Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы

В 1927 г. Гитлер познакомился с Э. Кирдорфом, руководителем концерна «Бергверкс АГ». Кирдорф даже вступил в НСДАП. Отношения складывались неровно. Он то рекламировал Гитлера в кругах финансово-промышленных олигархов, то выходил из партии. «Кирдорф своим выходом из НСДАП хотел содействовать оттеснению в ней на задний план подозрительных ему своей „революционностью“ элементов» [187] . Этот способ регулирования курса партии себя оправдал. Гитлер заверял финансировавших его предпринимателей, что его экономическая политика будет определяться специалистами, т. е. предпринимателями.

187

Руге В. Указ. соч. С.114.

Растущее влияние крупного капитала на политику Гитлера вызвало полемику среди историков-марксистов по поводу классового содержания нацизма. С одной стороны, массы нацистов относились к мещанству, так называемой мелкой буржуазии. Однако Коминтерн довольно быстро определил фашизм как диктатуру буржуазии, и это определило мнение советских специалистов. «Без финансового капитала фашизм не обрел бы своей природы, политической сущности и содержания… Не имеет значения то обстоятельство, что фашизм начинается как бунт средних слоев, мелкой буржуазии против чудовищного движения социального кризиса, безработицы, инфляции, непомерный налогов и т. п., не имеет значения и то, что многочисленная масса вступает в фашистское движение вовсе не для того, чтобы служить финансовому капиталу, выполнять роль его агента и охранника» [188] . Удивительна способность марксистских авторов прозорливо отделять то, что «не имеет значение», от того, что изобличает политическое движение в качестве «агента и охранника». Но, поскольку убедительные аргументы в таких случаях приводятся не часто, между марксистами нет согласия. К. Брахер, живущий в Германии, был в меньшей степени связан указаниями Коминтерна, и настаивал на мелкобуржуазном характере нацизма. Возражая германскому марксисту, Л. И. Гинцбург писал: «Но даже тем из них, кто настроен безусловно антифашистски, как, например, К. Брахер, перу которого принадлежат наиболее значительные труды на данную тему, чужд подлинно научный подход к вопросу о классовом содержании фашизма. Это видно уже из признания Брахером установления гитлеровской диктатуры — революцией; фашизм он рассматривает как мелкобуржуазное по своей социальной природе явление. Опровергая эту излюбленную буржуазной и реформисткой историографией версию, автор диссертации показывает, что мелкая буржуазия была социальной базой фашизма, но она никогда не была и не могла быть силой, направлявшей его» [189] . Но и подход советских марксистов в этом смысле не вполне научен. Перечисляя финансировавших Гитлера олигархов и показывая, как тот уступает их требованиям, советские авторы записали Гитлера в представителя интересов именно буржуазии. Между тем как в ситуации с давлением средних слоев, так и в случае с давлением крупной буржуазии нацистская элита оказывается объектом давления этих сил, а не представителем их интересов. Социальная сущность нацизма не может сводиться к одной из сил, оказывавших на него влияние. Это — что-то третье. Что? Вернемся к этому вопросу, рассматривая реальную политику нацизма.

188

Желев Ж. Фашизм. Тоталитарное государство. М., 1991. С.37.

189

Гинцберг Л. И. Наступление фашизма и политическая борьба в Германии 1929–1933 гг. Автореферат на соискание степени доктора исторических наук. М., 1969. С.18.

В то же время явным перегибом палки в другую сторону является требование либералов снять с буржуазии ответственность за приход нацистов к власти: «искать причину возвышения Гитлера в помощи промышленников нельзя: Эрих Нольте справедливо писал, что НННП получала денег гораздо больше нацистов, и осталась слабой» [190] . Аргумент Нольте ничего не доказывает — лидер националистов из НННП А. Гугенберг заключил с Гитлером в 1931 Гарцбургский блок и предоставил в его распоряжение свой медиаконцерн. Это позволило фюреру получить беспрецедентные возможности для «раскрутки». Таким образом, финансирование НННП также помогало Гитлеру. Раз платили — несут ответственность за то, что получилось. И одновременное финансирование разных сил не оправдывает неразборчивости.

190

Пленков О. Ю. Указ. соч. С.513.

Буржуазия вообще редко кладет яйца в одну корзину. Так, концерн Флика в 1932 г. заплатил сторонникам Брюнинга 100 тысяч марок, сторонникам Шлейхера 120 тысяч, Гугенбергу — 30 тысяч, Папену — 100 тысяч, НСДАП — около 50 тысяч, демократам и социал-демократам — 100 тысяч. Что же, теперь и социал-демократов считать буржуазной партией? Но с этим согласятся разве что коммунисты. Просто таково устройство власти в многопартийной системе, что реально участвовать в политической жизни могут только партии, проплачиваемые капиталом. Однако, придя к власти, они могут проводить не только пробуржуазную политику.

Несомненно, что одна из важнейших причин победы нацизма — поддержка старой германской финансово-промышленной, аристократической и бюрократической элит. После того, как леваки были разбиты, в партийную кассу пошли большие деньги — от главы стального концерна «Ферайнигте штальверке» Ф. Тиссена, от рурских угольных баронов. Потом Тиссен будет очень жалеть об этом. Но пока воротилам капитала нужна была своя фашистская партия, которая сможет отманивать у левых рабочие и мещанские массы, которую можно натравить на рабочие демонстрации.

Началось превращение НСДАП в массовую партию. Агитация нацистов была основана на ненависти к торговцам, евреям, коммунистам, демократам — всем, кто так или иначе разделял германское общество на группы. С началом Великой депрессии эти простые шовинистические взгляды стали находить массовую поддержку, особенно среди малоопытной молодежи и разоряющихся средних слоев. Миллионы обнищавших и потому раздраженных людей задавались вопросом: кто виноват в их бедах. Они не были склонны искать глубинные причины невзгод. Нацистские агитаторы во главе с Йозефом Геббельсом предлагали простые ответы — виноваты евреи, банкиры, социалисты и т. д. Использовалось и униженное положение Германии после поражения в мировой войне. «Издерганный, озлобленный обыватель, искавший на ком бы выместить свои обиды, получал в этой партии множество объектов для ненависти» [191] . Численность партии неуклонно росла — с 27 тысяч членов в 1925 г. до 178 тысяч в 1929 г.

191

Мельников Д., Черная Л. Преступник № 1. Нацистский режим и его фюрер. М., 1991. С.130.

Из своих сторонников нацисты создали «штурмовые отряды» (СА). «Штурмовики» избивали политических противников нацизма, нападали на их митинги, подавляли забастовки. В 1930 г. штурмовые отряды по численности превысили рейхсвер, но по боеспособности, конечно, заметно уступали армии. Полиция все чаще сотрудничала с боевиками в коричневых рубашках из СА. Несколько позднее Гитлер создал свою личную отборную гвардию — «охранные отряды» (СС) во главе с Генрихом Гиммлером.

В политике важно не только завоевать симпатии какой-то части сограждан, но и удержать их под своим контролем. Гитлер и его соратники показали себя блестящими организаторами. Они стали строить государство в государстве. В каждой земле, в каждом городке и даже квартале были созданы организации партии во главе с руководителями «ляйтерами». Между ляйтерами была установлена четкая система подчинения. Были сформированы специальные организации для молодежи, женщин, деятелей культуры. Нацисты создали и свои профсоюзы. Партия, построенная как армия, становилась теневым государством. Но для того, чтобы выйти из тени, нужно было получить власть. Именно получить конституционным путем — такова была стратегия фюрера, который понимал — такая партия является машиной агитации и руководства, она готова к управлению, но не к гражданской войне.

Веймарская республика была демократической надстройкой над консервативной имперской социально-политической почвой. Поэтому нацистов, бросивших вызов «левой опасности», негласно поддерживали и суды, и полиция, и военные. Участие в уличных сшибках, которое могло кончиться суровым приговором для социал-демократа или коммуниста, снисходительно воспринималось судьями, если речь шла о нацистах.

Большой проблемой нацистов была нехватка денежных средств. Капиталисты опасались социальной программы НСДАП, которая предусматривала ограничение капитализма. Но с помощью одного из лидеров своей партии Германа Геринга, который имел связи в мире бизнеса, Гитлер сумел в начале 1932 г. убедить руководителей крупнейших германских монополий в том, что он будет бороться только с еврейским и иностранным капиталом, а германским монополиям он будет оказывать поддержку. Хозяева монополий предоставили Гитлеру не только финансы, но и связи в высших чиновничьих кругах.

Тем временем Великая депрессия делала положение немцев все отчаяннее. У государства не было средств на поддержание системы социальных выплат, которая выстраивалась еще Бисмарком и была приумножена социал-демократами. В стране было 5 миллионов безработных. Германия была в принципе лучше готова к кризису в отношении социального страхования, чем, скажем, США. Еще в 1927 г. был принят закон о социальном страховании по безработице. Но в условиях кризиса средств на полноценные выплаты не было. Чтобы было что распределять, сначала нужно было хоть что-то изменить в организации производства. А здесь социал-демократы проявили полный консерватизм, контрастировавший с фантазией левой социал-демократии в период Ноябрьской революции 1918 г. Воспоминания о ней неприятно тревожили совесть постаревших эсдеков. Упущенный шанс можно было повторить, но не вызовет ли это новой гражданской войны? Получив отказ консервативного президента на свои предложения повысить страховые выплаты безработным, глава коалиционного правительства социал-демократ Мюллер в марте 1930 г. ушел в отставку. После этого социал-демократы поддерживали «гуверовский» курс правительства христианского демократа Брюнинга, считая его меньшим из зол. Консерватизм мышления не позволял им заметить, что ситуация развивалась от меньшего из зол к большему.

Правительство Г. Брюнинга сделало своим лозунгом экономию. Либеральная политическая экономия диктовала устаревшие решения. Германия была столько должна, и состояние ее платежного баланса было настолько плачевно, что меры экономии не спасли экономику, а лишь обострили социальные бедствия, поскольку экономили прежде всего на бедствующих. Это обрекало либеральные партии на поражения в условиях выборов. В результате канцлер Брюнинг не мог сработаться с парламентом, который ориентировался на настроения избирателей. Президент Гинденбург назначал новые и новые выборы с одним и тем же результатом — усилением оппозиции.

Для Гитлера это был шанс, и он им воспользовался. Если в 1928 г. НСДАП получила 810 тыс. голосов и 18 мандатов, то на выборах в сентябре 1930 г. НСДАП собрала 6 миллионов 409 тысяч, что давало право на 107 депутатских мест — второе место после социал-демократов. В затылок нацистам дышали коммунисты — 4 миллиона 592 тысяч голосов и 77 мест. В условиях быстрого размывания либерально-консервативного центра правящая элита не могла не понимать — борьба за радикальные массы ведется между коммунистами и нацистами. Шанс на выход не давали и социал-демократы — в 1928–1930 гг. они находились у власти, но не смогли предложить достойного ответа на проблемы, поставленные кризисом. Как это часто бывает, социал-демократы говорили о социалистических преобразованиях, но не проводили их. Итог — разочарование избирателей в демократических организациях и процедурах. Гитлер стал влиятельным человеком в Берлине. Но он жаждал большего.