Мир между

– Спокойно! – зарычал Бернисти. – Давайте мне какую-то возможность нормально все обдумать! – Он повернулся к Катрин. – Только сумасшедшая женщина признает, что она шпионка.

– Возможно, я сумасшедшая женщина, – сказала Катрин с убийственной простотой.

Бернисти вскинул руки:

– Ладно, ладно, в чем разница. Прежде всего, здесь нет никаких секретов. Если вы желаете шпионить, шпионьте – открыто или украдкой, как пожелаете, как вас устраивает. Если вы просто ищете убежища, вы его нашли, потому что вы на земле Белой Звезды.

– Я вам искренне признательна, Бернисти.

3

Бернисти летал вместе с картографом Бродериком, фотографируя, зарисовывая, составляя карты местности, исследуя, – словом, осматривая Новую Землю со всех сторон. Пейзаж был везде одинаковым – унылая изборожденная поверхность, как внутренняя полость выгоревшей печи для обжига. Везде лессовые равнины гонимой ветрами пыли соседствовали с зазубренными скалами.

Бродерик толкнул локтем Бернисти:

– Смотрите.

Бернисти, следуя за жестом, увидел в пустыне три слабо заметных, но явственно различимых квадрата – обширные пространства раскрошившихся камней, разбросанных среди бархан.

– Или это самые большие кристаллы, которые знает Вселенная, – сказал Бернисти, – или мы не первая разумная раса, которая отступила на эту планету.

– Приземлимся?

Бернисти обозрел квадраты в телескоп.

– Здесь мало что можно увидеть… Оставим это археологам. Я вызову экспедицию с Белой Звезды.

Они направились обратно к «Бьюдри», но Бернисти внезапно сказал:

– Стоп!

Они посадили исследовательскую лодку; Бернисти сошел и с довольным видом стал рассматривать пятна коричневато-зеленой растительности – базовый тип Д-6, вика с мешочками лишайников-симбионтов, которые снабжали ее кислородом и водой.

– Еще шесть недель, – сказал Бернисти, и мир сей будет весь в пене этой живой материи.

Бродерик вгляделся внимательнее в лист.

– А что это за красная клякса?

– Красная клякса? – Бернисти вгляделся сам и нахмурился. Выглядит как ржавчина, грибок.

– Это хорошо?

– Нет… конечно, нет! Это очень плохо!… Я не совсем понимаю: когда мы прилетели, планета была стерильна.

– Споры могли упасть из космоса, – предположил Бродерик.

Бернисти кивнул:

– И космические лодки тоже. Пойдем, доставим это на «Бьюдри». Вы зафиксировали местонахождение?

– С точностью до сантиметра.

– Не берите в голову. Я уничтожу эту колонию, – и Бернисти опалил дочиста участок почвы с викой, которой он так гордился. Они в молчании вернулись на «Бьюдри». Под ними проплывала равнина, заполненная толстым слоем пятнистой листвы. Выйдя из лодки, Бернисти устремился не к «Бьюдри», а к ближайшему кустику и стал осматривать листья.

– Здесь нет… здесь нет… здесь нет…

– Бернисти!

Бернисти оглянулся. К нему подходил ботаник Бэйрон, лицо его было суровым. Бернисти почувствовал, что сердце его замерло.

– Ну?

– Непростительная небрежность.

– Ржавчина?

– Ржавчина. Она уничтожает вику.

– Бернисти резко повернулся к нему:

– У вас есть образцы?

– Мы уже ищем в лаборатории контрагенты.

– Ладно…

Но ржавчина оказалась твердым орешком. Найти агента, который уничтожил бы ее и оставил бы при этом целыми-невредимыми вику с лишайниками, было задачей неимоверной трудности. Не подходили условиям и уничтожались в печи образец за образцом вирусов ли, микробов ли, плесени, дрожжей, грибков. Тем временем цвет вики изменился от коричневато-зеленого к красно-зеленому, а затем к йодно-фиолетовому; и гордая растительность начала никнуть и гнить.

Бернисти бродил без сна, увещевая свой технический персонал и устраивая ему разносы:

– Вы зовете себя экологами? Казалось бы, простое дело отделить ржавчину от вики – и вы этого не можете, вы барахтаетесь! Вы дайте мне эту культуру! – И Бернисти схватил чашку Петри у Бэйрона, который и сам был раздражен, с глазами, красными от недосыпания.

Наконец в культуре слизистой плесени был найден желаемый агент. Еще два дня ушло на то, чтобы выделить нужный штамм и посеять его на питательном растворе. Вика уже повсюду гнила, и под ней валялись опавшие пузырьки лишайников, словно осенние листья.

На борту «Бьюдри» кипела лихорадочная активность. Полные противоядия котлы загромождали лабораторию, коридоры; полные спор подносы сушились в салонах, в машинном зале, в библиотеке.

Бернисти вспомнил о присутствии Катрин, когда заметил, как она загружает сухие споры в распределительные коробки. Он остановился и принялся наблюдать за ней; тут он почувствовал, что она больше внимания уделяет ему, чем своей производственной операции, но слишком ощущал себя слишком усталым в тот момент, чтобы заговорить. Он лишь кивнул, повернулся и пошел в лабораторию.

Плесень была развеяна над планетой, но слишком поздно.

– Ну и ладно, – сказал Бернисти, – мы еще раз посеем вику типа Д-6. На этот раз мы уже готовы к опасности и имеем средства защиты от нее.

Подрастала новая вика, часть старой выздоровела. Когда плесени перестало хватать ржавчины, она исчезла – за исключением парочки мутировавших разновидностей, которые напали на лишайники. В течение некоторого времени казалось, что они будут столь же опасны как ржавчина; но в запасах «Бьюдри» нашелся вирус, который избирательно уничтожал только плесень. Его посеяли и плесень исчезла.

Бернисти был все еще недоволен. На общем собрании команды он сказал:

– Вместо трех разновидностей – вики, и двух лишайников – существуют уже шесть, считая ржавчину, плесень и вирус. Чем больше разновидностей живых существ, тем труднее ими управлять. Я настойчиво обращаю ваше внимание на то, что нужна тщательность в нашей работе и соблюдение всех мер асептики.

Несмотря на его предостережения ржавчина появилась снова – на этот раз черная разновидность. Но Бернисти был готов: в течение двух дней он рассеял по планете контрагент. Ржавчина исчезла; вика процветала. Теперь повсюду на планете лежал коричневато-зеленый ковер. В отдельных местах он достигал сорока футов толщины, карабкаясь и наползая сам на себя, стебель за стебель, лист за лист. Он вскарабкался на гранитные утесы; он свисал гирляндами с обрывов. И каждый день бессчетные тонны углекислого газа становились кислородом, а метан превращался в воду и углекислоту.

Бернисти лично следил за анализами атмосферы, и в один прекрасный день процент кислорода в воздухе покинул категорию «отсутствует» и вступил в другую – «следы». Бернисти объявил этот день праздником и устроил банкет. По формальному обычаю мужчины и женщины Белой Звезды ели по отдельности: зрелище открытых ртов считалось столь же неприличным, как и прилюдное отправление естественных надобностей. Однако по этому случаю все были настолько веселы и настолько глубокими были дружеские отношения друг к другу, что Бернисти, который не был ни скромным человеком, ни излишне чувствительным, приказал проигнорировать старый обычай. Итак, банкет начался в атмосфере счастливой беззаботности.