"Мир приключений" 1926г. Компиляция. Книги 1-9

Он покинул меня, ничего не говоря, и пошел. Крысы напали на него, бегали по нем, но он только сбрасывал их. Обходя судно, он снова вернулся ко мне.

— Драпер, — сказал он сдавленным голосом, — я должен умереть, я это знаю, знаю лучше, чем все наши люди знали. И это значит для меня гораздо больше.

— Нет! И им, и шкиперу жизнь была также мила, как и тебе.

— Знаешь ли ты, что это плавание было для меня шансом получить повышение. Если-б благополучно доставил судно в порт, я был бы героем и получил бы командование.

— Так вот как ты смотришь на это, — отвечал я, возвращаясь к рулю и отбрасывая ногами крыс. — Герой с помощью 24 смертей! Так вот почему ты противился приставать в Сен-Луи! Ты хотел стать героем! Скажу тебе только одно: мне очень жаль тебя!

В это время выбежала большая крыса и по платью добралась мне до груди раньше, чем я успел ее сбросить кулаком.

— Вот видишь, Барнс, крыса ничего не понимает, что с нею будет, я не убил ее, ты-же прекрасно все видишь — и я постараюсь пулей ускорить твою смерть, если ты приблизишься ко мне. Это не будет убийством; это будет благодеянием. Но я не могу этого сделать сейчас. Ты понимаешь, что я должен чувствовать?

— Боже! — вскричал он, убегая от меня, но вскоре он снова вернулся.

— Ружье при тебе, Драпер? Убей меня, убей сейчас-же и все будет кончено. Мне ничего не остается более. Все кончено!

Но я отказался; я знаю, что нужно было подчиниться этому, ради тех страданий, которые ему предстояли в течение нескольких дней. Он был приговоренным и знал это.

На третий день он уже бредил, поминая какую-то черноглазую женщину в Бостоне, обещавшую выдти за него замуж, как только он получит команду. Я достал из аптечки банку с бромом и дал Барнсу хорошую дозу; через час он заснул.

Тогда, обернув голову и надев сапоги и перчатки, я взобрался на мачту, привязал себя к ней и заснул, так как очень нуждался в сне. Поспав 6 часов, я спустился и нашел Барнса в еще худшем состоянии. Он умолял меня застрелить его. Ему не приходило в голову сделать это самому, а я не мог подать ему такой мысли.

— Драпер, — сказал он, наконец, — я умираю; я знаю это. Но если ты уцелеешь, доберись как-нибудь до Бостона; пойди там на площадь Мидльсекс, № 24, и повидай эту женщину. Ее зовут Кэт; расскажи, что мы были товарищи и что я прислал тебя. Расскажи ей все; расскажи, что я помнил ее и не хотел умирать только ради нея. Ты обещаешь, Драпер?

— Обещаю, Барнс, — отвечал я. — Я найду ее или напишу ей, если достигну суши. Я все расскажу ей. А теперь иди и ляг.

Но он не мог лежать. Я же опять забрался на мачту, чтобы поспать. Когда я проснулся, я понял, что Барнс выследил меня и каким то образом вытащил у меня оружие. Я видел это по безумному смеху, которым он встретил меня. Я спустился в каюту в поисках оружия, но тут оказалось, что он меня предупредил.

Когда я подошел к рулю, безумный взгляд Барнса все время следил за мной и не сулил ничего хорошего.

— Собираешься убить меня? — спросил он. — Ну, это тебе не удастся, как не удастся получить эту женщину в Бостоне. Я слежу за тобой. И знай, что совет, который ты давал мне, тебе сослужит плохую пользу. Я ведь все записал в корабельный журнал. Слышишь ты?

Он бросился в каюту и возвратился с журналом, который был на его попечении, и с журналом шкипера. Не знаю, что заключалось в них, но он вдруг размахнулся и бросил их за борт.

— Вот куда пошли твои советы, — вскричал он. Затем он с яростью бросился на меня, но я не дрогнул. Он был без оружия, но поднял кулаки и я встретил его нападение: к такому состязанию я привык. Однако вскоре я стал слабеть.

Оказалось, что я имел более сильного противника, чем был сам, и надежды на победу у меня не было. И я не малосильный, но Барнс, как я убедился, обладал страшной силой и притом был опытным бойцом. Наконец, мне удалось как-то увернуться и я стал держаться в отдалении от него. Разсудок покинул его окончательно: он следил за мной, как кошка за мышью, иначе я мог бы найти средство убить его и тем покончить с его страданиями, а отчасти и со своими собственными. И в этом не было-бы ничего преступного. Но я не мог этого сделать; он следовал за мной повсюду, готовый броситься на меня при первом моем движении.

Всю ночь я проходил по палубе, сбрасывая с себя крыс, а он следовал за мною по пятам. Я не мог больше взбираться на мачту, так как у меня не было ничего под руками, чем бы закутать голову, да и при первой моей попытке Барнс бросился-бы на меня.

Утром у него была первая конвульсия, которая сильно ослабила его. Он лежал на палубе, тяжело дыша и хватая воздух, и крысы бегали по нем, стараясь укусить его, куда только было возможно.

^{Он полетел вниз, увлекая меня за собой.}

Я воспользовался этим, чтобы поесть. Это подбодрило меня, придало мне силы и я вернулся на палубу с намерением связать его, но было уже поздно. Пароксизм прошел, и Барнс был на ногах, и, хотя он и ослабел, все-же мог осилить меня.

Судно катилось по бурным волнам Бискайского моря, с сорванными парусами, переломанными снастями, имея пассажирами полчище бешеных крыс, обезумевшего помощника капитана и полубезумного его товарища.

Я очень боялся Барнса. Он бродил за мной по палубе, угрожая мне смертью и разговаривая сам с собой. Я боялся его больше, чем крыс: ведь от них я мог отбиваться, от его-же взора никуда не мог уйти.

Наконец, мне как-то удалось сорвать спасательный круг и набросить его на себя; Барнс, повидимому, не заметил моего маневра. Я решил в крайнем случае скорее спрыгнуть в воду с такой слабой защитой против смерти в волнах, смерти от голода и жажды, чем рисковать, ожидая нового нападения со стороны безумца или укусов крыс, которых к этому времени развелось тысячи: вся палуба была черна от них и все снасти были ими усеяны.

В последний день все шло также. Барнс продолжал ходить за мной, разговаривая сам с собой и с крысами, а я всячески старался избегать его и все время сбрасывал крыс, ползающих по моим ногам. Я безумно устал, так как очень долго был на ногах, но жажда жизни заставила меня ждать новой конвульсии Барнса, конвульсии, которая могла дать некоторое облегчение моему напряжению.

Наконец, мне удалось убежать от него. Однако вскоре он нашел меня на корме и мне уже ничего не оставалось, как по канатам спуститься к воде, что я и начал делать; но он следовал за мной и схватил меня, все время рыча, как собака, или по временам издавая звуки вроде крысиного писка.

Он не кусался, а просто сжал меня в своих объятиях; из-за этого ему пришлось выпустить из рук канат, за который он держался.

Он полетел вниз, увлекая меня за собой. Едва только мы коснулись воды, его объятия ослабели, так как он столкнулся с тем, что было сильнее его: с видом, шумом и ощущением холодной воды.