Мир, любовь и свобода. Как жить без войн

Нечего и говорить, что Цезаря не взяли под стражу и не выдали немногим уцелевшим германцам. Им не предоставили возможности покарать Цезаря за массовое убийство соплеменников. А сам Цезарь в своих «Записках о Галльской войне» открыто одобряет собственное поведение. Вот, в частности, что он рассказывает (повествуя о себе в третьем лице). К Цезарю явилась мирная делегация германских вождей; он ее задержал и, пользуясь случаем, напал на вражеский лагерь. Не ожидавшие этого германские воины попробовали было сопротивляться. «Но, – продолжает Цезарь, – вся остальная масса, состоявшая из женщин и детей (они оставили родину и перешли через Рейн всем народом), бросилась бежать врассыпную; в погоню за ними Цезарь послал конницу. Когда германцы услыхали у себя в тылу крик и увидали избиение своих, то они побросали оружие, оставили знамена и кинулись из лагеря; но, добежав вплоть до того места, где Моса [Маас] сливается с Рейном, должны были отказаться от дальнейшего бегства: очень многие из них были перебиты, уцелевшие бросились в воду и погибли, не справившись ни со своим страхом и утомлением, ни с силой течения. Наши все до одного, за исключением весьма немногих раненых, благополучно вернулись в лагерь, избавившись от очень опасной войны, так как число неприятелей доходило до четырехсот тридцати тысяч» [20] .

20

Цезарь. Записки о Галльской войне IV 14–15 [Записки Юлия Цезаря. М., 1993, с. 76].

Многие ли сегодня знают, что Юлий Цезарь лично руководил хладнокровным истреблением сотен тысяч людей, совершенным в один день? Один лишь Катон-стоик осудил преступление Цезаря и впоследствии заплатил за это жизнью. После Второй мировой войны за преступления судили побежденных, но, как и следовало ожидать, мало внимания было уделено преступному поведению государственных деятелей и военнослужащих стран-победительниц. В первую очередь это относится к СССР, но также к китайским режимам (гоминдановскому и коммунистическому), к США и Великобритании. В двух последних странах прошло несколько заседаний военных судов, но они редко выносили обвинительные приговоры за убийство военнопленных [21] .

21

Чтение отчетов о разгуле насилия в эти годы – тяжелое занятие. Войну развязали страны Оси (вместе с советскими союзниками Германии). Некоторые военные и политические лидеры стран Оси понесли заслуженное наказание, но вина за убийства лежала не только на них. В большинстве своем преступления остались совершенно безнаказанными, – как это вообще свойственно войнам.

Война – организованное насилие. Она разрушительна, а не созидательна; она несет смерть, а не жизнь; она служит неподотчетной власти и враждебна свободе.

Тысячи лет тому назад неизвестный поэт написал сочинение «Состязание Гомера и Гесиода», изобразив в нем состязание двух основоположников поэзии Западной цивилизации. Гомеру принадлежит «Илиада», образцовая военная поэма, начинающаяся словами: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына» [22] . Гесиод – автор поэмы «Труды и дни», в которой повествуется о том, как вести трудолюбивую и достойную жизнь. Анонимное сочинение о двух поэтах талантливо задумано: один поэт начинает, цитируя строки из своего знаменитого произведения, другой продолжает своими подходящими строками. Гесиод говорит мирно и обыденно, Гомер – воинственно и возвышенно.

22

Здесь и далее «Илиада» цитируется в переводе Н. Гнедича, а «Труды и дни» в переводе В. Вересаева. – Прим. перев.

Когда состязание подошло к концу, «все эллины воскликнули, что победителем должен быть признан Гомер. Но царь Панед потребовал, чтобы каждый из поэтов продекламировал самый лучший отрывок из своих стихов. И Гесиод произнес следующие строки:

Лишь на востоке начнут всходить Атлантиды-Плеяды,Жать поспешай; а начнут заходить – за посев принимайся… (393–394)

А Гомер на это:

Щит со щитом, шишак с шишаком, человек с человекомТесно смыкался; касалися светлыми бляхами шлемы,Зыблясь на воинах… (XIII 131–133)

И вновь эллины восхищенно приветствовали Гомера, ибо стихи его неизмеримо превышали обычный уровень; и потребовали они, чтобы Гомер был объявлен победителем. Но царь отдал приз Гесиоду, объявив, что получить его должен тот, кто призывает людей к миру и земледелию, а не тот, кто поет им о войнах и побоищах» [23] .

Настало время превозносить достоинства мира, сотрудничества и трудолюбия, торговли и коммерции, науки и знания, любви и красоты, свободы и справедливости. Пора оставить позади пороки войны – раздоры и разрушения, грабежи и конфискации, цензуру и запреты, ненависть и страх, насилие и беззаконие. В современном мире, миролюбивом и стремящемся к процветанию, приз должен достаться тем, кто призывает людей к миру, а не к войне и убийству.

23

Unknown author, «Of the Origin of Homer and Hesiod, and of their Contest», in Hesiod, the Homeric Hymns, and Homerica, trans. by Hugh E. G. Evelyn-White (Cambridge, Ma.: Harvard University Press, 1914), pp. 585–587. [Лукач Ю. Состязание Гомера и Гесиода..

Свобода и мир

Свобода и мир. Именно это предлагают либералы. Свобода и мир – дело сознательного выбора. Они вызволили и продолжают вызволять миллиарды людей из нищеты и страданий. Выбор в пользу свободы и мира – правильный выбор взрослых людей. В этом выборе есть смелость; в нем есть порыв; в нем есть дерзание; в нем есть величие и славный облик, которые неизмеримо выше тех чудовищно искаженных их образов, которые предлагает война. Предпринимательство, процветание, гражданское общество, дружба, достижения, продуктивность, искусство, знание, красота, любовь, семья, удовлетворенность, полнота жизни, счастье – все это дается миром и разрушается войной.

Тем же, кто сетует, что мирное существование слишком «скучно», тем, кто тоскует по вражде, раздору, насилию, много лет назад ответил великий классик либерализма Бенжамен Констан: «Разве мы существуем только для того, чтобы вымостить нашими мертвыми телами вашу дорогу к славе? У вас есть вкус к войне: но нам-то какая от него польза? Вам скучно в спокойное мирное время. Но нам-то что за дело до вашей скуки?» [24]

Человеческая история переполнена войной и убийством. Пора, наконец, вручить приз не тем, кто твердит о войне и убийстве, а тем, кто предан миру и мирному труду.

24

Benjamin Constant, «The Spirit of Conquest and Usurpation and their Relation to European Civilization», – Constant, Political Writings, Biancamaria Fontana, ed. (Cambridge: Cambridge University Press, 1988), p. 82.

2 Стивен Пинкер Отступление войны и концепции человеческой природы

Возможно, в это трудно поверить, но войны идут на спад. Что свидетельствует об этом замечательном факте и каковы его причины? Стивен Пинкер – профессор психологического факультета Гарвардского университета. Занимается исследованиями в области языка и проблем сознания. Публикуется в «New York Times», «Time» и «The New Republic». Автор восьми книг, в том числе: «The Language Instinct» («Язык как инстинкт», см. рус. пер.), «How the Mind Works» («Как работает сознание»), «Words and Rules» («Слова и правила»), «The Blank State» («Чистый лист»), «The Stuff of Thought» («Содержание мысли»). Самая последняя – «The Better Angels Of Our Nature: Why Violence Has Declined» («Добрые ангелы нашей природы: почему насилия стало меньше»).

Насколько можно судить, война отступает. За две трети столетия, прошедшие после Второй мировой войны, великие державы, да и вообще развитые страны за редчайшими исключениями не сталкивались на поле боя, – беспрецедентное явление в истории (Holsti 1986; Jervis 1988; Luard 1988; Gaddis 1989; Mueller 1989, 2004, 2009; Ray 1989; Howard 1991; Keegan 1993; Payne 2004; Gat 2006; Gleditsch 2008; обзор см. в: Pinker 2011, глава 5). Вопреки прогнозам экспертов, США и СССР не начали третью мировую войну, а великие державы не вели боевых действий друг против друга со времен окончания Корейской войны в 1953 г. После 600-летнего периода, в течение которого страны Западной Европы каждый год начинали две новые войны, с 1945 г. они не начали ни одной. Если взять самые богатые страны всего мира, а их примерно сорок, то и они не вступали в вооруженные конфликты друг с другом. Еще один приятный сюрприз: после окончания «холодной войны» в 1989 г. количество войн всех видов во всем мире сократилось (Human Security Centre 2005; Lacina, Gleditsch, and Russett 2006; Human Security Report Project 2007; Gleditsch 2008; Goldstein 2011; Human Security Report Project 2011; обзор см. в: Pinker 2011, глава 6). Войны между государствами стали крайне редким явлением, а число гражданских войн, возраставшее в 1960–1990-х годах, уменьшилось. Общемировой уровень смертности от межгосударственных и гражданских войн вместе взятых также неуклонно снижается: почти 300 человек на 100 тысяч жителей планеты во время Второй мировой войны, почти 30 во время Корейской войны, немного больше 10 в эпоху Вьетнамской войны, меньше 10 в 1970–1980-х годах и менее одного в XXI в.

Насколько серьезно следует относиться к данным, свидетельствующим об отступлении войны? Что это – статистическая аберрация, случайное и преходящее везение? Результат некорректной методики, избранной для подсчета войн и их жертв? Период временного затишья в неумолимом круговороте вещей – затишье перед бурей, разлом Сан Андреас перед Великим землетрясением, сухостой, готовый вспыхнуть от тлеющего окурка? На эти вопросы нет точных ответов. В данной статье я рассмотрю их сквозь призму свойств человеческой природы.

Многие эксперты сомневаются, что война в принципе может отступить: человеческая природа, говорят они, не изменилась, и нам по-прежнему свойственна врожденная склонность к насилию, которая постоянно порождала войны в нашей истории. Врожденная агрессивность существует, и доказательств тому достаточно: мы наблюдаем повсеместную агрессивность у приматов и вездесущее насилие в человеческих обществах – убийства, изнасилования, домашнее насилие, восстания, разбои, междоусобицы. Кроме того, есть веские основания полагать, что в ходе эволюции нашего вида некоторые гены, гормоны, отделы мозга и само давление естественного отбора способствовали насилию (обзор этих вопросов см. в: Pinker 2011, главы 2, 8 и 9). Всего за два поколения людей, которые достигли зрелости с 1945 г., это воздействие не могло стать прямо противоположными и аннулировать результаты нескольких миллионов лет эволюции гоминид. Поскольку наша биологическая тяга к войне никуда не делась, то, согласно этой логике, любые мирные интерлюдии будут преходящи. Тех, кто не считает, что отступление войны – это статистический артефакт или полоса везения, принято называть романтиками, идеалистами и утопистами. Немногочисленные поклонники Руссо и правда глубоко уверовали в его теорию, считая, что изначальная склонность к насилию не присуща человеческой природе: мы, говорят они, – безволосые бонобо (так называемые «шимпанзе-хиппи»), мы наполнены окситоцином и наделены нейронами сочувствия, которые естественным образом делают нас миролюбивыми.