Мир приключений 1973 г.

В центре полукруглого зала зеленеет раскидистая пальма, ее лапчатые листья свисают на белый письменный стол. Стена из сплошного стекла. За нею видны кусты, густые деревья и лианы. У стены большой аквариум. Он насквозь просвечивается, и видно, как в воде тихо покачиваются водоросли, стайками носятся разноцветные рыбы.

Возле аквариума с сачком в руке прохаживается немолодой сухопарый мужчина. Стройная фигура, седые короткие волосы, смуглое лицо, тонкая полоска усов. На черном мундире серебристые погоны, в одной петлице золотятся две остро изломанные «молнии».

Мундир изменил о, блик человека, но не изменил его лица. Передо мной был тот самый незнакомец, который с борта белой яхты махал мне и Рыжему Зайцу пробковым шлемом.

Кносе щелкнул каблуками лакированных ботинок:

— Ваше приказание выполнено, господин штандартенфюрер!

Мужчина в черном мундире положил сачок, вытер платком каждый палец.

— Ты садись, не бойся, — обращаясь ко мне, сказал он добродушно.

Но я не сдвинулся с места. Я разглядывал три портрета, что висели над аквариумом. На одном щурился человек с невыразительным обрюзгшим лицом и двойным подбородком. Где-то я его уже видел… Ну конечно! Это лицо мелькало в кадрах кинохроники, что осталась со времен давно минувшей второй мировой войны. Старые киноленты мы просматривали в школе, на уроках истории… Рядом — увеличенная фотография хозяина кабинета, который только что кормил рыб. Правда, на снимке он гораздо моложе: в волосах еще нет седины, лицо без морщин, зато, как и сейчас, на нем военное обмундирование и на груди поблескивают два креста. На третьем портрете — совсем уж неприятный тип: сплюснутый нос, впалые щеки, старческие безучастные глаза…

— Почему стоишь? У нас не принято, чтобы старшие повторяли приглашение, — цепко обшаривая меня глазами, сказал мой собеседник.

— А меня мало интересуют ваши приглашения.

— Сказано не очень вежливо, но я понимаю… Твердость и презрение? Хвалю! Спорить мы не будем.

— С какой стати меня здесь держат насильно?

— Мы выпьем сейчас чудесного душистого кофе и поразмыслим вдвоем над превратностями жизни. Одновременно и ответим Друг другу на все вопросы. Согласен?… Молчание — уже согласие. — Он посмотрел на Кносе: — Скажите, чтобы нам подали кофе.

В первые минуты я чувствовал себя как на иголках. Но как-то незаметно успокоился. После всего, что я видел в туннеле, после шестого блока, меня уже нелегко было чем-нибудь запугать. «Ну, что будет дальше?» — подумал я и сел в кресло. Человек с белой яхты, которого Золтан Чанади называл Рохасом Верейрой, а Кносе — штандартенфюрером, одобрительно кивнул мне и улыбнулся.

За спиной послышались легкие шаги. Оглянувшись, я от неожиданности вцепился в собственные колени. К столу приближалась Эржи. Она держала в руках большую тарелку, прикрытую салфеткой.

— Не надо удивляться, юноша, — сказал штандартенфюрер. — Ты хотел этой встречи? Как видишь, Эржи жива и здорова. У нее есть свои обязанности. Подавать еду и мыть посуду не обременительно. Так ведь, Эржи? Ну, хорошо. Ты пока что свободна, девушка.

Эржи мимоходом взглянула на меня. В ее безмолвном взгляде не было и тени страха. Она обрадовалась, увидев меня. Была встревожена, я видел это, но во взгляде ее светилась решимость. «Я не вешаю носа, а ты, как ты?» — спрашивали меня ее глаза.

Не знаю почему, но, повидав Эржи, я сразу почувствовал себя спокойней.

Штандартенфюрер подал мне чашку:

— Пей. Вот бутерброды. Не стесняйся. После тех помоев, что ты ел вместе с индейцами, эта еда — деликатес.

Я набросился на еду. Помолчав, штандартенфюрер снова начал разговор.

— Вообще тебе не следовало вмешиваться в эту историю. Жаждал приключений? Вот и получил их. Хорошо, что хоть с вертолета не сорвался. Господин Кносе думает, что ты примостился между колесами машины уже в воздухе. На такую мысль его натолкнул шлем, что был у тебя на голове. Так вот, отвечай сразу же и без выдумок: где ты достал тот шлем?

Проглотив кусок хлеба с сыром, я ответил:

— Спросите об этом у Рыжего Зайца.

— У какого зайца?

— Вы его видели. Он и вправду рыжий. Помните, вы стояли на палубе яхты, смотрели в бинокль, а мы в тот момент бежали к берегу?

— И ты меня узнал?

— Конечно! Как только вошел сюда, подумал: это же тот самый синьор, с яхты. А шлем… Рыжий Заяц привез его из Рио-де-Жанейро. И подарил мне. Я не спрашивал, откуда он взялся. Шлем мне понравился, там был сильный прожектор с микроаккумулятором. Знаете, на какое расстояние доставал ночью его луч? Ого! Когда мы с Рыжим Зайцем ловили рыбу…

— Погоди, голубчик! — перебил Кносе. — Объясни, как случилось, что ты одновременно с пилотом оказался на аэродроме. Может, ты такой ловкий, что умеешь бегать со скоростью автомобиля? — В его голосе слышались издевательские нотки.

— А зачем мне было бегать за машиной? — принявшись за очередной бутерброд, ответил я. — Прицепился к вездеходу сзади и спокойно доехал до самого аэродрома.

Штандартенфюрер засмеялся:

— Я же говорил вам, Кносе, что все значительно проще, чем вы намудрили. Идите и занимайтесь своими делами.

— Я хотел еще спросить его…

— Довольно! Вы мне мешаете. Оставьте нас вдвоем.

— Слушаю, господин штандартенфюрер!

Кносе исчез. Человек в черном мундире маленькими глотками медленно отпивал душистый кофе. Потом он отодвинул чашку, поднялся и направился к аквариуму. Через несколько шагов остановился и, резко повернувшись ко мне, заговорил:

— Кносе сделал не то, что надо. Без моего разрешения поспешил спровадить тебя в блок. Ты видел там кое-что такое, о чем посторонним знать не следует. Думаю, тебе не надо объяснять, что там, где ты побывал у нас, туристам делать нечего. Придется тебе здесь задержаться. На какое время — об этом мы еще поговорим. Не было бы счастья, да несчастье помогло, — кажется, так говорят у тебя на родине? Ошибка Кносе позволяет нам с тобой быть откровенными до конца. Шестой блок будем считать твоим экзаменом на стойкость. Ты его выдержал. Это хорошо. Теперь я могу даже предложить тебе остаться у нас навсегда. Разве у нас плохо? — Его рука описала полукруг, словно демонстрируя роскошную обстановку кабинета. — Нам нужны молодые парни с характером. Нет, не для того, чтобы таскать бетон и рельсы. Крепких ребят, у которых достаточно мужества, ждет у нас интересная работа.

— Стегать плетью индейцев? — вырвалось у меня.

— Нет, нет, — покачал головой штандартенфюрер. — Впрочем… Я забыл, из какой ты страны… Равенство, братство и тому подобное у вас там превыше всего. Так, что ли? Но ничего. Мы поможем тебе выбросить из головы все это. Ты любишь путешествовать? Хочешь посетить какой-нибудь уголок планеты, побывать в далеких странах? Тебя привлекают Африка, Тибет, Индия, Аляска, Гавайские острова?… Пожалуйста! Маршруты твоих поездок безграничны. Путешествуй в свое удовольствие. При этом ты будешь не простым путешественником. Перед тобой раскроются все двери. И всюду, где ступит твоя нога, все будет твое: бери, хозяйничай, наказывай. Никто не посмеет тебе перечить. Никто! Вздумается тебе ради потехи разнести в щепки нью-йоркский небоскреб Эмпайрстейт-билдинг или ржавую Эйфелеву башню в Париже, наведешь вот такую штуковину, нажмешь на этот крючок, вот он, снизу, и от тех паршивых сооружений останется только куча обломков…

В руках у штандартенфюрера появился продолговатый предмет, напоминавший отрезок трубы из блестящего металла. Он вынул его из ящика письменного стола и, играя, подбрасывал на ладонях.

— Захочешь пустить на дно океанский лайнер, разрушить плотину гидроэлектростанции, обрушить целую скалу — нажимай на крючок. Не раздумывай, нажимай и круши! Ветхий земной шар давно уже пора перетряхнуть как следует и очистить от вредной накипи! Ну как, по душе тебе такая работа? Через год или два я назначу тебя комендантом Сингапура или гауляйтером островов Фиджи. Семнадцатилетний гауляйтер или губернатор, название не имеет значения, — ведь это производит впечатление. Не так ли?