Мир в движении

Подробный анализ этих явлений - занятие захватывающе интересное. Однако их анализ, даже очень упрощенный, увел бы нас слишком далеко в сторону. Для наших рассуждений вполне допустимо считать "чистой формацией" такое общество, 80-90% экономики которого функционирует в рамках только одной общественной формации, по её правилам. Такие ситуации, и в истории, и в современном мире, встречаются достаточно часто.

Но вернемся в начало 20 века. В это время консервативная непримиримость старых элит крупных европейских государств, опиравшаяся также и на консерватизм низших классов старого общества, вступила в острое противоречие с технологическим развитием Европы. Это стало причиной общего кризиса старого порядка 1907–1914 годов. Кризис разрешился общеевропейской войной 1914–1918 годов и последующей чередой революционных событий, по результатам которых доиндустриальные методы управления в большинстве европейских стран все-таки были вытеснены на общественную периферию. Впрочем, так произошло далеко не везде: Испания и Португалия законсервировали доиндустриальную формацию до середины 70-х годов 20 века, а Германия и Советский Союз, пережив период смуты, стали центрами ещё одного контрнаступления сторонников старых порядков. В обеих странах произошла смена элит: взамен сеньоральной аристократии, сметенной в России и оттесненной на периферию в Германии в 20-х годах 20 века, костяк новой волны антииндустриального сопротивления составили пробившиеся наверх выходцы из среды юнитов. Контрнаступление сторонников доиндустриальной формации на первых порах имело сокрушительный успех. Оно не встречало серьезного сопротивления до того момента, пока в игру не вступили Соединенные Штаты Америки - уникальная в своем роде страна, практически лишенная, в силу особенностей исторического развития, доиндустриальных рудиментов. Второй такой уникальной страной является Швейцария.

В качестве умственной гимнастики и для усвоения введенных в рассмотрение положений о межформационных и внутриформационных конфликтах, я рекомендовал бы самым дотошным из читателей рассмотреть под таким углом зрения события 1914-1933 голов в России и СССР. Очевидно, что в тот период налицо было одновременное и взаимозависимое развитие сразу трех конфликтов. Во-первых, межформационного, причем, Первая Мировая война была частью этого конфликта. Во-вторых, двух внутриформационных, обострившихся под влиянием первого и в результате взаимного влияния. Несмотря на кажущуюся громоздкость такой схемы, при ближайшем рассмотрении оказываются очень эффективной. Из хаоса революции и гражданской войны тут же проступает ясная цепочка причин и следствий.

Официальная советская историография, как и наследующая ей российская, предприняли огромные усилия для мифологизации Второй Мировой войны 1939-45 годов и увода в тень истинной причины конфликта и его движущих сил. Действительность разительно отличается от российской версии событий. Войну начала группа стран, где к власти прорвались доиндустриальные силы, стремившиеся защитить свое жизненное пространство от наступления мировой индустриальной буржуазии. Ситуация не оставляла им выхода: индустриальная формация неизбежно, в силу объективных законов своего развития, порождает экспансионистскую политику по отношению к тем странам, где господствует доиндустриальная формация. Тем самым, она неизбежно разрушает, быстро, или медленно, но всегда неотвратимо, среду обитания доиндустриальных элит.

В группу стран доиндустриальной формации, стремившихся защититься от индустриальной экспансии, вошли Германия, СССР, Япония и Италия. Все они прошли перед этим через внутренние гражданские конфликты, разные по продолжительности и напряженности, проходившие в разных формах, но так или иначе завершившиеся победой доиндустриальной формации, завоевавшей лидирующие позиции в обществе. Эти страны противостояли ведущим странам мира, где индустриальные элиты к тому времени уже прочно удерживали за собой всю полноту политической власти: Соединенным Штатам Америки и странам Британского Союза.

Шансов выиграть, или хотя бы свести вничью экономическую гонку у доиндустриальных стран не было вовсе. Эффективность доиндустриальных методов управления высокотехнологичным производством несравненно ниже индустриальных методов, решающих аналогичные задачи. Тогда, стремясь выстроить линию обороны, доиндустриальные страны прибегли к военно-политической экспансии на территорию сопредельных государств, прежде всего тех, которые находились в состоянии межформационного перехода и были по этой причине относительно легкой добычей. Напомню, что де-факто СССР вступил во вторую мировую войну 17 сентября 1939 года, оккупировав совместно с Германией Польшу. Общую победу советско-германские союзники отпраздновали в Бресте.

В ответ, страны индустриальной группы, использовав дипломатические средства и проведя серию удачных операций спецслужб, сумели расколоть сложившийся было союз Германии и СССР. Это, в конечном итоге и привело к войне между ними, начавшейся 22 июня 1941 года. В результате, ресурсы СССР, и, прежде всего, людские, были использованы индустриальными странами для военного подавления двух наиболее сильных и опасных стран доиндустриального союза, Германии и Японии, обладавших к тому же сильной индустриальной составляющей, что делало их ещё опаснее - помните наши рассуждения о Древнем Риме? Помимо разгрома Германия и Япония использование против них ресурсов СССР позволило минимизировать людские потери индустриальных стран. В силу устройства таких стран, именно людские потери, являются для них наименее приемлемыми. Был также надломлен хребет Советского Союза - ещё одной мощной доиндустриальной страны, которую США и Великобритания всегда, и вполне справедливо, считали своим потенциальным противником. Для СССР война стала катастрофой. Его потенциал был непоправимо подорван, так что он уже до самого своего распада так и не оправился окончательно от понесенных людских, материальных и моральных потерь.

Одновременно, в самой группе лидеров индустриального мира шло жесткое внутреннее соперничество. В результате, Великобритания была оттеснена на вторые роли, а лидером мировой индустриальной формации стали Соединенные Штаты. Именно США и оказались, таким образом, главным приобретателем выгод от разгрома стран Оси, и, следовательно, фактическим победителем во Второй Мировой войне. Что касается остальных стран мира, то они в большей степени были объектами соперничества двух воюющих сторон, нежели участниками событий. При этом, идейное влияние сторонников доиндустриальной формации было очень сильным: так, число выходцев из европейских стран, в том числе и оккупированных Германией, добровольно воевавших на её стороне, в разы превышало число бойцов антигитлеровского Сопротивления.

В Восточной Европе эта картина оказалась, правда, несколько смазанной. Во многих случаях присоединение к одной из сторон противостояния было обусловлено выбором не столько между доиндустриальной и индустриальной формациями, сколько между Сталиным и Гитлером, один из которых представлялся меньшим злом. Впрочем, все такие оценки были очень субъективны и спорны.

Но даже по результатам двух мировых войн индустриальная формация более или менее твердо закрепилась только в Западной Европе. Во многом этот успех был обусловлен удачной реализацией разработанного в США "плана Маршалла". В рамках этой программы была осуществлена поэтапная реструктуризация западноевропейских стран, окончательно демонтировавшая на их территории последние рудименты доиндустриальных отношений. Затем понадобилось ещё 50 лет Холодной войны, чтобы переход от доиндустриальной к индустриальной формации мало-помалу начался и в восточной части Европы. Что же касается бывшего СССР, то по результатам последних 20 лет на большей части его территории, и, прежде всего, в России, институты доиндустриальной формации, после непродолжительного периода смуты, вернули под свой контроль большинство ключевых позиций в сфере общественных отношений, культуры и экономики.

Очень непросто происходит формационный переход и в остальных частях мира. Надо сказать, что, несмотря на высокую экономическую эффективность индустриальной формации по сравнению с доиндустриальной, она, одновременно и гораздо более уязвима. Система вассалитета вытекает из самой биологии человека, напрямую восходя к отношениям в обезьяньей стае, где роль «сверхсобственника» исполняет вожак и приближенная к нему группа бета-самцов, которая поддерживает порядок в остальной стае и, одновременно всегда готова выдвинуть нового вожака взамен ослабевшего и одряхлевшего. Эта картина полностью повторяет отношения в рамках доиндустриальной формации. Система же горизонтальных связей, основанных на товарно-денежных отношениях, способна быть устойчивой и динамично развиваться только при наличии рынков капитала и рабочей силы. Это предполагает целый ряд условий, как минимум - относительно большое число участников и их мобильность, то есть высокий уровень коммуникаций, как товарных, так и информационных. Это требует гораздо более многообразной инфраструктуры, такая система относительно медленно растет на начальном этапе, а при кризисах прав собственности, время от времени возникающих по мере усложнения производственных связей, легко разбалансируется, что всегда грозит соскальзыванием к доиндустриальным формам отношений.

По сути, единственным фактором, обеспечивающим устойчивость индустриальной формации, является культура. Индустриальная формация, пусть даже и опирающаяся на развитую экономику и юридическую базу, основанную на принципе святости частной собственности, может быть устойчива только в том случае, если большая часть граждан готова активно защищать такой порядок вещей. А поскольку гражданские права в индустриальной формации основаны на собственности, то большая часть граждан должна не только быть собственниками в юридическом смысле этого слова, но и ощущать себя собственниками, и притом, чувствовать себя комфортно в этой роли. При этом, совсем не исключен и такой вариант, когда значительная часть граждан является пролетариями - то есть, собственниками только своего труда. В этом случае, для достижения устойчивости такого общества, их право собственности, то есть, право продажи своего труда за оплату, обеспечивающую достойный с их точки зрения уровень жизни, должно быть надежно защищено целым рядом специфических инструментов. В их число входят сильные профсоюзы, лояльное к пролетариям трудовое законодательство, партии, представляющие интересы пролетариата и участвующие в законотворческом процессе. История, надо заметить, знает и такие примеры.

Современный мир

Вооружившись, таким образом, минимумом представлений о том, какими путями идет эволюция общества, и какие силы ею движут, мы можем, наконец, приступить и к рассмотрению современного мира, включая вынесенные в подзаголовок "центры силы, вектора развития и мировые угрозы".

Итак, мы уже знаем, что современный мир является полем борьбы двух формаций: уходящей, но отчаянно сопротивляющейся доиндустриальной, и наступающей, но сталкивающейся в ходе наступления с огромными трудностями, индустриальной. Особенностью, характерной именно для нашего времени, является то, что примерно с 60-х годов 20 века борьба двух формаций приобрела глобальный характер. В мире уже не осталось не затронутых ей уголков. Кроме того, в последнее десятилетие, в наиболее развитых странах мира, там, где индустриальная формация одержала полную победу над доиндустриальной, можно заметить и первые, пока, правда, ещё очень и очень робкие, ростки следующей, постиндустриальной формации. Это специфические группы населения, не укладывающиеся ни в одну из двух известных нам формационных схем социальной и экономической деятельности: ни в схему "сеньоры-юниты", ни в схему "буржуа-пролетарии".