Мир приключений 1971 г.

Вдоль обочин, на поросших лесом склонах тут и там еще лежит плотный слой снега.

Надев на себя свитеры и плащи, мы мерзнем в открытой машине, а каково полураздетым гонщикам? И дорога сложная: то, стоя на педалях, ребята с трудом одолевают подъемы, то мчатся с высоты по крутым, закрученным в спирали спускам.

В горах признанные мастера — итальянцы, им и предрекали выигрыш финиша в Карловых Варах.

Как же были удивлены журналисты, да и судьи, увидев, что среди лидеров уверенно идут Вершинин и Востряков!

Карловы Вары. Небольшой, вытянутый вдоль предгорья курортный городок. Стадиона здесь нет, и финиш прямо на главной улице.

Среди зрителей есть и наши советские болельщики, отдыхающие в здешних санаториях. Они уже ждут у микрофона с табличкой “СССР”.

— Как наши?

— Пока хорошо, Вершинин и Востряков — в голове гонки, и другие близко.

Это сообщение встречают аплодисментами. Люди оборачиваются, понимающе, хотя и не без зависти смотрят на нашу группу. Они надеются поздравить с победой своих, кстати очень сильных гонщиков.

Из другой машины выскакивает Шелешнев.

— Как?

— Пока хорошо. Боюсь за финиш.

— Почему?

— Опасно очень. Идет большая группа, а тут смотри, как узко, не было бы завала…

Проходит несколько томительных минут. Из-за поворота выкатываются гонщики. Идут слитно.

Как цветы на ветру, качаются в такт движению головы в шапочках всех тонов радуги.

Вот они, почти рядом. Среди первых вижу Вершинина, тут же и Востряков… Последние метры. Востряков зажат в середине, вырваться почти невозможно, а дорога каждая секунда.

И тут… кто-то падает прямо перед ним. Востряков, я вижу, рвет машину вверх — перескочить через упавшего, иного выхода нет. В этот же миг поднимается упавший гонщик. Что будет?! Не могу отвести глаз. Вздыбленная машина Павла со всей силы ударяется колесами в спину встающего, а сам Востряков, как из пращи, вылетает из седла и плашмя, всей грудью, падает на асфальт!.. Разбился?! Вскакивает, обезумевшим взглядом ищет свою покалеченную машину, хватает, бежит вперед. С машиной в руках можно финишировать.

— Павел! Павел, куда, хватит! — кричим все вместе.

К нему уже бросился Шелешнев, подбежали врачи.

Востряков даже не заметил, что в падении пересек меловую черту финиша.

Мне тоже хочется скорее к нему, но надо закончить репортаж.

Этот героически пройденный этап вернул нашей команде утерянное накануне звание лидеров гонки. Опережаем поляков на полторы минуты. Едва закончив работу, бегу в отель “Москва-Парк” к Вострякову. Побледневший Павел лежит в постели. У него забинтованы рука, колено, бедро, бок, болит грудь.

— Паша…

— Живой, — силится улыбнуться Востряков.

Тут же Виктор Вершинин. Они вдвоем в номере. Вдвоем они сегодня победили.

Виктор стоит, молчит, еще не разрядился.

— Так трудно, так трудно, сил просто нет! — вдруг выкрикнул он, бросился в постель и начал молотить ни в чем не повинные подушки, словно это были ненавистные горы.

— Ты пойми, — заговорил изливший свою злость на подушки Вершинин, — я лезу на гору и думаю: неужели бывает людям труднее?..

— А у меня так замерзли ноги, что только бы и согреться на подъеме, — включается в разговор Востряков, — а как вспомню, чего это стоит, так уж лучше померзнуть…

Смешно спрашивать Павла, больно ли ему. Конечно, очень больно, но как завтра?

— Пойдем, — просто отвечает Востряков.

Утром следующего дня на старте, как и обычно, — толпы людей. Хочется поближе рассмотреть героев гонки, их машины, подарить значок или открытку, сфотографироваться вместе со своим фаворитом.

Около нашей команды всегда много болельщиков, а теперь и того больше — ждут Вострякова.

Павел двигается с трудом, прихрамывает. Его велосипед ведет так называемый “опекун”. Это очень хорошая выдумка — опекуны. По всей трассе каждого гонщика обязательно встречает на финише заранее прикрепленный к нему молодой спортсмен. Он же поневоле и болельщик своего подопечного, следит за его успехами с самого начала гонки, а уж после личного знакомства — тем более.

Финиш. Опекун, увидев свой номер, бросается к велосипедисту, принимает из его уставших рук машину, тут же заботливо накидывает плед (не простудился бы), дает напиться, отводит к умывальнику, проводит в отель — словом, сделает все, чем может быть полезен товарищу.

Павел залеплен пластырем, ссадины густо замазаны йодом.

— Содруг, как? — участливо спрашивают из толпы.

— Молодец, Востряков! — приветствуют его советские “болельщики в квадрате” (так кто-то метко их окрестил — свои болезни лечат и за команду болеют). Они принесли цветы, предлагают, захваченные еще из дому сладости.

Утром на разборе у тренера, где обсуждался тактический план ведения борьбы на этапе, Вострякову поставлена задача только дойти, не думая о времени.

Стартуем. Команда наша идет, как задумано. Уже с половины трассы начинаются неприятности: главным образом проколы.

А Павел Востряков, как влился после старта в основную группу, так и идет. Не может он себе позволить “кататься”, знает: все может случиться. И случилось!

К концу этапа неудачи так раскидали по трассе наших ребят, что только Павел один лишь смог стать тем третьим в зачете команды, чтобы она не потеряла звания лидера.

Часто пишут: “Забыв о своей боли…” Легко сказать, а вот как “забыть”, преодолеть ее?

Востряков сумел. Услышав от тренера: “Паша, выручай!” — он еще увеличил скорость.

Попытка, еще одна, и он вырывается из большого клубка, увлекая за собой нескольких гонщиков из “неопасных” команд.

Надо нагнать группу, где идут основные конкуренты — поляки.

Нагнал да так зацепился за них, что те не могли освободиться от Вострякова до самого финиша.

Ребята не знали, как Павла отблагодарить, а он только отмахивался:

— Да ну вас, нежности разводить!..

А сам обнял очередного опекуна, чтобы не упасть от усталости, и жадно приник к фляжке с кофе.

Последний, решающий этап IX велогонки мира: Брно—Прага.

Теперь уже все журналисты, а ими набито несколько машин, так и вьются около головной группы.

Набрасываю в блокноте план итогового репортажа, вспоминаю основные события и в то же время не спускаю глаз с гонщиков. Наши впереди, и времени на репортаж мне не пожалеют.

В голове гонки Клевцов, в группе, что поотстала, — поляки и тоже наши: Колумбет, Чижиков, Востряков (!).