Мир с двух сторон

8. Полнота свойств

(согласно размышлениям Чжуанцзы о даосе Ван Тае)

Ван Тая ноги лишили в Лу за преступленье,

За ним, как за Конфуцием, ученики ходили,

Чан Цзи спросил Конфуция об этом объясненья:

– «Что представляет он, ведь ему ногу отрубили?

Не поучает, стоя, он, бесед не ведёт, сидя,

Но Истиной учеников он разум заполняет,

Без слов ученье понимают все, его лишь видя,

Как удаётся ему это всё, никто не знает».

– «У нас он самый мудрый среди всех мудрецов здешних, -

Сказал Конфуций, – он в своём ученье практикует

Всё совершенство разума без всякой формы внешней,

О нём как о мудрейшем Поднебесная толкует.

К нему и я в ученики хочу пойти учиться,

И приведу с собой ещё всех жаждущих познанья».

– «Но как же с ним с ногой могло такое приключиться? –

Спросил Чан Цзи, – как смог добиться он такого знанья»?

– «Ты хочешь знать о том, как ему это удаётся?

Его мир внутренний настолько знанием богатый,

Когда небо обрушится, земля перевернётся,

Он не изменится, ни в чём не понесёт утрату.

Пробелов в знаньях нет, он не меняется с вещами.

Развитье со всем миром вещей всех в единстве знает,

се знания о тьме вещей к нему приходят сами,

н видит общее, но потери не замечает.

В гармонии с вещами странствуя, всем свойствам верит,

Поэтому, всё обобщив, он разумом отнёсся

К утрате своей ноги как к комку земли потери,

Давно он к небесам своим умом уже вознёсся».

– «Но если он самим собой привык так заниматься, -

Спросил Чан Цзи, – не обращая на людей вниманья,

То почему вокруг него люди спешат собраться,

Чтобы проникнуть вглубь его невидимых всех знаний»?

Сказал тот: «Лишь неподвижное форму сохраняет,

Обычно смотрят все на водной глади отраженье,

Когда вода спокойная и нет на ней движенья.

Она поверхностью всей лицо наше отражает.

Вещей влиянью неподвижное не поддаётся,

Оно в себе всегда свою структуру сохраняет,

Что не меняется в себе – собою остаётся,

Тот, кто имеет стержень внутренний, всех побеждает.

Притягивает Истина всегда к себе вниманье.

Зимой зелёной крона кедра и сосны хранится.

Мудрец, объединив познанное в едином знанье,

Не умирает, а способен в вечности продлиться».

9. Преображение

(согласно размышлениям Чжуанцзы)

Янь Юань сказал Конфуцию по поводу кончины:

– «Мать Цай Мэнсуня умерла, меня он звал на бденье,

Что странно, слёз не лил он, не могу понять причины,

Обряд весь выполнял, не горевал при погребенье».

– «Я восхищаюсь им, как он продвинулся в познанье,

Всё исчерпал,– сказал мудрец, – не пренебрёг обрядом,

Но понял суть происходящего в своём сознанье,

Что жизнь и смерть, начало и конец проходят рядом.

Как будто в мыслях, одну вещь в другую превращая,

Миг состояние вещей меняет на другое.

И перемен неведомых в природе ожидая,

Способен сердце сохранять своё Мэнсунь в покое.

Ведь в мире сложно знать, когда готов ты к измененьям,

И также сложно миг понять, когда ты изменился,

Как будто забываешься во сне успокоеньем,

И там с тобою в вечном сне твой путь уже продлился.

Он ощущал не саму смерть, а быстротечность мига,

Когда мы в вечной суете пристанище меняем,

И в нашей жизни всей достигнув восхожденья пика,

Оставив всё, один мир для другого покидаем.

Так и Мэнсунь во время погребения проснулся,

Лишь потому он плакал, что другие причитали.

Он, как бы, обращаясь ко всем, в своё «я» вернулся,

Поэтому особой не испытывал печали.

Но разве, засыпаешь ты когда, тебе не снится,

Что лёгким ты становишься и в небеса взмываешь,

И в вышине паришь свободно с лёгкостью, как птица,

Или подобно рыбине, на глубину ныряешь.

Но и теперь, когда мне говоришь, ты ведь не знаешь,

Всё это наяву иль в воображенье происходит,

Когда же превращенье ты безропотно встречаешь,

То твоё сердце быстрей путь в тебе самом находит.

С улыбкой если вверишь ты всего себя движенью,

Вступая в пустоту, проходишь через измененье,

С естественностью обретая сердцем единенье,

То сможешь легче путь направить свой к преображенью».

10. Милосердие

(согласно размышлениям Чжуанцзы)

Однажды жрец спросил у Чжуанцзы о милосердье.

Сказал тот: «Милосердны, например, тигры с волками,

О детях все они своих заботятся усердно,

Их любят, защищая их, погибнуть могут сами».

– «Но я хочу спросить о милосердье настоящем, -

Сказал жрец, – ведь у нас его по-разному толкуют».

Мудрец сказал: «Если смотреть в ключе непреходящем,

Для настоящего – чувств родственных не существует».

– «Но как же, – жрец вскричал, – любви без близких не бывает!

И если в чём-то нет любви, какое тут усердье.

Ведь без почтительности милосердье исчезает,

Когда к родителям любви нет, что за милосердье» ?!

– «Не так, – ответил тот, – с привычкой нашей обветшалой,

Когда почтительность сыновья наважденьем стала,

Большой горы ведь иногда не видно из-за малой,

Для милосердья у всех время истины настало.

Сейчас о родственных всех связях говорить не стоит,

Не превышенье здесь должно быть, а преуменьшенье.

Творя кому-то в тайне милости, муж имя скроет.