"Мир приключений" 1926г. Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Но обмануть себя самого ему все-таки не удалось, — слишком много оставалось открытых роковых вопросов, ужас леденил кровь и кидал его в дрожь. Зачем лежит тут на полке это неподвижное страшилище? Труп это или… с ним что-нибудь сделали? Отчего лицо у него салится?.. И нет ли тут еще таких?..
И человек так настроил себя, что весь вздрагивал при каждом своем же собственном, невольном движении. Ни за что, даже под угрозою смерти, не сделает он ни шагу дальше в том направлении! Он ощупью попятился назад к двери и тихонько двинулся в другую сторону, стараясь подбодрить себя дешевыми насмешками над самим собою. Ведь и в этой стороне его могло подстерегать
Сначала все обходилось благополучно. Во всяком случае, тут не было никаких полок, лишь длинный ряд крючков, на которых развешаны были одеяния — мужские и женские, в перемешку, насколько он мог судить ощупью. Раз он обжег себе пальцы о что-то холодное и мгновенно весь скрючился от нервного шока; но это оказалась сабля, висевшая среди одеяний, или большой, тяжелый и неуклюжий старинный меч. Попадались на крючках и какие-то шляпы с большими полями и с перьями, и ботфорты с отворотами. Что это еще за маскарадный гардероб?!
Он добрался до угла и повернул вдоль другой стены.
Шел и шарил, отыскивая дверь. Но двери не оказывалось. Стена же была совсем голая, гладкая. Шансов на то, что ему удастся благополучно выбраться из этой западни, становилось все меньше.
Вдруг он взвизгнул и шарахнулся в сторону. Колени стали как студень, и он невольно растопырил руки, ища за что бы ухватиться, поймал край низкого стола или чего-то в этом роде и застыл, прислонившись к нему спиною, таращась во мрак. Зубы лязгали от страху, и он не смел перевести дух.
Его что-то ударило по щеке.
Тоесть не то, что ударило; скорее же мягко, нежно, почти ласково погладило; чья-то рука. И хотя прикосновение ее было мимолетно, щека его все еще была в холодном поту, так противно-нежива была эта рука. И салилась.
Всюду натыкался он на жирную липкость в этой яме. И всюду тот же наводящий жуть запах.
Таращась в темноту неподвижными глазами, он вдруг различил прямо перед собою руку. Ту кисть руки, которая смазала его по щеке. Она болталась в воздухе на уровне его глаз, на расстоянии какого-нибудь фута. Но в помещении было так темно, что он лишь постепенно разглядел ее очертания. Она беспомощно свисала всеми своими пятью пальцами и слегка раскачивалась еще после ласкового шлепка по его щеке. Почти выкатив глаза из орбит, он различил, что кисть переходит в запястье и в руку — голую, круглую руку, линии которой он мог проследить до сгиба локтя; дальнейшее пропадало во мраке.
Боже мой, что же это такое?!
И тут, стало быть, лежит кто-то, лежит на полке, свесив руку вниз?.. О, господи боже, господи боженька…
Он был так перепуган, что отрекся от сатаны со всеми присными, к которым вообще привык прибегать, и начал взывать к божеству… В самом деле, положение становилось безвыходным, он чувствовал себя таким жалким, ничтожным. Эта сальная рука, болтавшаяся перед ним, выбила из-под него последние подпорки; он был готов скапутиться, рухнуть наземь.
Медленно, медленно начал он бочком продвигаться вдоль стола, или подставки, к которой прислонился было. Но не отрывал глаз от того места, где болталась рука… И вдруг его осенила догадка. Да, да, без сомнения, он отгадал в чем дело. Запах, фигуры на полках,
одеяния на стене, но главное, главное — запах, это противное неопределенное попахивание — все вместе не оставляло сомнений: он попал в покойницкую.Эта догадка сильно ободрила его.
У него прямо гора с плеч свалилась. Кто умер — тот умер, не правда ли? Имея дело с мертвецами, знаешь, чего ждать. Они не кусаются.
И ему опять удалось утвердиться на ногах, раз он как будто уяснил себе положение. Да и запах уж не так мешал ему, когда он понял — откуда и чем пахнет.
Он не стал глубже вдумываться в обстоятельства. Иначе многое сказало бы ему, что его догадка вздор, что это помещение не может быть покойницкой. Но он не вдумывался по причинам весьма основательным, — слишком он был разбит, чтобы годиться на что-нибудь, кроме цепляния за самые примитивные догадки.
Тут произошло начало конца.
Что-то в столе или в той подставке, вдоль которой он двигался, держась за нее, вдруг поддалось под его рукою, словно нажатая пружина, но он не обратил на это внимания и уже продвинулся на несколько шагов дальше, как тихий звук за его спиной заставил его ноги врости в пол.
Звук слабый вначале, все усиливался. Похоже было, что кто-то завел часы. Слышалось хриплое тиканье, сердитое урчание, становившееся все громче и громче, как будто часы собирались с силами пробить, но затем маятник сбился с такта, что-то в механизме захромало, заскрежетало, зашипело… крякнуло и бессмысленно закрутилось, зажужжало, как если бы в часах лопнула пружина. Одновременно где-то рядом бухнуло что-то тяжелое — словно упало, ударившись о твердое.
Секунды на три все стихло, и — снова началось сначала: хриплое, сердитое тиканье, урчанье, все громче и сильнее… роковое крякание, жужжание… бух!.. конец!
Так повторилось три раза подряд и началось в четвертый прежде, нежели человек пришел в себя. Его гипотеза о покойницкой была разрушена, ибо тут несомненно действовал какой-то механизм, вдобавок испорченный. Но не все же здесь было механическое… и когда эта мысль пришла ему в голову, сердце перескочило ему в глотку и так заколотилось, что у него в ушах зашумело. Он стоял, трясясь всем телом, и всеми десятью пальцами отмахивался от звука, который различал сквозь хрип механизма.
Это была то повышавшаяся, то понижавшаяся гамма мучительных стонов и вздохов, и какой-то шорох, как будто кто-то пытался встать, но постоянно падал опять, когда часы останавливались. Человек, стало быть, был здесь не один; рядом с ним впотьмах был еще кто-то и мучился… А часы…
Смутные, отрывочные воспоминания о разных пытках и прочих ужасах, о которых он учил в школе, пробегали по развалинам его мозговых клеточек, и он уже разинул рот, чтобы отчаянно, во все горло, заорать, как вдруг сделал открытие, заставившее ого разом сомкнуть челюсти.
Он нащупал внизу, за подкладкой куртки, свой электрический фонарик, который считал было потерянным вместе со всем остальным своим богатством; фонарик провалился в дыру в кармане.
Возможность увидеть проблеск света в этой ужасающей тьме еще раз немножко подкрахмалила его. С трудом выудил он фонарик и нажал кнопку. Белый конусообразный сноп ослепительных лучей прорезал мрак…