Мир Зодака I. Отброс

Но в самом низу, перед глазами, я увидел строчки нейроинтерфейса:

Стабилизация мозговых импульсов… 43.7%… 43.9%…

Стабилизация гормонального фона… 39.7%… 39.8%…

«Мама… Лиза…», – горько подумал я с наворачивающимися слезами на глазах, но в слух сказал:

– Дядя… Что вы… сказали?

Я пытался лучше вслушаться в такую знакомую речь, но странные инъекции в том детском доме словно лишили меня разума непонятно на какое время.

– Какой я тебя дядя, щенок?! Я сказал – встал, разделся и прошёл через сканер! – проорал он, хватая меня за рубашку и поднимая перед собой.

Болтаясь в его руке, я судорожно закивал.

– Я всё сделаю! – выпалил я, хватаясь за его огромное запястье.

– Бракованное отребье… – сплюнул он в сторону, а когда поставил меня на пол, я начал снимать пиджак и мельком огляделся.

Вокруг были знакомые лица моих сверстников, что стояли уже раздетые до нижнего белья и поочерёдно вставали на металлическую круглую площадку, стойка-сканер которого быстро проезжала вокруг человека и со всех сторон окидывала его синим лазером.

Мы находились в мрачном помещении с какими-то старыми компьютерами на стене слева, тусклым жёлтым светом с краёв потолка и металлическим полом, на котором змеями валялись провода.

Позади нас была металлическая дверь, возле неё, сидя на стуле, скучающе зевал охранник. А спереди, куда подходили некоторые мои знакомые, за столом рядом со сканером сидела за столом тётка с металлической рукой и лысой головой и что-то тыкала по голографическому экрану. А перед ней стоял тот самый дядька, что недовольно наблюдал, как я раздеваюсь.

Ещё не выйдя полностью с полусонного состояния, я встал последним в очередь и стал ждать, стыдливо отворачивая голову от нижнего белья полуголой девушки моего возраста, но с округлившимися уже формами.

Прикрыв глаза, я опять взглянул на строчки стабилизации своего тела:

Стабилизация мозговых импульсов… 56.4%… 56.7%…

Стабилизация гормонального фона… 42.1%… 42.2%…

С каждым процентом мне всё легче видеть и воздействовать на свой нейроинтерфейс. После того, как в наш дом ворвались федералы, мне практически сразу вкололи в шею порцию лишающего эмоций препарата. Я помню лишь кричащую мать, что тянулась к нам, когда её держали военные, и свою сестру, плачущую рядом со мной.

«Стойте! А сколько я провёл в том детдоме?!» – спохватившись, подумал я и с усилием сфокусировал внимание на верхнем правом краю нейроинтерфейса, где находилась текущая дата.

– Как… – потрясённо прошептал я с покрасневшими глазами.

Я провёл в детском доме практически год. Нас схватили в августе девяносто девятого, вскоре после моего дня рождения и установки мне системы «Зодак». Мне сейчас тринадцать лет! Год прошёл словно в тумане, по ощущениям, за месяц!

– Следующий! – выдернула меня из нерадостных размышлений женщина, что сидела за столом.

Я робко встал на холодную металлическую площадку и с бьющимся, как барабан, сердцем стал ждать.

Страшная лысая тётка недовольно поглядела на меня своими прожигающими зелёным электронными глазами, а стойка вокруг начала сканировать моё тело синим лазером. Даже ощущалось лёгкое неприятное чувство, будто каждую клетку просвечивают.

Когда сканирование прошло, она удивлённо взглянула на меня и обратилась к тому дядьке:

– Андрей, глянь-ка на этого экземпляра.

– Ну что опять не так, Эля?.. – закатив глаза, шикнул он и подошёл ближе.

– У этого мальца установлен какой-то имплант в нижнем отделе мозга, размером с горошину. Предположительно, это какая-то редкая модификация станции производства наноботов, – монотонно проговорила она, а я покрылся липким страхом.

Что со мной будут делать, если узнают, что у меня установлен модуль производства нанитов и Зодак редкой десятой версии?! Да меня просто на опыты пустят! Либо сделают из меня киборга! Непонятно, правда, зачем…

«Ладно, надо успокоиться. Я ведь умный, в двенадцать лет в лёгкую усвоил громадные образы полной школьной программы и начального университета для граждан второй категории… Поэтому что-нибудь придумаю», – судорожно думал я, успокаивая себя.

Но дядька с отвращением оглядел меня и, повернувшись, загоготал:

– Ха-ха-ха! Над этими болезными как только не поиздевались в подпольных лабораториях! Неужто ты думаешь, Эля, что ему установили восьмой Зодак? Черепушка мелкого бы взорвалась, как арбуз!

– Так-то оно так, – скептично усмехнулась женщина. – Но имплант всё равно странный.

– Сканер обнаружил наноботов или нанитов? – вскинув брови, спросил он.

– Ни того, ни другого нет, – покачала она головой.

– Это значит, что у него установлен порожняковый имплант, из-за которого он отхватит себе к совершеннолетию опухоль мозга! Кончай демагогию! – махнул он рукой и повернулся ко мне. – Свалил со сканера и на выход отсюда, отброс! – рявкнул на меня, показывая рукой на автоматическую дверь, куда поочерёдно входили мои сверстники.

– Д-да… – покрываясь холодными мурашками, я спешно отправился к двери, которая резко отъехала в сторону.

Сразу за ней в длинном коридоре меня ждали двое… старшеклассников? Наверное, лет по восемнадцать. Они были одеты в коричневые комбинезоны с карманами на бёдрах и в коричневые кожаные плащи. Один светловолосый, как я, а другой вроде шатен.

– Наконец-то! Сколько можно тебя ждать, бестолочь мелкая, – прошипел светловолосый и, грубо схватив меня за шею сзади, подталкивая, потащил по коридору.

– Да отпустите! Я сам пойду! – жалобно воскликнул я.

– Ого! Петро, а он более разговорчивый. Неужели Аутерий на него совсем не действует? – гоготнул второй, короткостриженый шатен.

– Он бракованный. Скорей всего, быстро выветривается у него эта отрава, – спокойно сказал тот, что держал меня, и сразу же отпустил, отталкивая.

Но не успел я обернуться, как он толкнул меня ботинком в спину, да так, что я, спотыкаясь, пробороздил рифлёный металлический пол коридора практически лицом.

– Смотри, не помни его. Если он сляжет, Захар тебя спустит в щели Зелоидов вместо него, – ухмыльнулся второй.

– Разберусь без тебя, Саня, – хмыкнул светловолосый и, подойдя ко мне, со всего маха зарядил мне ботинком в живот.

В глазах тут же потемнело, а грудь от удара сдавило тисками. Было не столько больно, сколько страшно и ужасно горько от того, куда я попал. Даже когда был в полудрёме, я чувствовал от окружающих меня взрослых холодную безразличную жестокость. Но это место отчётливо даёт понять, что я тут просто никто, щенок, в прямом смысле собачей породы. И удушить меня им ничего не стоит. Так же просто как выкинуть в мусорку отработанный пищевой контейнер.