Мир обретённый

Разве такое возможно?

Как может человек не помнить того, что делало его тело?

Алли давно уже нашла ответ на загадку, но до нынешнего момента отказывалась в это верить.

Сет Злоумм подвергся скинджекингу.

Закрывать на этот факт глаза было бессмысленно. Вот почему Алли стояла и стояла, согнувшись, над унитазом — ей хотелось выблевать из себя и смыть прочь ужасную правду.

Глава 22 Баланс сил

Майки МакГиллу понадобилось две недели беспрерывного ковыряния в замке, чтобы наконец раскрыть его и выйти из клетки, в которую его засадил шрамодух. Оказавшись на свободе, Майки немедленно отправился в путь по шпалам, следуя за коричневыми отпечатками ног Ника. Одного у Шоколадного Огра было не отнять — упорства. Все отпечатки отстояли друг от друга на совершенно одинаковом расстоянии. Ник маршировал словно автомат — медленно и верно, но у него перед Майки было две недели форы.

Достигнув Литтл-Рока, Майки покинул рельсы и отправился в город, надеясь найти там каких-нибудь послесветов и убедить их присоединиться к нему. Его способности к превращению в монстра вполне могли привлечь к нему их внимание, и если он правильно поведёт себя, они проникнутся к нему уважением вместо страха. Запугать, конечно, было и проще, и привычнее, да только Майки надоело вечно наводить на всех страх. Теперь ему хотелось, чтобы за ним следовали из симпатии, а не из опасений.

Но ни в Литтл-Роке, ни где-либо ещё к западу от Миссисипи никаких послесветов он не нашёл. Майки ломал голову над этой загадкой, пока отдыхал на обширном мёртвом пятне в вестибюле какого-то отеля. Ему не хотелось даже думать о том, как здесь образовалось это пятно. В живом мире телевизор, включённый на информационный канал, круглосуточно рассказывал о новостях. Передавали репортаж об автомобильной аварии. Майки не обращал внимания на бубнёж телевизора, пока вдруг не услышал: «Ой-ой-ой, это плохо, это плохо. Никогда не видел, чтобы столько машин столкнулись за раз!»

Майки вперился глазами в телевизор. Уж больно знакомой показалась ему манера говорить... Экран расплывался, как и всё в живом мире, но юноше удалось разглядеть двух джентльменов среднего возраста, у которых брали интервью.

Другой вторил первому:

— Ага, никогда не видал такой ужашной аварии!

Майки стоял, уставившись в телевизор, пытаясь уверить себя, что ему это всё чудится, что это его собственный рассудок играет с ним нехорошую шутку. Из репортажа следовало, что несчастье произошло в Сан-Антонио, штат Техас. Предполагали, что водитель огромного автопоезда уснул за рулём. Но свидетель в одном из столкнувшихся автомобилей утверждал, будто видел совершенно определённо, что водитель сам, нарочно, поставил грузовик поперёк дороги.

Майки не мог поверить собственным догадкам. Эти двое не могут быть Лосярой и Хомяком! Насколько Майки знал, те ехали на поезде. И голоса у этих джентльменов были глубже, старше... Но Майки доводилось слышать, как скинджекеры разговаривают, когда они «на теле». Голос менялся в зависимости от тушки, но манера говорить оставалась прежней!

...Опять же — водитель развернул колёса своего грузовика намеренно. Неужели эти обормоты в поисках развлечений докатились уже до кровавых жертв? И где Алли? Всё ещё на поезде?

Если Лосяра с Хомяком занимались теперь тем, что подстраивали катастрофы, то, догадался Майки, должны быть сведения и о других, столь же бедственных происшествиях, по виду случайных, а на самом деле... Беда была в том, что Майки не имел доступа к информации! Полистать газеты он не мог; его междумирным глазам доступны были только крупные заголовки, а мелкий шрифт под ними сливался в нечто неразличимое.

Майки нужен был кто-то, кто существовал бы в обоих мирах. Ему нужен был шрамодух.

* * *

Кларенс не умер. Если бы пуля полицейского пронзила ему сердце или хотя бы попала в артерию, на этом история старого пожарного и закончилась бы. Он ушёл бы по туннелю в свет; и, может быть, там, в этом свете, ему открылся бы ответ на вопрос, почему его жизнь пошла наперекосяк.

Но коп не целился ему в сердце. В его задачу не входило убить человека, он хотел лишь разоружить его. Поэтому пуля попала Кларенсу в плечо, раздробила ключицу, словом, доставила кучу неприятностей, но жизни не лишила.

И тут произошло непредвиденное. Несмотря на то, что живой мир частенько забывает своих героев, добрые поступки, однако, имеют дурную привычку напоминать о себе, когда этого меньше всего ждёшь. Так случилось и с Кларенсом.

Когда стало известно, что сумасшедший старик был когда-то пожарным, спасшим немало людских жизней, офицер, всадивший в него пулю, почувствовал, что обязан этому человеку. Нет, это не были угрызения совести, ведь он стрелял из самозащиты, но у полицейского достало сострадания не упоминать в протоколе о вооружённом нападении, и он ограничился лишь обвинением в проникновении на чужую собственность и сопротивлении аресту.

Кларенсу припаяли шесть месяцев в тюрьме, но предложили отменить приговор, если старик согласится добровольно лечь в больницу... ну, вы знаете — в такую, куда помещают людей, разговаривающих с умершими детьми и видящих то, чего нет.

Кларенс согласился. В этот день он отрёкся от своей великой задачи открыть всем правду о Междумире. В этот день Кларенс начал своё долгое, медленное нисхождение к смерти — смерти жалкой и бессмысленной, к тихим похоронам, на которые не придёт никто, кроме людей, по долгу службы заполняющих соответствующие бумаги.

Кларенс знал об уготованной ему участи, ну, да что с того? Ему не повезло, и приходилось с этим смириться. Он поймал двоих демонов, вытащил из них много полезной информации, но к своей цели — доказать миру, что он не больной на всю голову старый дурень, — не приблизился ни на шаг.

Ну и ладно, неважно! Какое ему вообще дело до этого самого мира? Здесь, в лечебнице Холлоу Оук, его собственный личный мирок был уютен и стерилен. Ему регулярно взбивали подушки, постель была мягкая и тёплая. А что лучше всего — здесь не было призрачных детишек.

По крайней мере до того дня, когда один из них пришёл к нему в гости.

Кларенс испустил душераздирающий вопль, когда увидел стоящего перед его кроватью Майки. К счастью, душераздирающие вопли в подобных лечебных учреждениях — скорее норма, чем исключение, так что никто не обратил на него внимания.

— Зачем ты вернулся? — спросил Кларенс. — Тебе мало того вреда, что ты уже причинил?

— Нам нужно поговорить, — ответил Майки, — но не здесь — здесь пол слишком тонкий.

Кларенс видел, какие усилия прилагает Майки, чтобы не провалиться. Старик расхохотался, но Майки проигнорировал его оскорбительный смех.