Мир оранжевой акварелью

Лишь удилище вновь просвистело. Я же нахмурила ему вслед лоб:

— А скажи мне, Марит…

— Он не расскажет, — глядя на скачущего вдоль берега мальца, заверила она.

— Да я не про то. Что за слово такое «мсонга»?

— А-а, — обернулась ко мне Марит. — А ничего так, юбка у нас получилась из плащика… Слово? Понятия не имею — здесь так запруды зовутся… А что?

— Да просто стало интересно. Это ведь — не исходный итальянский.

— А кто его знает?

А вот я это знала точно. Потому как прекрасно запомнила: «две поперечные перекладины на основах — символ препятствия, то есть, мсонга». А язык — древний накейо… Неужто и они тоже здесь, когда-то?.. Тогда б стало ясным, почему на душе спокойно.

— Так мы идем или нет? Здесь лучше берегом и на дорогу не подниматься.

— Угу.

— Ой, и, Зоя, осторожно — смотри себе под ноги. Потому что…

— Змеи, скорпионы?

— Если бы, — обернулась Марит. — Коровьи лепёхи. Козьи я и не считаю…

— Ой… мама моя, — огромная пшеничная собака, зевнув, села сбоку от низкого крыльца. А вот это — совсем интересно. Видимо, нам обоим. Потому как и я, и она продолжили друг на друга коситься. — Ты кто? — умнее ничего спросить не нашлось и я осторожно протянула только что обнюханную ладонь обратно, в направлении лохматой морды. Собака вперилась в меня недоуменным взглядом. — Ну, так… а дальше то что?.. — в мои пальцы вновь показательно ткнулись. — Угу. И меня еще Зоя зовут. А ты, наверное — охрана мессира Беппе? И, безусловно, внушаешь уважение и… — «охрана» заинтересованно приподняла бровь. Я — обмерла. — Мама моя… И как же ты на одного человека похожа… У тебя еще и глаза — карие. Нет, я точно — свихнулась, раз такие сравненья…

— Зоя, ты… ага, вот ты где! — дверь, наполовину открывшись, явила нам довольное кудрявое личико. Потом и остальную Марит. — О, а вы уже познакомились? — не глядя, шлепнулась она рядом на крыльцо. — И как быстро то. Привет, Малай.

— Так это — кобель?

— Ага. Дедов волкодав. Остальные два — на хозяйстве. У него на «неприкосновенности границ» — бзик. Даже коза, Салоха, на незнакомцев орать приучена… Зоя?

— Что, Марит? — оторвала я взгляд от прищуренного на солнце Малая.

— Ты, часом, не передумала? А то, может, со мной — в Диганте? Работа обеим там…

— Не-ет.

— Нет? — уточнила Марит. — Вот и ладно. А как родишь, и если до той поры не поумнеешь, я тебя к себе заберу. Вместе будем воспитывать.

— Кого? — уставилась я на нее.

— Ну-у, или отпрыска бенанданти или…

— Ладменского контрабандиста, — покачала я головой.

— Святая Мадонна! Ну, ты и… и где ты их только находишь?

— Они сами находятся.

— Ага, как пчелы на мед.

— Спасибо, что другое сравненье… не употребила, — смеясь, обхватила я подружку руками. — Ох, Марит, и как же я тебе благодарна. Ты просто не представляешь.

Та смущенно шмыгнула носом:

— Не зарекайся пока. Ты ж моего деда еще не так хорошо знаешь. Он у меня…

— Какой?

— «Повернутый», — скривилась Марит и быстро добавила. — Так бабушка про него говорит, а вообще, он у меня славный. Только, к работе своей очень щепетильно относится. Особенно, что касается, конкурентов. Потому и оберегает свои горные владенья.

— А-а.

— Ага… Он за эту землю у Козьей заводи, знаешь сколько по судам горланил?.. А-а. На нее ведь много охотников было. Даже бенанданти зарились. А все потому, что глина там — редкая, как дед говорит, «нежирная».

— Это как?

— Это… не знаю, — дернула она под моей рукой плечиком. — Да только те, кто внизу, в долине с нею работают, много чего в нее по ходу дела добавляют, для прочности, значит. А деду того делать не надо.

— А-а… — на всякий случай, протянула я. Однако полного понимания так и не ощутила.

— Вот так они с бабушкой и живут на два очага: она здесь, в Копе, при лавке, а он — у себя наверху. Отсюда и все…

— Да я больше и слушать тебя… Ох ты ж, внучка, прости.

Марит потерла прихлопнутый дверью бок:

— Еще не закончили?

Мессир Беппе уже у крыльца скривился:

— Да с ней разве «закончишь»? У нее каждый день новые…

— И кто, и кто? — выплыла следом прищуренная монна Розет. — Давай, уточняй.

Супруг досадливо сплюнул:

— А ухажеры! Марит, я не успел к деревне свернуть, мне уже пегая Дина насвистела, как к нашей уважаемой лавочнице один…

— Так-так…

— Один «постоянный покупатель» ходить подрядился.

— И что? — подбоченилась монна Розет.

— И то, что, ничего он не покупает, а только лишь скалится у прилавка!.. Внучка, да это уже ни в какие прорехи!

— Пегая Дина? Внучка, ты ж ее знаешь? А вот я ведать не ведаю, какие там «горные козы» к тебе на водопой бегают!

— Ой, да разбирайтесь вы сами, — махнула на обоих Марит. — И когда только эта тема иссякнет?

И «тема» продолжила бурлить уже на дворе. Мы с Марит лишь головами вертеть успевали за цветастыми доводами с обеих сторон. Что деда подружкиного, очень даже еще ничего: поджарого, с залихватской челкой набок и густыми усами «тяпочкой», что «фигуристой» монны Розет с доставшимися внучке кудрями, клумбой вздернутыми на макушке. В общем, «тема» «теоретически» обоснована. Однако вскоре иссякла сама:

— Да чтоб тебе язык твой за такие фантазии… — воздела с крыльца руку монна Розет и, вдруг, прихлопнула ее к пышной груди. — О-ох… Ты картошку то из погреба себе достал?

Мессир Беппе, вздохнув, недовольно буркнул:

— Достал.

— Ага. И сапоги свои в латку сапожнику доставай из повозки, а то, ведь, в третий раз с ними назад уедешь.

— Сейчас выну… Розет?

— Ну чего тебе?

— Ты, это… девочке с собой чего приодеться, а то…