Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 1

Реформизм, видевший возможность приближения к социализму путем постепенной эволюции, был, конечно, осужден в начале XX в. леворадикальной частью российской и европейской социал–демократии, ультрареволюционными течениями на других континентах. Но именно реформизм стал главным аргументом тех, кто осуждал насилие как «повивальную бабку истории». Опыт XX в., особенно опыт России и СССР, стал хорошей прививкой против радикальных, революционных методов преодоления социальных конфликтов.

И хотя на рубеже XX и XXI столетий мир столкнулся с новой революционной волной, с масштабными актами насилия и терроризма, все же сама идея революций как «локомотивов истории» была уже скомпрометирована всем ходом истории XX столетия.

Революции XX в. и, в частности, российская революция 1917 г. имели еще одну особенность. Они, как правило, проходили под лозунгами социальной справедливости и равенства возможностей для широких масс населения.

Эти лозунги были необычайно привлекательны во всем мире. На определенном этапе они вызывали симпатии к социальным экспериментам большевиков; по крайней мере до того, как начались репрессии против интеллигенции, крестьянства, против политических противников и оппонентов.

В более широком плане XX столетие можно назвать веком глобальных социальных перемен. Во второй половине века окончательно сформировался феномен «социального государства», закрепленный в конституциях ряда стран. Европа, страны Северной Америки, Япония демонстрировали в послевоенные годы наиболее яркие примеры таких государств. Но и в странах Латинской Америки, Азии и Африки трансформации в обществе кардинально меняли политический и социальный ландшафт.

В связи с трансформацией термина «социальное» появились и новые подходы к социальной истории. Современная социальная история все более приобретает антропологический характер. Она продолжает исследовать взаимоотношения государства и общества, проблему автономии личности, однако интересуется и многообразием ее социальных связей, а также ставит вопрос о взаимоотношениях человека с окружающей средой.

Одно из наиболее ярких проявлений дихотомии XX в. — противостояние демократии и тоталитаризма.

Тоталитаризм вырос на европейской почве, его истории и сущности посвящена огромная исследовательская литература. Тоталитаризм и тоталитарные тенденции весьма многолики. Классическими вариантами тоталитаризма считается нацистская Германия и фашистская Италия. Иногда в список тоталитарных государств включается и СССР. В то же время в последние годы у многих историков и политиков вызывает сомнение сам термин «тоталитаризм». Природа и проявления самого феномена продолжают оставаться предметом широкой дискуссии историков.

Так, например, в 1990-е годы режим Франко в Испании называли тоталитарным, однако сохранение свободного рынка в Испании той эпохи противоречит определению тоталитаризма. Подобные споры велись и о режиме Пиночета в Чили, и о режиме Салазара в Португалии, и об авторитарных режимах в ряде стран Восточной и Юго–Восточной Европы. Некоторые историки и политологи видели главный признак тоталитаризма в государственном преследовании людей по классовому, расовому и национальному признакам. Но и этот тезис является сегодня дискуссионным. Очевидно, что феномен тоталитаризма нуждается в дальнейшем изучении и уточнении.

Столь же сложным является и понятие демократии. Известно, что основные принципы демократии были сформулированы еще в античности, а эволюция демократических принципов происходила на протяжении всей истории. Французская революция провозгласила эти принципы, сделав их достоянием человечества. Важная роль в утверждении идей демократии, свободы и прав человека принадлежала XIX столетию. XX столетие — важнейший период в истории совершенствования демократических концепций и институтов.

Но вместе с тем именно зловещие испытания XX в. поставили под сомнение жизненность не только принципов, но и реальных возможностей демократии. Крах демократии казался неизбежным с началом Второй мировой войны. Но совместными усилиями стран антигитлеровской коалиции был повержен германский фашизм, главный оплот тоталитаризма, основная опасность для демократических принципов и институтов.

Конец XX столетия ознаменовался появлением новой глобальной опасности — терроризма. Но, несмотря на это, можно утверждать, что противостояние века (тоталитаризма, фашизма и нацизма, с одной стороны, и демократии — с другой) завершилось в пользу демократии. Ее основные принципы — в том виде, в каком их понимают современные политики, — закреплены в уставе Организации Объединенных Наций, провозглашены в конституциях и других законодательных актах большинства стран мира. И, может быть, именно победа идеалов демократии является главным результатом XX столетия.

XX столетие вошло в историю двумя беспрецедентными мировыми войнами и глобальным столкновением идей и практик войны и мира.

Известный американский историк и политолог Дж. Кеннан справедливо утверждал, что все, произошедшее в мире в XX в., было обусловлено Первой мировой войной. Именно она привела к принципиальным переменам в расстановке сил на мировой арене.

Российская историография долгое время не соглашалась с этим тезисом. До недавнего времени Первая мировая война считалась в России войной империалистической — и потому в стране почти не помнили о ней. Лишь накануне столетней годовщины этой войны российские ученые начали ее активно исследовать. В историографии быстро сформировалось понимание ее глобального значения в истории XX столетия.

Потерпевшая поражение и жаждавшая реванша Германия, гражданское противостояние и экономическая разруха в России, попытка новой гегемонии в Европе со стороны победителей Англии и Франции, резко возросшая роль Соединенных Штатов Америки, новые национальные государства в центре, на востоке и юго–востоке Европы — таков был новый международно–политический ландшафт. Последствия Первой мировой войны стали причиной для новых социальных и национальных катаклизмов.

Итоги Первой мировой войны вызвали к жизни агрессивный национализм на реваншистской основе. Открыто террористическая партия с расистскими лозунгами пришла к власти в Германии в рамках Веймарской демократической системы, в результате демократических парламентских выборов. Этот урок XX столетия свидетельствует, в частности, об издержках и лимитах как демократии, так и национализма.

Наполненный идеями национальной и расовой исключительности, униженный (как это было с Германией в итоге поражения в Первой мировой войне) национализм становится особенно привлекательным для маргинальных слоев общества, для тех, кто исповедует ультраправые или ультралевые идеи. Такого рода национализм взрастил нацизм со всеми его чудовищными атрибутами, тот нацизм, который вверг человечество в еще более разрушительную Вторую мировую войну.

Истории этой войны посвящены тысячи исследований. От описания военных действий историки перешли к анализу большой и многоплановой темы — война и общество. В такого рода исследованиях преобладает антропологический аспект. Историки активно изучают «человека на фронте», «человека в тылу», «человека в оккупации», «человека в плену», «человека в лагере коллаборационистов» и т. п. Такой подход характерен при исследовании и Великой Отечественной, и Второй мировой войны; он касается и истории Советского Союза, и истории стран антигитлеровской коалиции. Значительное внимание уделяется описанию и анализу истории нацистской Германии и ее союзников.

Объем документальных публикаций, научных исследований и публицистических выступлений, посвященных Второй мировой войне, поистине огромен. Но, несмотря на это, все еще существует множество малоизученных проблем, закрытых или малодоступных архивных документов. Их публикация и анализ безусловно поможет ликвидировать «белые пятна» в истории этой самой разрушительной войны.

История Второй мировой войны до сих пор порождает отчаянные споры — часто отнюдь не академического характера, доходящие порой до ожесточенного идеологического противостояния. В сферу дискуссий включены и события, происходившие накануне войны, и все то, что называется периодом холодной войны.