Мир не меч

Я пожимаю плечами. Мы – Смотрители – вроде бы одна команда и прекрасно умеем работать вместе. Но, как показывает практика, в случае опасности действовать вместе мы не умеем. У горожан есть мобильные телефоны, они всегда могут связаться друг с другом, невзирая на приличия. А у нас – работа вместе, в свободное время – каждый сам по себе, и проверять, где твои приятели, не особо прилично. К тому же большинство предпочитают на отдыхе начисто закрываться – получить привет от коллеги, когда ты находишься в постели с девушкой, не хочется никому. Витка вообще подолгу уходит на завесы – у нее там дел хватает, больных в Городе полно.

Как удачно староста нижних назначил зачистку – знал, собака облезлая, что мы хорошо вымотаемся по-любому, а там еще и три оглоеда. Могли бы там все и лечь, если подумать. Но нам не показалось, что это – не случайность. Подумаешь, чего не встретится в подземке. Даже три оглоеда… Оглоеды, конечно, дело лап нижних. Может быть, и не самого старосты, но у него нашлась пара помощников. Должно быть, выманили их с других веток или еще откуда-то.

Все было просчитано заранее, начинаю понимать я. Двоих она заперла, четверо были хорошенько вымотаны и сутки-двое отдыхали бы, стараясь ничем не интересоваться и не связываясь друг с другом. Она не могла угадать, что я решу задержаться наверху, а Кира решит вопреки всем обычаям тенников поучаствовать в зачистке.

Все прошло почти по плану: ребята разбежались отдыхать, что вполне естественно. И у девы были развязаны руки. Альдо она заманила в Дом. Лик погиб довольно странным образом – оглоед появился в тоннеле вроде бы случайно, и мы еще не поняли, за счет чего именно она добивается успеха. Пока мы с Кирой играли в сыщиков, разбираясь с рукописью, дева и староста не дремали, и когда мы сами сунулись к старосте, те, наверное, были рады нашей глупости. Мы вырвались – но потеряли Альдо и из ловцов превратились в добычу.

Так охотник уверен, что в кустах притаился барсук, но навстречу ему выходит медведь, а дальше – как в анекдоте: «Это я – турист. А ты – завтрак туриста».

В роли завтрака туриста я чувствую себя крайне неуютно.

– Привет освободителям Харькова от немецко-фашистских захватчиков, – вдруг хихикаю я.

– Чего-о?! – изумляется Кира.

– Говорят, где-то такой плакат был. Не у нас в Городе. Но кто-то из приезжих видел, клялся, что так и было написано…

– Это ты к чему?

– Это я к тому, что мы сейчас возьмем по бутылке пива, выпьем и пойдем к этой маньячке. И пойдем уже не как в прошлый раз, а осторожно и прямиком к ней.

Кира пожимает плечами, идет к киоску. Мы сидим и мирно пьем чуть теплое баночное пиво, когда к нам подходит милиционер и настоятельно требует предъявить разрешение на распитие спиртных напитков. Разумеется, ничего подобного у нас нет и получать мы его не собираемся. Даже за умеренную сумму в пятьсот рублей. По-моему, местный сотрудник милиции только что выдумал это «разрешение» сам, из своей головы, накрытой фуражкой. Минут пять мы нудно разговариваем о необходимости оплатить штраф, о поведении в общественном месте, о том, что на установление личности отведен срок до тринадцати суток… последнее число меня удивляет. Интересно, включая или исключая выходные?

Я обнимаю Киру за талию, спрашиваю без слов: «Готов?» Он отвечает утвердительно.

– На месте преступления орудие преступления не обнаружено. Из протокола по делу об изнасиловании! – выговариваю я четко, стараясь не засмеяться.

И когда милиционер начинает продвигать кустистые брови по лбу, мы нахально исчезаем у него на глазах…

…оказываясь в киселе.

Это натуральный клюквенный кисель, густой, липкий и, кажется, даже сладкий. Причем мы угодили не на дно и не на поверхность – куда-то, где даже не поймешь, где дно, где берег. Кисель везде. Розово-красный, мутный и совершенно непрозрачный. Не видно вообще ничего. Я вцепилась в куртку Киры, поэтому знаю, что он где-то рядом. Плыть не получается – кажется, такая плотная жидкость должна бы вытолкнуть нас вверх. Но ей так не кажется, вот она и не выталкивает. Дышать нечем, больше чем на пару глотков меня не хватает, и скоро перед глазами от недостатка воздуха начинают плыть круги. Кира тащит меня куда-то, я надеюсь, что наверх, а не на дно.

Когда моя голова показывается над слоем киселя, я начинаю кашлять, потому что слишком жадно глотаю воздух.

Обиженному нами менту понравились бы наши «успехи», обладай он настоящим, а не притворным садизмом.

Оказывается, в гигантскую лужу киселя превратилось здешнее Озеро.

Слов нет, даже нецензурных. Еще только молочного дождя не хватает! И мармеладного града!

Я вся в этом киселе, пропиталась им насквозь, хуже того – с растрепавшейся косы тоже стекает кисель. Обращаю внимание на то, что с момента гибели Лика Город, словно услышав мои мольбы, оставляет меня в неизменном виде, меняя только одежду. Но это же значит – если только я срочно не отмою волосы от киселя – мне придется стричься налысо?!

– Тэри, у нас что, нет проблем поважнее? – Кира весь бледно-розовый и липкий, а глядя на его волосы, я ойкаю и стараюсь не думать о том, что со мной – то же самое, только еще похуже.

– Но так же нельзя никуда идти! – кричу я, и вдруг с неба на нас обоих обрушивается стена воды.

Впрочем, не стена, а скорее колонна – словно кто-то открыл на небе кран. Кто-то? Этот кто-то стоит рядом со мной и с наслаждением выполаскивает из одежды кисель.

– Ну ты даешь! А что ты раньше ничего такого не делал?

– А раньше я боялся попробовать, – объясняет Кира. – Я на вуалях был всего-ничего, пару раз. И понятия не имею, получится у меня то, что я хочу, или нет. А тут – вроде безопасная идея и полезная.

Ну да, действительно – мы промокли вновь, но отмылись от липкой дряни, начавшей стремительно застывать, как только мы вышли из Озера.

– Пойдем попробуем забрать Витку? – спрашиваю я, когда мы немного обсыхаем на жарком солнце.

– Нет, пойдем попробуем найти деву, – в тон мне говорит Кира. – Витку заберем потом. Хватит с нас случайностей и неожиданностей. Где она?

Прикрываю глаза, пытаюсь разыскать ее на ее собственной завесе – дело весьма неблагодарное. Но я слишком хорошо запомнила ощущение от нее. Рукопись, явление в Доме – достаточно, чтобы ни с кем ее не перепутать.

– Подвал… большой… сухой и чистый… музыкальное заведение какое-то сверху, – выдаю я впечатления.

– Ага, понял, – кивает Кира. – Это под концертным залом, я думаю, он везде расположен более-менее одинаково. Не очень далеко. Пешком доберемся.

Иных вариантов все равно не представляется – квартал рядом с Озером выглядит так, словно его засунули в кухонный комбайн. Здесь, наверное, были раньше дома и деревья, дорожки, заборы, стояли автомобили – теперь ничего этого нет. Еще одно подходящее сравнение – кто-то прогулялся щеткой по картине с недосохшей масляной краской, размазав тщательно выписанные детали пейзажа до неузнаваемости. И это простирается до самого горизонта, понимаю я, когда мы поднимаемся на один из холмов, между которыми расположено Озеро.

А над горизонтом стоит высокая, до самого неба, темно-серая туча. Только в отличие от обычной эта опустилась до самой земли.

Я застываю как вкопанная.

– Кира, что это?

Он тоже смотрит вдаль, прищурившись, потом трет себе виски и приглядывается к туче вновь. Это и не туча даже – кажется, что кто-то поднес спичку к листу бумаги, на котором расположена эта завеса, и теперь край сворачивается, обугливаясь, и осыпается пеплом.

– Что это, Кира?! – кричу я, видя, как черная стена медленно приближается к центру Города.