Мир приключений 1985 г.
Шрифт:
Смолк бормочущий хор. Звон гонгов возвестил о приближении кульминационного момента службы — выноса мандалы. Старшие ламы, взявшись за руки, пробормотали заклинания и, подхватив диск на шелковое полотнище, словно только что выпеченный каравай, поспешили наружу.
Горстка мирян раздалась, люди повалились наземь и поползли за возрожденной Вселенной, целуя следы мудрых своих пастырей и подбирая оброненные зерна. Ведь этот ячмень и эти просяные крупинки, оставшиеся после обряда кормления птиц, обретали чудесное свойство излечивать сто восемь недугов.
На этом служба закончилась, и каждый мог вернуться к своим делам. Однако жители Всепоглощающего света не спешили расходиться. Непостижимым образом
15
Ролланг — распространенное верование об оживлении трупов.
Суеверные горцы шептали охранительные заклинания и что было мочи вертели молитвенные мельнички, отгоняя беду от себя и от своего дома.
— Поистине наступают новые времена, — пророчествовали монахи. — Близится конец эры страшных иллюзий. Проникнемся же мужеством перенести последние видения. И тогда нам будет дано услышать гром обрушенной горы, из которой выйдет Возлюбленный король с бутоном лотоса.
— А как же будет с демоном, который идет к нам, учитель? — спрашивали мальчики, живущие в монастыре. — Он разрушит дома и предаст нас всех мучительной смерти. Как уберечься? Куда бежать?
— Оставайтесь на месте, — успокаивал лама, обучавший несравненному искусству письма. — Бесстрашие духа — величайшая из заслуг. Смерть — не конец, но только новое начало. Путнику, избравшему благую цель, она дарует новое высокое рождение в облике счастливого принца, а самым достойным — в рубище аскета, далеко продвинувшегося на дороге спасения.
— Так-так, что ни слово, то жемчужина, — поддакивали отцы и матери маленьких послушников. — Но неужели нет никакого средства защититься от мертвеца, одержимого адской мощью? — И косились с надеждой на воинов, оставивших свои кремневые ружья у подножия монастырской горки.
Но на солдат — вчерашних пастухов и охотников — едва ли можно было положиться. Бедных парней одолевал тот же безысходный, неизъяснимый ужас. Неизвестно, что хуже: клыки мертвеца или нескончаемая пытка в подземном судилище хозяина преисподней Ямы. Трудно быть человеком на этой земле. Как ни старайся, от грехов не убережешься. Поэтому и рассчитывать на лучшее перерождение особенно не приходится. Надо бы еще хоть немного пожить тут, чтобы искупить вину и не возродиться в теле мерзкого паука или крокодила.
Одним словом, в канун пришествия Аббаса Рахмана обстановка в дзонге Всепоглощающий свет была довольно напряженной. Однако случилось так, что, вопреки леденящим кровь слухам и мрачным пророчествам, к воротам крепости подъехал совсем не тот, кого опасались. Вместо людоеда с окровавленным ртом и вытекшими глазами люди увидели очаровательную златовласую даму. Она ехала верхом на пегом муле во главе большого каравана. Следом за ней устало покачивался в седле усатый мужчина в непальской шапочке — топи, а замыкал процессию бродячий йог с посохом в виде трезубца. Шел он, по обычаю, босиком, перекинув поверх монашеского рубища шкуру пятнистой кошки, очевидно служившую ему подстилкой для упражнений. Никто из гостей, включая бутанцев-погонщиков, на адское существо не походил. Напротив, златовласая предводительница — первая белая леди, почтившая посещением Всепоглощающий свет за всю
его историю, могла показаться скорее небесной девой — апсарой.Но разве демон Мара не соблазнял учителя Шакьямуни ангельским видением своих дочерей?
Не удивительно поэтому, что малочисленный, но быстро обретший былую доблесть гарнизон не торопился распахнуть заветные ворота. Начались длительные и нудные переговоры, при которых присутствовало все население, высыпавшее на крыши домов и башен.
С первых же слов выяснилось, что усатый господин в непальской шапке свободно говорит по-тибетски и в услугах переводчика, вездесущего шерпа по имени Анг Темба, никак не нуждается. Весть о подобном чуде была воспринята не только с понятным восхищением, но и опаской. До сих пор все белые путешественники, забредавшие в дзонг, как отмеченные в старинных хрониках, так и двое теперешних, были существами безгласными.
Уж не кроется ли тут изощренное колдовство? Что, если караван и красавица в мужском седле — не более как наваждение принявшего обличье европейца людоеда? Или обманчивое кармическое видение, насылаемое психической силой йога в барсовой шкуре?
— Не сомневайтесь, — отвечал на расспросы часовых усатый господин. — Мы такие же люди из плоти и крови, как вы. Не духи, не демоны, не рабы и не дети рабов. Меня зовут Томазо Валенти, я прибыл к вам с грамотой его величества бутанского короля. — Он потряс в воздухе свитком с восковой, печатью. — Это моя жена Джой, — плавным артистическим жестом представил он красавицу. — А за ней, как вы видите, стоит преподобный Норбу Римпоче из обители Тигровое логово, у которого есть письмо к высокопреподобному верховному ламе.
— Значит, вы идете из Бутана? — изумленно воскликнул смотритель дзонга, суеверно коснувшись ладанки на груди.
— Из самой столицы Тхимпху, — отвечал Томазо Валенти.
— Выходит, что перевалы уже открылись?
— Сегодня на рассвете мы проехали последний перевал.
— Но зачем? — тугодум-смотритель никак не мог оправиться от удивления. — После Бутана вы не найдете у нас ничего достойного внимания. Нашим купцам нечего предложить в обмен на ваши товары.
— Мы не торговые люди. Я готов рассказать вам о цели моего приезда в более подобающей обстановке, — с достоинством ответил загадочный гость.
— Ах, конечно, конечно, — засуетился смотритель, не подавая, однако, сигнала поднять засов. — Жаль только, что в дзонге почти не осталось припасов… — обронил он как бы вскользь.
Хитрый администратор явно старался оттянуть чреватое последствиями решение. Возможно, его подозрения еще не вполне рассеялись, а скорее всего, он просто не обладал достаточной властью, чтобы самолично впустить в крепость совершенно чужих людей. Здесь, в стенах Всепоглощающего света, королевская грамота рассматривалась скорее как влиятельная рекомендация, нежели как приказ, подлежащий неукоснительному исполнению.
— Согласно королевскому повелению, я имею право в любом дзонге брать продовольствие и вьючных животных. — Усатый всадник надменно подбоченился, но тут же, сменив гнев на милость, пояснил: — Правда, в этом пока нет необходимости. Милостью божьей я ни в чем не испытываю нужды. Мы просим лишь временного приюта, и, смею вас заверить, вы приютите достойных людей…
Стоявшие наверху успели подробно оглядеть пришельцев с ног до головы, и впечатление о них складывалось в общем благоприятное. Судя по седине и морщинам, саиб был много старше своей красивой жены. Очевидно, он немало успел повидать, путешествуя в дальних странах, но, обретя знания, не стал мудрецом, отчего затаилась в уголках его неостывших глаз неизбывная горечь. В седле он держался легко и ловко и казался прямодушным, как человек, который научился все понимать, но так и не смог избавиться от суетных желаний.