Мир оранжевой акварелью

— Должен уже из Белицы с грузом в бухту вернуться… Люса, я тебе хочу подарок сделать. На память. Только, ты, пожалуйста, не вопи…

Около двух миль вдоль берега прохладной тихой реки, по ухоженной рыбаками и вездесущей ребятней тропинке. Мимо зарослей пахучего миндаля и под чириканье засевших в его листве птах как-то не очень способствовали долгой моей меланхолии. И, наверное, я, действительно, малодушна. Хотя, Люса совсем не это имела в виду.

— А отчего она так голосила напоследок?

— Что?

Зача, отмахнув от лица осу, повторил:

— Что ты Люсе на шею повесила?

— Мамин кулон со звездным сапфиром.

— Ясно. А, знаешь, что? — мужчина бросил взгляд на спины шагающих по тропке матросов и, поймав меня, притянул к себе. — Я хочу сказать.

— Так говори, — послушно обхватила я мужскую шею руками. — Я тебе внимаю.

— Зоя…

— Жить надо легко.

— Да нет, — засмеялся мужчина. — Это ты и сама помнишь. Я хочу сказать, чтобы ты никогда никого не слушала и всегда полагалась лишь на собственное чутье.

— Та-ак. И что же мой брат про тебя такое знает? То, что ты — «кот портовый», я и без него поняла.

— «Портовый кот»? — прищурился на меня Зача. — Ах да. Я и забыл: ты у меня — предсказательница. И каким ты видишь наше будущее?

— Ну, это — сложно, — придала я лицу авторитетное выражение. — Однако если вы, мессир, настаиваете, — и глубоко вдохнув, закрыла глаза. Мужчина, проникшись моментом, напрягся, заставив меня ехидно хмыкнуть. И если б он знал, что виденья мои приходят совершенно иначе, и никак уж не по запросу, то, вряд ли сейчас застыл гимназистом-двоечником у доски. А потом мысли, вдруг, вспорхнули одной из птах над узкой тропинкой. И быстро набрав высоту… Ба-бах! — Ух, ты.

— Зоя, что? — Зача громко выдохнул вместо меня.

— Да, все-то же. Ничего нового, — постаралась я скрыть собственную крайнюю растерянность. — И… вряд ли это имеет к нам отношение.

— Ну, Зоя? — требовательно качнул меня Зача.

— Бригантина. Узконосая, и на ней…

— Капитан! — громкий возглас, вспугнувший из зарослей уже настоящих птиц, сподвиг нас с Зачей враз разжать руки. — Сэр… прошу прощенья, — знакомый мне, щербатый матрос, оставшийся вместе с братом на «Крачке», растолкав двух наших запыхавшихся сопровождающих, выступил вперед. — Старпом Арс послал меня к вам навстречу и просил передать, чтоб вы очень поторопились. Шлюпка уже ждет на берегу. Якорь мы даже не мочили.

— В чем дело, Боб? — поправил шейный платок Зача. — К чему спешка? У нас неприятности?

— Не знаю, капитан. Да только он очень вас просил, и я сюда несся со всех ног.

— Все ясно, — ухватив меня за руку, рванул с места мужчина.

— Зача, что это значит? — дернулась я следом за ним, но, в ответ получила лишь пару ругательств, произнесенных в сторону и вполголоса.

С разбега взлетев на каменистый бугор, мы с удвоенной скоростью запрыгали по нему вниз и, вспугнув из-под ног не то дикую кошку, не то облезлого зайца, вылетели на берег Крабьей бухты. «Крачка» была видна отсюда, как из самого центра плоской лазурной тарелки. И через мгновенье «приветственно» ослепила меня бликнувшим на солнце пятном. А еще через миг мы расслышали далекий голос Арса, спешно раздающего команды. И вновь сорвались с места. На этот раз, к пяти матросам, подпрыгнувшим с песка у выдернутой справа на берег шлюпки.

Всю «дорогу» до галеона я хранила, близкое к панике, молчание. Лишь отдышалась громко и песок из туфель вытрясла. А потом, развернувшись, обвела глазами высокий берег — запоздало с ним попрощалась. И неожиданно для себя, вдруг, ощутила, нет, скорее, наконец, расслышала то самое мельничное колесо. Как падает с него вниз озерная вода и огромные пестрые птицы кружат над подернутой ветром гладью. Будто узоры выписывают… Да будь оно всё!.. Зача, в ответ на мой тоскливый взгляд, со своего конца лодки рассеянно улыбнулся. И снова склонил голову, слушая что-то ему объясняющего посланца. Солнце, едва вынырнув из прорехи рваных облаков, вновь туда занырнуло. «Крачка», постепенно нависающая над нами, спешно расправляла серые паруса… Да будь оно всё неладно! И, уже закрыв ладонями уши, услышала вполне реальный стук перекладин падающей вниз вдоль борта веревочной лестницы.

— Зача! Давайте в темпе! Зоя — в центр! Мы тебя вместе со шлюпкой на борт! — свесившаяся к нам голова Арса с развевающимся хвостом, снова исчезла за высокими перилами.

И жизнь моя, замерев лишь на короткий миг, вновь понеслась дальше…

Вверху, на палубе, полным ходом шла подготовка к срочному отплытию и я, вслед за Зачей, маневрируя меж носящимися матросами, ретировалась на рулевой мостик. Мужчина уже стоял за штурвалом, сосредоточенно наблюдая за беготней внизу. А через пару минут к нам присоединился и Арс. Поправил перевязь на правой руке, и, оторвав хмурый взгляд от узкого выхода из бухты, наконец, открыл рот:

— Зоя, скажи…

— А причем тут она? — развернулся к нам Зача.

— Зоя, — упрямо мотнул головой брат. — Ты знаешь, кто такой Виторио Форче?

— Не-ет, Арс.

— Сестренка, вспомни хорошо. Возможно, наш хобий опекун когда-нибудь приводил к нам в дом незнакомого тебе человека?

— Да он много кого в наш дом… водил. Но, мне лично этого Виторио Форче не представлял.

— Ага, — постучал брат пальцами по перилам.

Зача недоуменно скривился:

— Арс, объясняй толком. Я думал, вся канитель совсем из-за другого. Но, если дело в этом «круизёре» [14] то, какое отношение он имеет к Зое?

— Так вы его сами знаете? — ответно распахнула я рот. Мужчины по очереди хмыкнули:

— Лично не знакомы, но, наслышаны, — вновь развернулся Зача к штурвалу и с силой крутанул его вправо, выводя дрогнувший корабль на разворот.

Арс, ухватился здоровой рукой за перила:

14

На морском сленге — не совсем уважительная характеристика человека, использующего свое судно единственно как средство передвижения по воде.

— Не в этом дело.

— А в чем же тогда? — последовала и я его примеру.

— Виторио Форче тебя ищет.

— Что?! — удивленно отозвались мы вместе с Зачей.

— А то. Я сам мало что понял. В Белице, на погрузке, мне один надежный человек шепнул, что в порт вчера на закате из Канделверди заворачивала «Летунья» — его бригантина.

— Бригантина?

— Да, Зоя. И капитан «Летуньи» очень сильно интересовался нашей «Крачкой»: заходила ли она сюда прежде и, если «да», то, не было ли на ней светловолосой девушки. А я, кроме тебя у нас на галеоне больше светловолосых девушек не наблюдал. Поэтому, еще раз тебя прошу: вспомни.

Да, что меня просить? Я его уже… «вспомнила». А теперь, к моей яркой грозовой картине, так приглянувшейся маэстро Бонифасу, недописанному в порту эскизу и сцене в кабинете опекуна добавилось и имя. Виторио Форче. Вот значит, как… Но, еще может быть…

— Арс, а у этой «Летуньи» на парусе есть…

— Капитан! Прямо по курсу!

— Хобья воронка!

— Да мать же твою.

Да я и сама уже на свой вопрос ответила: красивая высокая бригантина, грациозной кошкой вильнувшая меж двух утесов на выходе в море, пошла на плавный разворот. Являя во всей красе и свои темные резные бока, и выбеленные паруса с пылающим факелом на среднем.