Мир приключений 1966 г. №12

— То есть, куда же? — не понимает ее Черкесов.

— Как, куда? В музыку эту. Композиторов как следует приструнить, чтобы не сочиняли такого безобразия. Она ведь, молодежь-то нынешняя, как понаслушается ее, музыки этой, так сама не своя делается. Ну, буквально все воют и звереют до того, что запросто могут полоснуть кого-нибудь ножом или еще чем… У меня, правда, все обходилось без этого. Однако сама я запиралась у себя от греха, когда они тут радиоле подвывали. А теперь прямо-таки рада-радешенька, что квартирант мой съехал. Я и сама уж хотела его попросить, а он вдруг сам прикатил вчера под вечер и забрал все свои манатки.

— Покажите нам его комнату, — просит Черкесов. — Мы вообще весь дом ваш должны осмотреть.

— А это уж после того только, как вы документики свои мне предъявите.

— Да, конечно, это вы вправе у нас попросить. Ну, а у квартиранта своего проверяли ли его-то документы?

— А как же? Все проверила. По паспорту он Дмитрий Андреевич Бутлицкий. Одна тысяча девятьсот тридцать восьмого года рождения. Уроженец города Москвы. Холост. У меня память, что ваш милицейский протокол. Я и служебное удостоверение его просмотрела. Инженером он работает в телевизионном ателье Бауманского района. Он и мне телевизор починил, так что это, видать, взаправду.

Тем временем Глебов с Платоновым начинают осмотр дома. Им помогает лейтенант Егошин.

— Может быть, и Ясенева пригласить? — спрашивает капитан Глебов.

— Нет, не надо. Ему, пожалуй, не следует тут показываться. А что это тот самый дом, и без него ясно.

Обыск длится уже более получаса, но найти чего-нибудь существенного все еще не удается. Майор Платонов обрабатывает магнитной кисточкой поверхности всех столов, спинки стульев, зеркало, дверцы шкафов и почти всю посуду. Некоторые предметы окрашивает он еще и порошкообразным составом, а там, где обнаруживаются какие-нибудь следы, переносит их на следокопировальную пленку.

— Ну как? — спрашивает его Черкесов, закончив с Глебовым осмотр дома.

— Следов очень мало. Похоже, что все тут протиралось или даже промывалось совсем недавно.

— Вы что, генеральную уборку, что ли, проводили тут, мамаша? — спрашивает Бушуеву майор Глебов.

— Зовут меня, между прочим, Анфисой Тарасовной, — с достоинством замечает Бушуева. — А уборку я действительно производила. Они же так тут насвинячили, что без этого было нельзя. Да и посуду всю позалапали — выпивали ведь и закусывали. Пришлось перемыть, моя посуда-то. Журнальчики с книгами, которые вы просматривали, — это тоже все мои. Ихнего тут вообще ничего больше нет. А бумаги, что от них остались, они сами во дворе сожгли.

— Ну, а мусор, окурки — это ведь вы выметали?

— Мусор свой они тоже сами сожгли.

— А раньше? В другие дни убирали же вы за ними?

— Убирала, конечно. Ну так это все в помойке. Она у меня в огороде.

Глебов делает знак лейтенанту Егошину, и он выходит во двор.

“Или она действительно чистоплотная такая, или по их заданию навела тут такой порядок”, — с досадой думает майор Платонов.

— А вы чего тут так все исследуете? — спрашивает Бушуева, и в голосе ее никакой тревоги, одно любопытство. — Я, конечно, извиняюсь за такие вопросы, но, может быть, они зарезали кого? Понаблюдала я, что они под музыку эту выделывали, — ничему не удивлюсь. Могли и зарезать кого-нибудь…

— Ну, я пойду к Егошину, Олег Владимирович, — говорит Платонов, закрывая свой чемоданчик. — Может быть, там что-нибудь поинтереснее обнаружится.

И он уходит, а капитан Черкесов принимается за официальный допрос Бушуевой.

ВПЕРЕДИ ЕЩЕ МНОГО ТРУДНОСТЕЙ

Спустя полчаса они возвращаются в райотдел. Михаил Ясенев едет теперь в другой машине. А чтобы это не вызывало у него каких-нибудь тревожных мыслей, капитан крепко пожимает ему руку и говорит:

— Ну, спасибо, Миша! Вы очень нам помогли. Вас отвезут теперь домой, а мне нужно еще к себе в отдел. Передайте привет сестре. До свидания!

А в машине он говорит Глебову и Платонову:

— Чем-то, значит, мы их все-таки насторожили…

— Да, — тяжело вздыхает майор Платонов, — видно, опытная публика. Прекрасно знают, что нас могло интересовать.

— Так-таки ничего интересного не обнаружилось? — спрашивает его майор Глебов.

— Кое-что есть, конечно. Несколько отпечатков пальцев, но очень слабых. Эта тетка основательно все протерла и не только сырой тряпкой. Ну, а те отпечатки, которые отчетливы, принадлежат, видимо, самой Бушуевой. Установить это будет нетрудно — я ее персональный, так сказать, отпечаток снял со стакана, из которого она пила что-то перед самым нашим приходом. Да и во время осмотра ее квартиры к стакану тому прикладывалась. Отпечатки ее пальцев очень четкие, видно, все-таки нервничала, вот руки и вспотели.

— А остальные следы не очень, значит, четкие? — допытывается Глебов.

— Боюсь, что четкими могут оказаться лишь оттиски одного — двух пальцев. А вы же знаете, что наши дактилоскопические карточки закодированы по формулам, составленным на основании данных о всех десяти.

— А разве не освоен еще метод сотрудников нашего научно-исследовательского института, основанный на повторяемости симметрии рисунков на пальцах правой и левой руки?

— Да, он освоен и дает возможность осуществить идентификацию в восьмидесяти пяти случаях из ста. Но для этого нужно все-таки иметь отпечатки хотя бы трех пальцев. А я не уверен, что они у нас будут, ибо статических следов тут очень мало. Больше динамических, оставленных при скольжении рук по предмету. Но наберемся терпения и подождем заключения экспертизы.

Капитан Черкесов не участвует в этом разговоре. Только теперь чувствует он, как устал за сегодняшний день. Да и поволновался немало. А каков результат?

Подростков, убивших Анну Зимину, поймали. А что толку? Они признались во всем, но и без того ясно, что их специально спаивал кто-то и доводил до озверения. Конечно, они будут наказаны, не взирая на то, что и сами в какой-то мере были жертвами истинных преступников. А кто же эти преступники? Конечно, Джеймс и Тарзан. Ребята, напавшие на Сорочкина, знают Тарзана как “дядю Жору”, а тем, которые убили Зимину, известен он как Папа.

“Ишь как ласково — Папа, — невольно усмехается Черкесов. — Отца родного перед ними разыгрывал. Да и у подопечных его клички в том же стиле: Малыш, Сынок, Паря… Видно, не лишен педагогического чутья этот Тарзан…”

— А в мусорной яме вы ничего не нашли? — продолжает расспрашивать Платонова Глебов.

— Тоже небогато. Несколько окурков со следами слюны, по которой можно установить группу крови тех, кто их курил. Думаю, что пригодится нам и огрызок яблока. На нем есть следы зубов. А Егошин с помощью слепковой массы получил отпечатки нескольких следов мужских ног во дворе и огороде.

— Вы записали имя и фамилию квартиранта Бушуевой, Федор Васильевич? Уточните завтра в адресном столе — существует ли такой. По словам Бушуевой он работает в телевизионном ателье. Нужно проверить, хотя все это едва ли подтвердится.

— Конечно же, Олег Владимирович, это типичная липа!

— Но Бушуева тут может быть и ни при чем…

— А меня другое беспокоит, — слышится вздох майора Платонова. — Почему они ликвидировали свой “колледж” столь поспешно?

— В какой-то мере лейтенант Егошин тут виноват, — замечает Глебов. — Проявил усердие сверх меры…