"Мир приключений-3". Компиляция. Книги 1-7

Семен кивал головой, повторял:

— «Слышу, батюшка! Слышу».

— Как пилы криком кричат? А? Нутро железу рвут! Стон стоит вокруг да около! А раньше што?.. Токмо волки выли!.. — Он помолчал. — Зверем, вишь, меня зовут… Кровопийцей… — заговорил он, понизив голос. — Да, ведь, и царя также честят!.. Дурра-ки! — вдруг резко выкрикнул он. — Дур-раки!!. Ничего не понимают!!. Разве с ними иначе возможно?.. Разве без кулака они работать будут? А надо, надо!.. Долго спала матушка — Русь! Пора ей других нагонять!.. Вскачь надо… догонять! Промедление смерти подобно! Золотые это слова!.. На косу их заруби!.. На дыбы надо ее поднять, Русь нашу, да шелепугой, шелепугой ее… по заду!., по ребрам!

Семен стал боязливо поглядывать на отца и чуть отодвинулся. — Ты пойми, Сенька! — опять заговорил старик страстным шопотом. — Есть, брат, сила неведомая, что и царя, словно река, несет!.. Несет, брат, сила непонятная, великая: Она его несет, а он — нас!., тащит, а мы — их. — И Нелидов махнул рукой на толпу рабочих. — Что это за сила, думал я думал, так придумать и не мог… Одно я уразумел, что и Пётр-царь — раб, и я — раб, и они — рабы! Взяла нас эта сила за горло и тащит. А куды тащит?.. Кажись, к хорошему… на широкий простор тащит… к морю свободному… к жизни вольной и светлой! — Он помолчал — Будет время… уразумеют и они, — он опять махнул рукой на рабочих, — уразумеют — и сами пойдут… без плеток пойдут… без цепей железных! А покедова они не уразумеют — много еще воды утечет… и будет их силою тянуть тот, кто ведает, куда итти и что делать надлежит!

Он опять помолчал. Потом искоса взглянул на сына.

— Меня вон «убийцей» прославили, «вором» честят… — Он еще понизил голос и оглянулся. — Может я и фальшивые деньги делаю… А для ча? Все для дела… Что!? мне казна деньги дает на машины, да на работу? Кто мне помогает? С меня требуют, а что дают? Что, я для себя деньги собираю?.. Сам знашь мою жисть: щи да кашу ем!., по ночам, как пес на цепи, не сплю! В 60 лет покою не знаю ни днем, ни ночью. В зипуне хожу, да в штанах посконных… Что, мне ихнее дворянство нужно? Тьфу! на дворянство энто! Выдали мне, вишь, патент в Санктпетербурхе на свиной шкуре и с гербом, в книги записали… А мне все это… тьфу! и ногой растереть! Я брат, Семен, — мужик, кузнец тульский, а цены мне побольше чем дворянам энтим… Потому — я жисть разумею… И Петра-царя наскрозь вижу! Он мне что сказал? — «себя, Петрович, не забывай, а наипаче Рассею помни! Будь, грит, рабом верным, коему господь талан дал, а раб верный два нажил. Так и ты наживай, один себе, грит, бери, — а другой — государству отдай». А я?., я, почитай, Рассее оба отдаю!.. — Он помолчал. Остановился. Глаза его сверкали. — Но уж кто мне на дороге станет — горло перерву! Кишки с живого вымотаю!.. Разумеешь?..

— Разумею, батюшка… преотлично разумею, — лепетал Семен.

— Если ты, Семен, как я умру, камзол бархатный оденешь, да на башку парик пудренный взденешь, так я… с того света приду, все с тебя сдерну! Слышь?..

— Слышу, батюшка… Не одену… Все в ефтих штанах ходить буду! — бормотал сын, не смея взглянуть в пылающее лицо отца.

— Ступай реестр перебели! — вдруг сказал Нелидов, и Семен, не скрывая радости, облегченно вздохнул и опрометью кинулся от отца.

… Нелидов постоял, посмотрел ему вслед и покрутил головой. Не доволен был сыном, — весь в мать вышел, в первую жену… Всю жизнь напуганная какая-то жила!

— … В мастерских стоял грохот. Жизнь кипела и бурлила. Нелидов бросил жадный взгляд на сверкающую струю чугуна, который широким потоком с глухим урчаньем лился в формы. В шлифовальной мастерской любовно поласкал рукой полированную, блестевшую как зеркало, сталь. Пронзительный визг пилы, резавшей полосу железа, ему был дороже всякой музыки. Слушал радостно… Даже голову наклонил. В кузнице не смог удержаться, засучил рукава, взял молот и стал бить по раскаленному железу, разбрасывая вокруг снопы блестящих искр. «Лучше петергофских потешных огней!» — сказал он сам себе. Нелидов страстно любил железо, любил его во всех видах, — и в ржавых коричневых кусках бесформенной руды, и в сверкающем клинке стального палаша. Он наслаждался работой, на глазах творившей чудеса. Из растерзанных недр земли рука человека выдирала глыбы мертвой, ржавой руды и превращала грубую, безжизненную материю в нечто живое, разумное, покорно служившее для достижения тех целей, к которым вела человека другая, страшная власть, ему неведомая, но всемогущая, покоряющая царей и царства.

— Смотрел Нелидов на свои гаубицы, палаши и пищали, на кучи свернутых цепей, и думал о том, сколько человеческих жизней связала судьба этим железом, покорно лежавшим у его ног. Он толкнул сапогом кучу цепей, сверкавших на солнце, и цепи отозвались таинственным ворчанием. Нелидов усмехнулся…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ОН ПОДХОДИЛ к дому. На этот раз косматый Полкан смело полез к нему ласкаться. Теперь пес чувствовал, что хозяин в хорошем расположении духа. Нелидов потрепал с о шершавую голову и направился крыльцу. И вдруг обернулся. Он услышал топот быстро скачущей лошади.

Во двор карьером влетел казак. Завидев хозяина, он резко затянул поводья и сразу осадил разгоряченного коня.

— Ну? Что приключилось? Чего зря коня гоняешь? — спросил Нелидов, пристально всматриваясь в лицо всадника.

— Урядник… прислал… — прерывистым голосом «отвечал тот, быстро спрыгивая с седла.

— Зачем?

— Гонит кто-то!.. По дороге. Караульные с горы усмотрели… не наш!., чужой какой то!.. Торопко гонит.

— Один? — спросил Нелидов.

— Один! Верховой… Больно торопко гонит!.. Скоро будет… Урядник наказал тебе сказать… по твоему приказу…

— Ну ладно!.. Спасибо, что поспел! Иди в горницу! Скажи, чтобы чарку водки тебе дали. Скажи, хозяин, мол. приказал.

Молодой уральский казак поклонился Нелидову, привязал лошадь к столбу и быстро пошел в дом.

Нелидов поднялся на крыльцо в стал напряженно смотреть на дорогу. Она извивалась по берегу реки и пропадала в чаще леса.

— Кого ещ там несет, — недовольно бурчал он. — Вон!., едет!.. — сказал он вполголоса.

Из-за леса кто-то выехал на дорогу. Ехал крупной рысью. Нелидов ждал и смотрел.

— Что за оказия?! Никак Павлушка Онуфриев?! — проговорил он, наконец когда всадник застучал по мосту. — Он и есть!.. Значит, от светлейшего!

Это, действительно, был Павел Семенович Онуфриев, любимый денщик кн. Меньшикова, которому князь доверял вполне и всегда поручал важные и деликатные дела. Нелидов знал его по Петербургу. Онуфриев въехал в ворота и, увидев Нелидова, приветливо помахал ему рукой, как хорошему приятелю.

— Ванька, — крикнул Нелидов и быстро пошел навстречу гостю.

Подбежал босой Ванька и принял поводья, а Нелидов заключил приезжего в свои широкие объятия и стал с ним целоваться навкрест.

— Какими судьбами?.. Друг милый! Приключилось что?

Онуфриев опустил глаза и пробормотал:

— Здравствуй, Петрович!.. Здравствуй!.. Приключилось и есть! По секретному приказу светлейшего, как полоумный к тебе гнал… Чуть коня не заморил.

— Ну, что еще такое? Сказывай… Не томи…

— Стой… дай дух перевести… Сегодня, почитай, с утренней зари гоню без отдыха, не ел даже… — Зато доспел… — И Онуфриев опустился на крыльцо.

Нелидов стоял около него и напряженно ждал.

— Со штафетой от светлейшего? — спросил он.

— Штафеты не дал… на словах приказал… тебе сказать… по секрету.

— Ну… говори!

Онуфриев оглянулся вокруг и, понизив голос, сказал:

— Не место здесь!.. Веди в горницу… Не ровен час… Да и умыться надо.

— Пойдем, пойдем… Кстати и обед на столе… Баньку стопим… И покушаешь, и попаришься, с дороги важно попариться… отдохнешь… — быстро заговорил Нелидов.

В сдержанном тоне Онуфриева он почуял что-то серьезное.