Мир Сценариста. Трилогия
Шрифт:
«Вот моя просьба — свали на северный полюс и пусть там тебя дерут медведи. Божественная сущность. Самому не смешно? Сука ты заигравшаяся».
Меня несло. Боже, как меня несло. Пальцы тряслись.
Игнат подошел близко, положил руку мне на плечо. Голем вырос уже на четыре метра, втягивая в себя камни все быстрее. На той стороне реки высыпало с десяток местных. Они тыкали в нашу сторону пальцами и что-то возбужденно обсуждали.
Я вдруг вспомнил о Крендельке. Застыл. Сколько дней потом ему пришлось проторчать в аду? Стоит ли оно мимолетного выплеска оскорблений?
Палец
«Лошадь и мороженку».
Отправить.
Голем застыл. Хищно прижимающаяся к земле кобыла выпрямилась.
«Видишь, как просто. Ты просишь — я даю тебе задание — ты выполняешь. Ударь Стаса по лицу и получишь искомое»
— Господи, какая же помойка у тебя в голове, — сказал я.
Игнат глубокомысленно хмыкнул. Глаза сузились.
— Это не тебе, — поправил я.
С шелестом и легким постукиванием голем обратился в груду камней. Черная лошадь сразу потеряла ко мне интерес. Да и Стасу удалось сдвинуть свою кобылу с места.
Жизнь налаживалась.
Народ на той стороне разошелся по своим делам. Мужики впряглись в ворот. Клеть с женщиной заскрипела и поползла вниз. Я подошел к краю каньона. Они ж ее не топят? Может, мне надо спасать надо. Вдруг квест?
Однако там у самой воды была выбита в скале целая ниша, с системой веревок и арсеналом корзин, бочек. Куда-то в тело скалы уводили черные ходы. Из одного как раз выглянул здоровенный северянин с голым торсом. Схватил бочку и потащил во тьму.
Я поднял взгляд. Среди обычной суеты на том берегу выделялся горбун. Весь неказистый, обиженный природой персонаж явно смотрел в мою сторону. К нему кто-то подошел, дал ему подзатыльник. Засмеялся, спросил что-то, тыча в меня пальцем.
Горбун не реагировал.
Я помахал ему рукой, приветственно. Северянин ощутим вздрогнул. Сжался весь. А затем робко поднял ладонь. С опаской посмотрел по сторонам и воровато махнул в ответ. Его обидчик показал мне оскорбительный жест. Какой-то слишком уж не средневековый и совсем не скандинавский.
— Точно сожгу весь этот мир в пламени своей ненависти, — буркнул я.
К нам приближался Стас. Бить его по лицу я, разумеется, не собирался.
Ну… На данный момент. Хотя, конечно, мороженка того стоила.
Глава пятнадцатая «И в туманы лиманы»
Я проснулся от тошноты. Что-то царапало горло, пытаясь влезть в глотку. На память тут же пришла фиброгастродуоденоскопия. Вот похожие ощущения. Вот похожие ощущения. Позыв рвоты швырнул меня на бок. Взмахнув руками, я попытался отбиться от грубого вторжения, но лишь тюкнулся о маску.
Никто в меня ничего не пихал. Но рвало как по-настоящему.
— Что такое? — вскинулся Головастик, но голос не повысил, чтобы не разбудить остальных. Шаман сидел у огня, дежуря. Я мотнул головой. Дурнота ушла, оставив лишь першение и ощущение чужеродности в теле. Потер горло, прокашлялся. Что это было? Опять нервы?
Юра наблюдал за мною. Отблески костра играли на маске.
— Мне будто кишку в горло засунули, — поделился я шепотом.
Головастик кивнул,
ткнул пальцем в небо:— Нам меняют питание.
Когда разговаривают двое в масках — с мимикой очень сложно. Поэтому только через несколько долгих секунд нарочито удивленной гримасы (мсье, откуда у вас такая информация, не поделитесь ли источниками?) до меня дошло, что Юра тупо не видит всего многообразия моих эмоций.
— Питание? — повержено прошептал я.
— Да. Ты же знаешь где мы?
— Я проснулся в чужом теле чтобы спасти Россию?
— Нет, — покачал головой Юра. — Очень жаль, но нет.
— Так… Это не жаркое лето и меня не ждет выбор между шестью пионерками? Не будет никаких эльфийских принцесс? И я даже не избранный?!
— Вот тут не знаю. А тебе кто-то сказал, что ты избранный? — хмыкнул Юра.
— Ну… Была надежда, небольшая, я ж самого Серого Человека видел!
— Нас перевели на питание через зонд, — Головастик сменил тему. — Это дуальная новость для нас всех. Хорошая тем, что так мы протянем подольше. Плохая — раньше надо было делать. Я думал, что изначально так и поступили. Когда выберемся — от врачей нескоро избавимся. Возможно, до конца своих дней будем очереди в поликлиниках составлять.
— Думаешь, есть шансы выбраться?
— Разумеется, — Головастик выпрямился. — На материке начнется противостояние значительного масштаба. Роттенштайн, как уже сообщал я, укрепился, но кроме него есть несколько других развитых групп. Несомненно, после того объявления о выходе из данного проекта — все они станут действовать по принципу «оттащи другого от кормушки». О Бергхейме там никто и не слышал, поэтому нас не ждут. У нас есть шанс развиться, пока остальные попытаются превзойти Роттенштайн. Совокупные усилия принесут плоды. Фракции вроде Хиттолампи, Вольне Ксентство могут объединиться, и тогда даже Михаил Семенович не устоит. Роттенштайн падет.
Последнее он произнес довольно подавленным тоном.
— Не расстраивайся. Семью не выбирают. Прости нас что мы такие, — не выдержал я.
Вновь немой диалог двух масок. Пауза затянулась.
— Поэтому, когда на театре военных действий объявимся мы — нас не заметят. Если мы грамотно соберем Бастионы побережья и распределим силы, то, накопив войска и репутацию, сможем вступить в игру по-настоящему. Кто управляет входом в Цитадель, тот имеет шанс на победу.
Я промолчал. Ситуация, когда сколько-то групп пытаются добиться своей цели, при этом мешая другим группам — казалась безвыходной. Мы состаримся в своих капсулах, оттаскивая от выхода противников. Бред.
Но Головастик в него верил.
— Не понимаю в чем твой план? — не выдержал я. — Как это вообще может сработать? Сколько там групп как наша?
— Кроме нас — как минимум пять.
— И все мы будем рвать друг другу глотки на потеху этому хмырю?
— Если это поможет выйти на свободу — да, — спокойно ответил Головастик. — И ты тоже будешь.
Это мне не понравилось, но я промолчал. Лег обратно на землю, укрылся стеганым одеялом (нашлось в седельной сумке). Над головой мерцали звезды. В груди ворочался комок тревоги. Будущее пугало. О нем я думать не хотел. Еще и горло болело…