Мир теней
Шрифт:
пространство помещений, а также улучшить их освещенность и инсоляцию, в связи с чем обычно снабжен
окнами, преимущественно остеклён по всему периметру.
– Ага, клевый, - ответила я, вырвав транспарант из мясистых ладоней Балбеса и
опустив буквами вниз. – Может, пойдем? Я хочу забрать сумки прежде, чем это сделает кто-
то другой.
– О, разумеется - согласилась мамуля. Она стиснула меня в объятиях еще один
последний разок. – Ох, я так рада тебя видеть! Ты отлично выглядишь…
А потом, хотя было
понизив голос, чтобы никто не услышал:
– Мне казалось, мы уже беседовали с тобой об этой куртке, Сьюз. И я думала, ты
выбросила эти джинсы.
На мне были самые старые мои джинсы – те, что с дырками на коленях. Они отлично
сочетались с черной шелковой футболкой и высокими ботинками. Такой прикид, да еще в
сочетании с кожаной курткой и рюкзаком, купленным на распродаже армейского имущества,
делал меня похожей на сбежавшего подростка из телефильмов.
Но, эй, когда восемь часов летишь через всю страну, хочется, чтобы тебе было
удобно.
Именно это я и сказала маме. В ответ она просто закатила глаза и оставила эту тему.
Вот за что я ее люблю. Она не занудствует, как другие мамы. Соня, Балбес и Док даже не
представляют, как им повезло.
– Ладно, - вместо этого сказала мамуля. – Давай-ка заберем твои сумки. – И, повысив
голос, позвала: – Джейк, ау. Мы идем за сумками Сьюз.
Ей пришлось окликать Соню по имени, поскольку у того был такой вид, словно он
спал стоя. Я как-то спросила маму, нет ли у Джейка, который учится в выпускном классе,
нарколепсии или, может, наркозависимости, а она мне в ответ: «Нет, с чего ты взяла?» Как
будто это не он стоит тут, все время моргая и ни слова никому не говоря.
Подождите-ка, это неправда. Он разговаривал со мной. Один раз. Однажды он сказал:
«Эй, ты член банды?» Он задал этот вопрос на свадьбе, поймав меня, когда я стояла на улице
в кожаной куртке, накинутой поверх платья подружки невесты, и украдкой курила сигарету.
Вот только не надо, ладно? Та сигарета была первой и последней. Я тогда находилась
в условиях сильного стресса. Боялась, что мама собирается выйти замуж за этого парня,
переехать в Калифорнию и выкинуть меня из головы. Клянусь, с того вечера я не сделала ни
единой затяжки.
И не поймите превратно мое отношение к Джейку. Метр восемьдесят пять ростом, с
такими же светлыми космами волос и блестящими голубыми глазами, как у отца, он из тех,
кого моя лучшая подруга Джина называет красавчиками. Но он не самый блестящий камень
в саду камней, если вы понимаете, что я имею в виду.
Док по-прежнему бубнил о встречном ветре. Он объяснял что-то про скорость, с
которой нужно перемещаться, чтобы преодолеть силу земного притяжения. Она называется
второй космической. Я решила, что Док может сгодиться при подготовке домашних заданий,
хотя
и учится лишь в седьмом классе.Пока Док говорил, я огляделась. Я в первый раз прилетела в Калифорнию, и хочу вам
сказать, даже несмотря на то, что мы до сих пор находились в аэропорте, – в
Международном аэропорте Сан-Хосе, – мне сразу стало понятно, что это не Нью-Йорк. Я
имею в виду, во-первых, везде чисто. Нигде ни грязи, ни мусора, ни граффити. При этом
обстановка зала ожидания выдержана в пастельных тонах, а вы же знаете, как хорошо видна
грязь на светлом фоне. Думаете, почему нью-йоркцы круглый год носят черное? Не затем,
чтобы выглядеть крутыми. Не-а. Просто при этом не надо тащить всю одежду в прачечную
после каждого выхода на улицу.
Но в солнечной Калифорнии таких проблем, похоже, не существовало. Судя по всему,
пастельные цвета здесь в моде. Мимо нас прошла одна женщина, одетая в розовые леггинсы
и белый спортивный топ из спандекса на бретельках. И все. Если это пример того, что
диктует нынешняя мода в Калифорнии… то я, можно сказать, впала в состояние некого
культурного шока.
И знаете, что еще было странно? Никто не ругался. Кое-где пассажиры стояли в
очередях, но никто не повышал голос на клерков за стойкой регистрации билетов. В Нью-
Йорке, если ты выступаешь в роли покупателя, то ругаешься с любым человеком, стоящим
за стойкой, где бы ни находился, – в аэропорту, в «Блумингдэйле» или перед палаткой, где
продаются хот-доги. Везде.
Но не здесь. Здесь все были совершенно спокойны.
И я, кажется, понимаю, почему. В смысле, не похоже, чтобы здесь могли найтись
какие-нибудь причины для расстройства. Снаружи вовсю палило солнце, обжигая пальмы,
на которые я смотрела с неба. На парковке ковырялись в земле чайки – не голуби, а самые
настоящие огромные бело-серые чайки. А когда мы подошли забрать мои сумки, никто даже
не проверил, соответствуют ли наклейки на багаже корешкам билетов. Нет, нам просто
сказали что-то вроде «Пока-пока! Счастливого дня!»
Невероятно.
Перед отъездом Джина, – она была моей лучшей подругой в Бруклине, ну ладно, на
самом деле моей единственнойподругой, – пообещала, что я обнаружу в наличии трех
сводных братьев некоторые преимущества. Уж кому знать, как не ей, ведь у нее их четверо –
и не сводных, а родных. И все-таки ее словам я поверила не больше, чем утверждениям, что
в Северной Калифорнии растут пальмы. Но когда Соня подхватил две мои сумки, а Балбес
сгреб две другие, ничего мне не оставив, поскольку Энди уже нес мой рюкзак, я наконец-то
поняла, что Джина имела в виду: братья могут оказаться полезными. Они в состоянии нести
по-настоящему тяжелые вещи и при этом выглядеть так, будто это их вовсе не напрягает.