Мир в 2050 году

Однако недостаточно объяснить, каким образом возникает этот эффект. Вопрос заключается в следующем – почему этой стратегией мало кто пользуется? Если инвесторам кажется разумным покупать акции с наилучшими результатами за последние 12 месяцев, то кое-кто из них захочет обогнать остальных и купить акции с наилучшими показателями за 11 месяцев. Кто-то примется оценивать акции с наилучшими результатами за десять месяцев и так далее. Возможная причина, почему подобная стратегия не используется, связана с тем, что тенденция может резко измениться – и в этом случае стратегия, основанная на импульсе, может привести к огромным потерям (как это было в 2009 г.).

Другая проблема связана тем, что импульс не вечен. Это вполне очевидно – ведь в противном случае курс акций рос бы бесконечно. В какой-то момент в рамках периода от 2 до 5 лет цены на акции возвращаются к среднему значению. Тот, кто высоко взлетел, начинает падать. Порой это связано с чрезмерным оптимизмом инвесторов в отношении перспектив компании – все хорошие новости отражаются (причем порой гипертрофированно) в цене, что привлекает все новых покупателей.

И тут возникает обратная тенденция, связанная с эффектом относительной ценности. Некоторые компании выпадают из поля зрения инвесторов, и их акции оказываются недооцененными. Акции начинают торговаться с определенным дисконтом к величине их активов. Охотники за выгодными условиями сделок находят такие акции и начинают их скупать. С точки зрения длительной перспективы такая стратегия позволяет переиграть рынок, однако некоторые ученые предполагают, что, в сущности, подобные инвесторы получают награду за чрезмерный риск (ведь они скупают акции компаний, у которых есть немалые шансы потерпеть крах).

Некоторые наблюдатели делят инвесторов на фондовом рынке на две категории – ориентирующихся на «ценность» и ориентирующихся на «рост». Если говорить просто, то инвесторы, ориентирующиеся на ценность, не обращают внимания на суть бизнеса компании. Для них главное – это низкая цена акций. Инвесторы же, ориентирующиеся на рост, не обращают внимания на текущую цену акций у компаний, которые кажутся им привлекательными с точки зрения перспектив бизнеса.

Движение в будущее

Как и другие тенденции, упомянутые в этой главе, тенденции покупать в зависимости от потенциального роста или предполагаемой ценности то входят в моду, то теряют популярность. Стратегии, связанные с «ростом», были особенно популярны во времена «бычьего рынка», например во времена «пузыря» на рынке доткомов в конце 1990-х гг. Стратегии, связанные с ценностью, показывают лучшие результаты в моменты, когда экономика выбирается из рецессии.

Если страны развитого мира хотят выбраться из долговой ловушки, им необходимо развивать новые отрасли, успех которых придаст энтузиазма инвесторам, ориентирующимся на рост. Те, кому удастся раньше других войти в такие новые отрасли (к примеру, в биотехнологии или разработку источников альтернативной энергии), смогут заработать большие деньги.

Куда же приведут нас эти тенденции к 2050 г.? Принимая во внимание значительную рецессию в начале 1930-х гг., коллапс бреттон-вудской системы в начале 1970-х, а затем и кризис субпремиальных ценных бумаг 2007–2008 гг., так и тянет предположить, что примерно к 2050 г. мир столкнется с еще одним кризисом. Однако такое предположение достаточно поверхностно. Нет никакой причины считать, что эти циклы будут действовать подобно точному часовому механизму.

С большей уверенностью можно сказать, что к 2050 г. мы столкнемся более чем с одним циклом. В 2011 г. условия кредитования на некоторых сегментах мирового рынка оказались достаточно жесткими, а правительства нескольких европейских стран столкнулись с дефицитом финансирования. Такие периоды не могут длиться вечно. Либо экономика восстановится и банкиры снизят степень жесткости своих требований, либо нехватка кредитных средств приведет к дефолту и перестройке всей экономики. Сложно себе представить, что цены на промышленные товары будут расти в течение следующих 40 лет. В какой-то момент либо появится несколько новых источников снабжения, либо произойдет коллапс спроса (возможно, сопровождающийся катастрофическими экономическими последствиями).

Однако демография – это совсем другое дело. Демографические тенденции с трудом поддаются оперативной корректировке. Вполне возможно, что развитой мир столкнется с бумом рождаемости, примерно как в 1946–64 гг., или, что гораздо печальнее, болезни (или влияние чрезмерной тучности) значительно уменьшат количество пенсионеров.

С точки зрения финансовых рынков, циклы в период между нынешним днем и 2050 г. будут, по всей видимости, длиться дольше, чем в прошлом. Тенденция к снижению цен на фондовом рынке 1966–1982 гг. сменилась ростом в течение 1982–2000 гг. Так что к 2050 г. мы переживем значительно меньше резких колебаний. Можно быть уверенным в одном – в ходе резких подъемов фондовые брокеры скажут своим клиентам, что старые методы оценки отныне неуместны. Толковые инвесторы не будут их слушать, ведь, как и прежде, самое опасное – это считать, что «в этот раз все будет иначе».

Часть 4 Знания и прогресс Рубежи науки, космоса и технологий

Глава 16 Наука: что (и куда) дальше? Джеффри Карр

Поиски знания заведут человечество на новые земли, захваченные и исследованные либеральным Западом, а не иерархическим Востоком.

Будущее науки – за биологией. Химия в качестве интеллектуального локомотива уже выдохлась. Периодическая таблица расширилась до областей, где время существования элементов измеряется секундами, а фундаментальные основы химических связей разобраны до мелочей. Сюрпризов химия уже не принесет, хотя с практической точки зрения в ней нас еще ждет немало открытий.

На физику возлагается больше надежд. Несмотря на то что мы еще многого не знаем о структуре Вселенной, устройства, необходимые для таких исследований, становятся все больше и дороже. В силу может вступить экономический закон убывающей доходности [35] . Несмотря на возможность научного прорыва физиков с помощью новейшей игрушки (Большого адронного коллайдера неподалеку от Женевы), способного оживить науку и убедить политиков и налогоплательщиков в том, что этот проект стоит затраченных на него денег, вряд ли можно серьезно предполагать, что повседневный комфорт человечества будет хоть как-то зависеть от исследования основ Вселенной.

35

Закон убывающей доходности – экономический закон, гласящий, что увеличение одного из факторов производства (земля, труд, капитал) сверх определенного значения перестает обеспечивать эквивалентный прирост дохода.

В биологии же дела обстоят совсем иначе. Она многое обещает (и одновременно изрядно пугает нас). Открытий здесь ожидается предостаточно. Вдобавок биология соединится еще с двумя дисциплинами, не слишком похожими на традиционную науку, но которые послужат дальнейшему развитию биологии и позволят ей превратиться в поставщика практических технологий. Эти дисциплины – нанотехнология и информатика. Биология в равной степени связана и с той и с другой. Клетки живут в наномире, большем, чем тот, которым занимается химия, но меньшем, чем описывает традиционная механика. Все живые существа – это системы обработки информации. То, как «совместятся» биология, нанотехнология и информатика, и определит развитие инноваций до 2050 г.

Еще одно фундаментальное изменение, которое может произойти в науке, носит не интеллектуальный, а географический характер. Незападные страны уже догнали Запад в плане экономики, и некоторые из них стремятся сравняться с Западом и в научной области. Если им удастся, то это изменит лицо мировой науки, в нее вольется огромное количество новых умов. Правда, такой ход развития событий ни в коем случае не гарантирован, поскольку потребует серьезных социальных изменений в самих странах, которые могут и не понравиться их вождям.

Разгадывая жизнь

Причин, по которым биология в наши дни набирает обороты, несколько. Во-первых, недавно открывшаяся возможность быстро и в большом количестве синтезировать ДНК. Во-вторых, новые микроскопы позволяют детально изучить внутриклеточные процессы. В-третьих, совершенствование технологии исследований головного мозга, самого удивительного биологического объекта, возможно, даже самого интересного из всех открытых до сих пор объектов во Вселенной. Наконец четвертая причина – вера биологов в эволюцию (немногие с этим поспорят). В последующие пару десятилетий мы увидим, как «биоальбом» нашей планеты заполнится новыми видами, как это было в XIX в., в эру «биологической таксономии» с ее практикой классификации организмов. Примерно к 2030 г. наверняка произойдет открытие новых биологических видов. (Например, многие биологи полагают, что глубоко под землей существует адаптировавшаяся колония бактерий.) Это действительно представляет интеллектуальный интерес. Исследования помогут биологам лучше понять историю жизни на Земле и разобраться в связях между мириадами одноклеточных организмов, фактически управляющих жизнью на нашей планете, но пока что мало изученных нами. (Чтобы представить себе, как это будет проходить, достаточно вспомнить, что совсем недавно был открыт новый биологический домен, стоящий на одном уровне с археями, бактериями и эукариотами, надцарствами в классификации живых организмов [36] .)

36

Автор имеет в виду открытие литотроф (от греч. litos – камень) – организмов, для которых донорами электронов, необходимых для многих клеточных процессов, являются неорганические вещества. Подобные микроорганизмы способны расти в сугубо минеральной среде.