.

Принимая участие в празднике, Карл Фредерик старался скрыть под маской гостеприимства и беззаботности свою досаду, тревожившие его мысли и чувства.

У него, увы, имелись все основания, к тому же очень веские, для того, чтобы пребывать в омраченном расположении духа, ощущать горечь несбывшихся мечтаний и неоправдавшихся расчетов.

Дело в том, что герцог надеялся при помощи Петра возвратить от Дании Шлезвиг и тем самым снова приобрести права на шведский престол.

Война России со Швецией, казалось, как нельзя лучше способствовала его стремлениям. Петр отнесся благосклонно к притязаниям родного племянника Карла XII, и герцог через своего посланника Штамбке был приглашен в Петербург, где нашел самый теплый и радушный прием.

Злополучный для герцога Ништадский мир, согласно которому Россия обязывалась не вмешиваться во внутренние дела Швеции, разрушил все его планы. Но зато у герцога появилась надежда сочетаться браком с дочерью Петра и, таким образом, породниться с всесильным Российским императором.

На балу в рамках, дозволенных придворным этикетом, он любезно и галантно проявлял знаки внимания к юной цесаревне Анне Петровне. Герцог непрестанно следил влюбленным взглядом за очаровательной дочерью царя, чувствуя при этом некоторое волнение и душевный трепет. Женитьбой на цесаревне надеялся он вознаградить в конечном счете свое пребывание в этой странной и непонятной для него Московии.

Цесаревне Анне Петровне шел в то время четырнадцатый год. Уже несколько лет она появлялась на нововведенных ассамблеях вместе с младшей сестрой Елизаветой, очаровывая всех своей красотой, общительностью, образованностью, блестящим знанием иностранных языков, грациозной легкостью движений в бальных танцах, особенно в английском кадриле и минуэте.

Сестер можно было часто видеть на прогулках по Неве в костюмах сардинских корабельщиков, с крылышками на спине — дополнением к туалету, свидетельствовавшему об их несовершеннолетии.

По складу характера, врожденным способностям цесаревна походила на своего венценосного отца. В отличие от Анны Петровны герцог был дурно воспитан, мало образован, взбалмошен и легкомыслен.

Не прошло и трех лет после празднования Ништадтского мира, как новое не менее помпезное торжество отвлекло москвичей от привычных дел и забот.

7 мая 1724 года в Успенском соборе по воле Петра совершился обряд коронования императрицы Екатерины. Безызвестная в недавнем времени служанка пастора Глюка, мариенбургская «пленница» Шереметьева и Меншикова, бывшая Марта Скавронская становилась полноправной и законной наследницей российского престола.

На сей раз торжество было менее продолжительным, так как императорская чета спешила в Петербург, озабоченная приготовлениями к обручению цесаревны Анны с герцогом Карлом Фредериком.

Через полгода, 24 ноября, был наконец подписан давно желанный для герцога брачный контракт, по которому он и Анна отказывались за себя и свое потомство от каких–либо притязаний на русский престол.

Между тем некогда железное здоровье и неистощимые силы Петра I стали заметно ослабевать. Направляясь в конце октября в Систербек для осмотра Сестрорецкого литейного завода, построенного в устье Невы возле селения Лахты, Петр, проявив свойственные ему самоотречение и решительность, принял участие в спасении солдат и матросов с тонущего судна. Под утро он почувствовал сильную лихорадку и поспешил вернуться в Петербург.

Затянувшаяся болезнь подкосила могучие силы императора.

В довершение всех бед и зол любимец императрицы, управляющий ее канцелярией Вильям Моне был заподозрен в близких отношениях с Екатериной.

Несмотря на отсутствие прямых улик, по приказу Петра Моне был казнен, и голова его долгое время наводила ужас, красуясь на верхушке столба.

После жестокой расправы над Монсом состояние здоровья императора заметно ухудшилось. С 19 января он был уже не в состоянии заниматься какими бы то ни было делами. Лечение доктора Блюментроста не приносило желанного облегчения.

27 января император изъявил желание составить распоряжение о преемстве престола. Дрожащей рукой он стал писать свой последний указ. Он написал всего лишь два слова: «Отдайте все…» Продолжать дальше не было сил.

Он велел позвать Анну, именно Анну, а не кого–нибудь другого. Когда пришла цесаревна, Петр был уже без сознания. На следующие сутки в четвертом часу ночи его не стало.

Трудно сказать почему, чувствуя приближение смерти, Петр призвал к себе Анну. Возможно, что после истории с Монсом, поколебавшей его веру в преданность Екатерины, он вознамеревался вручить судьбы престола и России своей дочери.

При помощи Меншикова и пришедших ко двору гвардейских полков на русский престол вступила Екатерина.

При ней 25 мая 1725 года в Троицкой церкви на Петербургской стороне совершилось бракосочетание цесаревны Анны и Голштинского герцога. Вслед за этим герцог получил высокую должность члена вновь утвержденного Верховного тайного совета.

В 1726 году в Петербург прибыл его двоюродный брат — принц Карл Август, носивший титул епископа Любского. Он негласно был намечен Екатериной в мужья младшей ее дочери Елизавете.

После смерти Екатерины на русский престол вступил внук Петра, сын казненного им цесаревича Алексея — Петр Алексеевич. Стремясь к высшей власти и управлению государственными делами, Меншиков задумал любым путем выдать свою дочь за нового царя. Помехой этому были обе дочери Петра I — Елизавета и голштинская Анна, считавшие себя законными наследницами престола.