Мираж черной пустыни

— Патологоанатом уже прибыл?

— Сейчас он на полпути из Найроби.

Суперинтендант Льюис осмотрел салон, отметив несколько разбросанных здесь вещей — пару мужских перчаток, старый журнал и свернутое одеяло, — и затем устремил взгляд своих маленьких внимательных глаз на пассажирское сиденье. На нем остались следы высохшей грязи. Чуть отойдя, он посмотрел вниз, на пол машины, и разглядел на коврике два грязных отпечатка, которые могли быть следами ботинок.

— Семье известно об этом повороте в деле? — спросил он у Митчелла.

— Нет еще. Я сообщил им о смерти графа сегодня утром. Не хотел бы говорить им что-либо еще, прежде чем вы составите собственное впечатление о ситуации.

Суперинтендант посмотрел на инспектора поверх оправы очков и сказал:

— Если вы не против, я бы хотел сам сообщить им эти новости.

В полицейском участке двое мужчин склонились над только что проявленными фотографиями. Суперинтендант Льюис внимательно рассматривал снимки Тривертона, его голову, профиль, то, как он прислонился к двери, небольшую круглую рану с ожогами от пороха на левом виске. Была и фотография пистолета, зажатого в его руке, покоящейся на сиденье. На этом снимке также виднелись следы грязи на пассажирском сиденье. И грязь эта казалась довольно свежей.

Они сидели за столиком, уставившись в чашки с остывшим чаем, когда вошла Роуз и взволнованно произнесла:

— Его там нет!

Джеймс поднялся и помог ей сесть, в то время как Мона налила свежего чая и протянула матери чашку с дымящимся напитком. Но Роуз и не собиралась пить.

— Карло нет в оранжерее! — сказала она. — Но где же он тогда?

Тим Хопкинс встал и подошел к окну. Перед ним простирались заброшенные кофейные поля. Со стороны реки вместо привычного звука работающих комбайнов доносилась только поминальная песня из деревни кикую. Народ скорбил о графе.

Его самого это не касалось.

— Но куда Карло мог пойти? — спросила Мона, усаживаясь рядом с матерью и накрывая ее руку своей.

Роуз покачала головой, стараясь отогнать навертывающиеся на глаза слезы.

— Может, он заволновался от того, что ты не пришла утром? — предположил Джеймс. — Может, он сейчас на вокзале?

Тим подал голос:

— Кто-то идет. А, это снова полицейский инспектор. На этот раз привел с собой еще одну ищейку.

— Грейс! — Роуз встала из-за стола, крепко сжав руку золовки. — Я не хочу с ними говорить. Пожалуйста, не пускай их ко мне!

— Не беспокойся, Роуз, — безжизненным тоном ответила Грейс. Ее лицо было бледным. К своему чаю она даже не притронулась. — Мы с Джеймсом обо всем позаботимся.

Но суперинтендант Льюис изъявил настойчивое желание задать леди Роуз несколько вопросов. Первым делом он поинтересовался, откуда у нее на лице синяк.

Она сложила руки на коленях и, избегая его взгляда, ответила:

— Я упала.

— Вы упали?

— Вчера вечером. Споткнулась об угол ковра и ударилась о туалетный столик.

— Вы знаете, когда ваш муж покинул дом вчера ночью?

— Нет. Я спала.

— Вы не знаете, что заставило его покинуть дом посреди ночи?

— Суперинтендант, — вмешался Джеймс. — Неужели в этом есть такая острая необходимость? Леди Роуз испытала сильное потрясение. На ваши вопросы могу ответить и я. Прошлой ночью я тоже был в доме.

Он вскинул свои кустистые брови.

— Вы тоже? Тогда вы можете оказаться полезным. — Он достал из кармана небольшой блокнот, перевернул листок и спросил у Джеймса: — Вы с графом были близкими друзьями, так?

— Мы знали друг друга много лет.

— Лорд Тривертон был левшой или правшой?

— Он был правшой. Скажите, к чему это все? И почему делом занимается отдел уголовных расследований?

— Потому, сэр Джеймс, что в деле за последнее время открылись новые обстоятельства.

— Что за обстоятельства?

Полицейский потянулся в нагрудный карман и извлек из него фотографию.

— Похоже, также было совершено убийство.

Льюис внимательно следил за их реакцией, когда рассказывал про тело в багажнике и о своей теории, что Валентин застрелил человека и хотел избавиться от тела, когда его тоже убили.

— Мы пытаемся опознать жертву. Возможно, вы его знаете?

Они склонились над пугающим изображением. Мона тут же отвернулась, прижав ладонь к губам. Тим помянул Господа, а Грейс и Джеймс только смотрели, не произнося ни слова.

Но когда Роуз наклонилась поближе и увидела в багажнике тело Карло, связанного по рукам и ногам, с пулевой раной в голове, то вдруг закричала:

— Валентин, ты чудовище! — и повалилась на пол без сознания.

— Необычная реакция, — сказал суперинтендант Льюис, когда они вернулись обратно в участок. — Вы так не думаете?

Митчелл отхлебнул чай, вперив взгляд в голую стену участка.

— Я думаю, что леди Роуз знала этого парня.

— У меня сложилось такое же впечатление. Остальные вели себя достаточно сдержанно. Я не увидел на их лицах признаков того, что они узнали человека на фотографии. Им просто показали неприятное изображение мертвого человека. Но леди Роуз… ее это потрясло до глубины души.

— Суперинтендант, — в комнату вошел доктор Форсайт, молодой патологоанатом из Найроби. — Я только что начал производить вскрытие графа, как вы и приказали, но вскоре мне пришлось остановиться. Вам нужно кое на что взглянуть, сэр.

— Что такое?

— Вряд ли вы поверите мне на слово. Лучше пойдите и сами посмотрите.

Полицейский морг помешался в многофункциональной комнате, прилегающей к камерам предварительного заключения. Тело Карло Нобили лежало под простыней на каких-то ящиках. Валентин Тривертон был распростерт на столе.

Патологоанатому не пришлось показывать суперинтенданту то, что так его заинтересовало. Детектив и раньше видел колотые раны. Она была совсем небольшой, чуть левее грудины. Крови почти не было.

— Вот что убило его, — сказал доктор Форсайт. — А не пуля в висок. Ручаюсь своей головой.

Митчелл присвистнул. Ранение казалось таким незначительным — просто небольшой порез длиной в несколько сантиметров с пятном запекшейся крови.

Но Льюис знал, насколько опасной может оказаться такой удар. Колотые раны, особенно те, которые затрагивали внутренние органы, если были нанесены в область живота или груди, редко вызывали сильное кровотечение. Он не сомневался в том, что нож повредил важную артерию, если не само сердце. Когда грудную клетку графа вскроют, будет очень много крови.