Мир в подарок

По крайней мере, проснулась я там, поздним утром, в давно вожделенном состоянии легкого похмелья от хорошего вина. Новая подруга уже умылась и довольно хрустела последним шашлыком, предоставив мне салат с гарниром из зависти. Я съела, запила новой порцией красного, уже в чисто лечебных целях.

Силье скороговоркой сообщила, что трупы врагов рано утром галера вывезла в море. Акулы довольны. Погибших в схватке похоронили в огне, чтобы отвезти прах домой. Еще отыскались рыбак и княжеский гонец, оба мертвы. Им роют могилы в скальной осыпи за долиной.

– Раненые есть?

– Серьезно – пятеро, остальные так, поцарапаны. Мы потеряли троих – невероятное везение. Храмовые стражи серьезные бойцы, но у них не оказалось лучников. К тому же они сразу утратили боевой дух, поняв, что окаянных кто-то положил, стали глупо прорываться на западную тропу. Их из гнезда на скале укладывали, одного к одному. Конечно, отдельное спасибо твоему странному коню. Что сказал рыжий их лошадкам – один он знает, но те практически обезумели.

– Действительно удачно.

– Тяжело лечить? Вроде, вчера совсем трупом смотрелась. Знаешь, зеленое лицо в сочетании с рыжими волосами – очень страшно.

– Рыжими? – Я ошалело тряхнула головой, выдернула прядь от макушки и принялась её изучать. – Ну тебя, я коньячная.

– А пахнешь, как винная, – фыркнула нахалка. – Да вы с этим хамским конем в одну масть. И что тебя не устраивает? Модный в Карне цвет.

– Только не говори, что у меня веснушки!

– Не, веснушек нет. Ты же, эта… коньячная. Нормальный цвет кожи, все путем. Нос красноват, веки тяжеловаты, но это скоро пройдет. Не переживай. Всю жизнь так жила – так и помрешь.

– Спасибо, только я всю жизнь была кофейная. И один день – блондинка, потом каштановая недели две-три, а теперь рыжая. Куда катится мир?

– Да в правильную сторону, подруга. Если никто не заметил – то и грустить не о чем.

Видимо, посветлела немного после второго прыжка в Радужный. Риан не сказал, Най промолчал – ну, ночью и понятно. Так в Агрисе-то… Хотя они там все рыжие, кто не илла.

– Взбодрись. Иди на палубу, посмотри, как люди работают. Полегчает.

Я пошла. Галера стояла рядом, борт в борт, ночью снятая с мели и уже вернувшаяся с прикорма рыб. С двух сторон от неё, на берегу и нашей палубе, толпились зрители. На бригантине самые любопытные висели на вантах.

На совершенно пустой палубе Акулы, заляпанной кровью с трупов, перевезенных утром в дар тезкам корабля, возились двое. Капитан и княжич. В драных штанах, с голыми спинами, взмокшие и утомленные. Им громко и разнообразно сочувствовали. И еще помогали, с размаху поливая водой и спины, и палубу.

– Придем в Индуз, скажи кормчему, что мыл полы-ы, слышь, сухопутный? Он тебя за борт небольно отправит, правда, надолго.

– А капитан-то наш хорошо трет! Детство вспомнил, когда на Упорном ходил юнгой. Какие там были палубы – чудо. Батюшка – добрый: его, что ни день, к работе усердно приучал. Вот, значит, и пригодилось.

– Эй, Карн, пройдись под той толстой палкой, что из пола растет, её еще мачтой иногда называют.

– Капитан, ночью девки хором пели, что улыбка – она заместо флага. У тебя, выходит, с флагом ба-альшие проблемы.

Мне особенно понравилось то, что оба наказанные трудились действительно усердно и отшучивались без злости. Хотя палуба была обширная, а грязь трудно выводимая. Я усмехнулась. Силье придумала славное развлечение, чтобы спасти обоих от гнева отца. Публично парни уже наказаны, и второй раз кормчий их казнить не станет.

Раненые лежали в каютах, я спустилась к ним, оставляя другим выгодное место у борта.

Разобравшись с последним, все-таки потеряла сознание. И очнулась в знакомой капитанской каюте, перед кубком холодной воды и вскрытой уже бутылью – на запив. Опять был вечер, и в каюте кроме Силье ждали моего внимания бывшие рабы. С некоторым удивлением я обнаружила обоих мужчин, обеспеченных свободой, оружием и конями после удачной ночной охоты на отставший отряд окаянных. Добрались, значит.

– Решила, с них надо начинать, – пояснила подруга. – Намучились.

– Я уже говорила, дар может и проснуться, и уйти. Да, мальчика проводить рано. Уверена, что именно поэтому рабов из степи забирают в восемнадцать. Чтобы дар не спугнуть.

– Ладно, окуня костлявого юнгой возьму, – кивнула Силье. – Как палубу драить, он уже знает, так что к делу годен. Представляешь, пролез, паршивец, на Акулу и взялся остолопам помогать. Говорю – пшел вон! А он – руки в бока и гордо заявляет, что он свободный человек, благодаря моему брату, и спасителю в помощи не откажет. Так и не прогнала. Теперь другое дело. Марш на берег, юнга! Дежурить у костра до полуночи.

– Слушаюсь, капитан, – пропищал тощий конопатый юнец и гордо удалился.

Вы готовы? – спросила я у пожилой жительницы Карна и обоих бывших рабов-илла.

Она смущенно кивнула, парни подтвердили согласие более уверено. Несколько минут спустя все трое ушли в сон. Дар покинул их почти сразу, мне было хорошо видно. Один илла, кажется, задержался на том берегу, но в самом удачном случае он мог стать неплохим лекарем. Хотя и это немало. Силье удивленно вскинула брови.

– Но почему? Всем троим давно не восемнадцать.

– Клетки, ошейники и клейма придуманы первым Адептом. Не поверишь, но я убеждена, предназначение их – именно удержать дар.

– С одаренными обращаются хуже, чем со скотом.

– Да. Жизнь кончается, как только обнаружен дар. Семья, работа, друзья, привычная жизнь – отнимают все. Остаются только сны и воспоминания. Там живы родные, цела честь, возможна нормальная жизнь. Почти все одаренные рабы не пройдут в сон. Они хотят покоя, возврата в прошлое, именно таков замысел Адепта. Снавей из них не создать.

– А из меня?

– По бокалу – и спать. Утром узнаем.

Утром я очнулась с восходом. Действительно, на тот берег проводник доставляет каждого по-разному. Кое-что я узнала о них, как и они обо мне. Но это и отдаленно не напоминало волнующего память единения душ, случившегося в прошлый раз. Дорога для Лиасы и двух одаренных девушек не в счет, я тогда слишком спешила и была занята мыслями о минувшей схватке. Да и бруса после пережитого казалась наглухо замкнутой в своей “раковине”.