Мир пятого солнца

Интересно, за чей счет весь этот банкет? Раз платы не требуют, так, вероятно, все это за счет заведения. Хорошо бы… Хотя, если уж на то пошло, Асотль и сам мог заплатить, уж не бедствовал, слава богу, вернее сказать, богам.

Девчонки – Тла-Тла и Пиль-Пиль – подсели к приятелям минут через десять после окончания танца, глаза их излучали довольство и возбуждение.

– Выпьете, девочки? – светски предложил Касавач.

Те разом кивнули:

– Сегодня можно.

Ага, а вчера, выходит, было нельзя? Ну да, как же…

Вокруг звучала тихая музыка, в разгоряченном воздухе висели густые клубы табачного дыма и пряный запах цветов.

– Пойдем в сад, здесь так душно, – обняв Асотля за плечи, тихонько шепнула Тла-Тла.

Юноша скосил глаза:

– Так, может быть, на террасу?

– Нет-нет, в сад… Ты увидишь, как там красиво!

Ага, увидишь, как же – это в полночь-то! Ночи здесь темные – глаз выколи. Хотя сегодня луна…

Луна казалась огромной. Она висела над храмом круглой сияющей оранжевой глыбой, исполинским жертвенником лунной богини Мецтли. Интересно, Мецтли тоже требует человеческих жертв? Скорее всего – да, ибо все здешние боги просто какое-то скопище садистов и кровососов. Кроме, вот, Тласольтеотль… И, быть может, Кецалькоатля, ведь это он утверждал, что всем богам совершенно не нужно ни человеческих сердец, ни крови – достаточно букетов цветов. Чего-чего, а уж цветов тут было много – великому Кецалькоатлю, несомненно, понравилось бы.

Оказавшись на тихой аллее, Асотль посмотрел на девушку, в лунном свете казавшуюся самой богиней. Кроме красивого плаща из птичьих перьев, небрежно наброшенного на голые плечи, никакой одежды на юной жрице не было, если не считать за одежду узенькую золотую цепочку на бедрах.

– Ты хотела показать мне сад, Тла-Тла?

Вместо ответа девушка прильнула к Асотлю, прижалась всем своим горячим, жаждущим плотской любви телом…

Они повалились в траву, любовники, сведенные богиней порока во имя плотских утех. Сам не свой, юноша ласкал упругое юное тело, чувствуя, как нежные руки гладят его плечи и спину…

Из дверей храма, с террасы доносились музыка и негромкий смех… Перекрываемый повсеместными раздающимися в саду стонами… Стонами плотских утех.

Тла-Тла явно навязывалась, переходя ту грань, что соответствовала бы «просто знакомству», пусть даже такому приятному. Юная жрица делила постель с сотником почти каждую ночь и, уходя, обязательно уславливалась об очередной встрече. Уславливалась… Нет, пожалуй, даже напрашивалась, игриво, вроде бы в шутку, но вместе с тем весьма напористо и рьяно.

Зачем? Лелеяла какие-то планы? Ну, это вряд ли: как успел разузнать Асотль, все жрицы храма Тласольтеотль давали обет безбрачия, отличаясь этим от служительниц все прочих богов, которые – за небольшим исключением – вполне могли позволить себе иметь семью и жить дома, являясь в храм как на работу.

Обет безбрачия – это было серьезно, тут вообще серьезно относились ко всем обещаниям, данным богам, – слишком уж эти боги были жестокими и мстительными, такими же, как их жрецы.

И, тем не менее, Тла-Тла, полное впечатление, желала стать тенью молодого сотника, и тот недоумевал: почему? Быть может, он ей просто нравился? Очень может быть, что и так, но… Но жрица – человек подневольный, тем более – занятой, уж в храме любых богов всегда найдется работа. А тут такое впечатление, что свободного времени у этой развратной – да-да, развратной, больше уж никак не назовешь – девчонки имелось хоть отбавляй. Учитывая местную специфику, такое просто не могло происходить иначе, как с ведома и разрешения старшей жрицы… Или – по ее приказу.

А чем и кого мог заинтересовать простой, пусть даже увенчанный зелеными перьями победителя, сотник? Пожалуй, что никого – кому нужен-то? Какой-то там сотник, не шибко важная птица…

Если только старшая жрица не планирует крутить через него какие-то свои дела. Тогда всплывает вопрос: а какие такие дела через него можно крутить? Асотль не государственный чиновник, не староста общины-кальпулли, ничего такого разрешить не может, как, впрочем, и запретить, властью обладает минимальной – только над своей «сотней», да и то большей частью во время военных действий, которых, слава богам, со времен приснопамятной битвы цветов покуда так и не случалось.

Так зачем же, зачем?

Ох, не зря, не зря приходила к нему Тла-Тла, не только из-за плотских утех, хотя и они ее тоже влекли – это было видно, как было видно и то, что в черных сияющих глазах юной жрицы не искрилось ни капли… не то чтобы любви, а даже какого-то чувства, одна лишь похоть… Похоть и интерес.

Эта хитрая и навязчивая девчонка быстро надоела Асотлю, хотя, конечно, и развлекла… Да что там греха таить – прогонять такую любовницу не очень-то и хотелось, тем более та и не просила многого – ну, может быть, немного вина, верней, бражки и, конечно, любовных ласк.

А может быть, она просто хотела родить?

Вряд ли, тогда ее просто выгнали бы из храма, сама же Тла-Тла и рассказывала, что в храме завелись мыши, изгрызли цветы и разноцветные ленты – верный признак прелюбодейства. Хотя прелюбодеяние для богини порока, наверное, никакой не грех… И тем не менее…

Ах, что же тебе все-таки нужно, девушка?

Асотль терзался, конечно же, терзался подобными мыслями, приходившими обычно к утру, вставал, торопливо выпивал кружку воды из стоявшего у изголовья большого глиняного кувшина и, посмотрев в полированное зеркало, усмехался самому себе, смеялся: а не параноиком ли он становился? Может, действительно, проще все? Ну просто-напросто понравился девке, парень-то видный – бывает!

И все чаще вспоминал Ситлаль. А ведь старался забыть, однако не получалось. Иногда даже, к своему стыду, представлял во время любовных утех, что в жарких объятьях его сейчас вовсе не гибкое тело жрицы, о нет – это Звездочка, милая Звездочка, единственная девушка, которую молодой человек искренне и по-настоящему любил. Ситлаль – будущая старшая жрица… Или богиня ацтеков. Девушка с глазами как звезды…

Чтобы избавиться от вдруг охватившей его паранойи, сотник решил следить. Ведь если Тла-Тла что-то от него надобно, так она, наверное, должна бы интересоваться каким-то его секретами, куда-то бегать, кому-то что-то докладывать. Однако, с другой стороны, зачем жрице куда-то бегать, она и так ходит в свой храм, там и докладывает все старшей жрице… Или кому-то еще? А что? Что такое докладывает-то? Сколько раз за ночь ее любил господин сотник? Тоже еще, секрет полишинеля… Самое-то интересное, что никаких секретов, никаких тайн у молодого человека просто не было! Ну, если не считать самой главной – а это-то уж вряд ли кого-то из местных могло заинтересовать.

Старшая жрица… Вот, наверное, с нее и начать – с кого же еще-то? И с Тла-Тла… Надо запоминать, быть может, даже записывать, о чем вообще они разговаривают, что спрашивает эта девчонка. Именно так – что спрашивает… И за старшей жрицей последить – как вот только? Эх, жалко, Сипак на охоте. И Шочи. Ну, от Шочи в таких делах мало толку, а Сипак бы мог пригодиться. Ладно, пригодится еще – не век же они будут охотиться?

Асотль хотя и посмеивался над своими подозрениями, но ничего сам с собою не мог поделать и решил уж действовать так, как рассудил.

И достаточно быстро установил: Тла-Тла почему-то сильно интересовалась его происхождением. Постоянно, более-менее умело сводя все к шутке, выспрашивала Асотля о его семье, о прежней жизни. Что это – просто извечное женское любопытство? Или нечто большее?

И самое главное, это были вопросы, на которые молодой человек конкретного ответа не давал, еще более распаляя девчонку… Ага, вот почему она так в постель и рвется? Ну, наверное, не только поэтому… Но и поэтому – в том числе.

И что такого она смогла вытянуть, выспросить, вызнать? Вряд ли Асотль рассказывал ей про Колуакан, о школе-кальмекак, о приемном отце – жреце храма Кецалькоатля. Точно не рассказывал, осторожничал, хотя, конечно, о школе-то вполне мог проговориться и даже наверняка говорил. Только не указывал, что школа эта располагалась в Колуакане, и вообще никак не намекал, что город колуа был для него родным.