Мир приключений 1959 г. №5

Романов и Князев вышли через две разные камеры и сели в лодки. Один направился к носу корабля, другой — к корме. Зацепив тросами за специально предназначенные для этой цели массивные кольца, они по команде с пульта одновременно пустили моторы на полную мощность.

Исполинский «кит» медленно тронулся с места и величественно поплыл в сторону ближайшего берега. Когда корабль получил достаточную инерцию, тросы были отцеплены и обе лодки поспешно удалились на почтительное расстояние.

Корабль подходил к берегу очень медленно, но его масса была настолько велика, что удар о береговой обрыв получился значительной силы. Две волны прошли но заливу, и было видно, как на противоположном берегу прокатился пенный бурун прибоя.

Механики звездолета — Зайцев и Князев — быстро собрали легкий мостик с перилами и, воспользовавшись случаем, прошли вместе со всей группой в выходную камеру, чтобы установить его. Как и всем остальным, им очень хотелось хоть ненадолго ступить на «землю» Венеры.

Когда все надели комбинезоны и шлемы, Белопольский задал традиционный вопрос об исправности подачи воздуха. Получив положительные ответы, он нажал кнопку, и наружная дверь открылась.

«Кусты» и «деревья» были теперь так близко, что сразу бросились в глаза незамеченные раньше подробности. Пока механики с помощью Второва возились с мостом, Белопольский, Коржевский и Топорков внимательно осматривали местность.

Первоначальное предположение, что «лес» Венеры трудно проходим, полностью подтвердилось. Самые дикие уголки тропических лесов Земли показались бы просторной аллеей в сравнении с перепутанным хаосом «кустов», «лиан» и «деревьев», между которыми по земле стлались сплошным ковром лентообразные кроваво-красные растения с острыми шипами в метр длиной. Всюду, пробиваясь через этот красный ковер, поднимались какие-то странные, мясистые трубки, увенчанные разноцветной бахромой.

Прямо напротив дверей выходной камеры находился большой «куст». Сразу стало ясно, что это желтое «растение» не имеет ничего общего с растительным миром Земли. Определение, данное Мельниковым, лучше всего подходило к его внешнему виду. Это была гигантская «губка», с таким же, как у земных губок, комкообразным телом, пронизанным бесчисленными мелкими отверстиями, между которыми во все стороны торчали тонкие острые иглы.

Стволы «деревьев» не имели никакой коры. Гладкие, нежно-розовые, они казались почти прозрачными. Как на картине, написанной акварелью, розовый цвет стволов незаметно переходил в красный и оранжевый цвет ветвей. Пунцовые, с черными поперечными кольцами, гибкие «лианы» были пористы с множеством мелких отверстий.

Коржевский вдруг схватил и сжал руку Белопольского.

— Смотрите! — сказал он, указывая на ствол ближайшего дерева.

Пунцовая «лиана», плотно обвивавшая нижние ветви великана, чуть заметно шевелилась. Было такое впечатление, что длинное гибкое тело «кораллового аспида» равномерно сжимается и раздувается дыханием.

— Ветер, — тихо сказал Белопольский.

Биолог отрицательно покачал головой.

— Тут нет ветра, — прошептал он.

С напряженным вниманием звездоплаватели всматривались в окружающий пейзаж.

— Жизнь! Всюду жизнь! — взволнованно сказал Коржевский.

Теперь все ясно видели, что «лес» полон движения. «Дышали» бесчисленные «лианы», равномерно покачивалась разноцветная бахрома трубок, плавно колыхалась, и временами отдельные волоски медленно вытягивались, словно щупальца, отыскивающие добычу. Где-то внутри розовых стволов пробегали вверх темные точки, как в воде цепочка пузырьков воздуха. Красные ленты, стелющиеся по земле, тоже шевелились. Иногда, точно электрический ток проходил по ним, судорожно вздрагивали растущие на них шипы и сама лента изгибалась, словно корчилась от боли, и замирала в новом положении.

— Тут ступить некуда, — заметил Второв.

Почвы, из которой росли все эти причудливые «растения», совершенно не было видно. До самого края обрыва расстилался живой ковер.

— Не понимаю! — сказал вдруг Коржевский. — Это морские животные, которые должны жить в воде. Посмотрите на эти мясистые трубки с венцом щупалец, — это в точности земные актинии. Я убежден, что у них есть ротовое отверстие. Но какую пищу они могут получить из воздуха? А эти иглы? Типично морские образования. А коралловые деревья? Мы точно очутились на внезапно обмелевшем дне моря. А губки? Откуда они могли взяться на суше? Может быть, ливни? — спросил он самого себя. — Нет, нет! Этого не достаточно. Совсем недавно все это место было покрыто океаном.

— Почему же оно вдруг обмелело? — спросил Топорков.

Белопольский хмурил брови, напряженно думая. Слова Коржевского вызвали какую-то, сразу ускользнувшую мысль, и он старался припомнить, что именно пришло ему в голову, когда биолог говорил о внезапно обнажившемся дне. Вопрос Топоркова послужил толчком его памяти.

— Вспомнил! — внезапно сказал он. — Это безусловно так! Отлив! — пояснил он удивленно посмотревшим на него товарищам. — Солнце находится сейчас на восточном горизонте. Оно вызвало отлив. Ночью этот берег был покрыт волной прилива.

— Похоже, что вы угадали, — сказал Коржевский. Такое предположение кое-что может объяснить. Ведь ночь на Венере длится долго.

— Значит, к вечеру здесь опять будет океан? — спросил Топорков. — Что мы тогда будем делать?

— Темнеет! — раздался предупреждающий возглас Князева.

Приближалась гроза.

Все поспешно отступили в глубь камеры, и Белопольский закрыл двери. Едва он успел это сделать, как дробный стук, сразу перешедший в ровный гул, показал, что на звездолет обрушились очередные потоки ливня. Сравнительно тонкие стенки выходной камеры позволяли отчетливо слышать раскаты грома, треск молний и шум берегового водопада, льющегося совсем рядом.

— Грозы не оставят нас в покое все время пребывания на Венере, — сказал Белопольский.

— Плохо нам будет, если гроза застанет на открытом месте.

Никто не отозвался на это, совершенно справедливое замечание Второва.

— Где вы находитесь? — раздался голос Мельникова.

— В выходной камере. Просвета не видно?

— Ничего не видно. Экраны черные.

Приходилось терпеливо ждать окончания грозы. Проделывать снова длительную процедуру входа на корабль не имело смысла. Гроза могла промчаться в любую минуту. Они хорошо знали, что грозовые фронты в большинстве случаев были не широки.

И действительно, через двадцать минут гроза прошла. Снова открыли двери.

— Что меня больше всего удивляет, — сказал Коржевский, — это отсутствие луж. После такого потопа нет никаких следов.

— Они могут быть под этим красным ковром, — предположил Топорков. — Возможно, что там сплошное болото.

Вид местности не изменился, но сразу бросилось в глаза, что бывшее раньше чуть заметным движение на берегу усилилось. Чаще дышали «лианы», быстрее шевелились волоски «актиний», заметнее изгибались красные ленты.

— Лишнее доказательство, что родной средой этих организмов является вода, — торжествовал биолог. — Вы не ошиблись, Константин Евгеньевич!

— Сойдем на берег!

— Одну минуту! — сказал Второв, видя, что Белопольский собирается ступить на мостик. — Разрешите на всякий случай обвязать вас веревкой.

— Да, пожалуй, это не лишняя предосторожность, — согласился академик.

— Геннадий Андреевич, как альпинист, всегда помнит о таких вещах, — улыбнувшись, сказал Топорков.

Обвязанный концом крепкой веревки, которую Второв держал в своих сильных руках, Белопольский перешел мост. Он на секунду остановился, выбирая место, куда поставить ногу, и осторожно ступил в узкий промежуток между двумя красными лентами. Потом сделал шаг вперед.