Мираж черной пустыни

Там, в Англии, где входы и выходы во все слои общества наглухо закрывались воротами, исполнение этого желания было немыслимым. Но здесь, в Британской Восточной Африке, каждому, кто имел терпение и решимость взобраться наверх, предоставлялись приставные лестницы. Первое, что сделала Миранда, — оделась надлежащим вдове образом. Слово «вдова» звучало гордо и уважительно. Она могла надеть на себя это звание, словно новую шляпку, и носить его, не боясь всяческих расспросов. В Найроби было много таких, кто присвоил себе различные титулы и звания. Так, полковник Волдейм, молочник из Германии, ни дня в своей жизни не служил в армии; профессор Фредерикс, местный учитель, не имел на самом деле никаких ученых степеней, поэтому в сравнении с ними стать вдовой Вест было делом безобидным и простым. Титулы присваивались в ту самую минуту, как нога прибывшего ступала на землю Момбасы — порта, где все искатели новой жизни сбрасывали с себя старые лица и классовые принадлежности. Миранда Вест была теперь не низкосортной служанкой из перемазанного сажей Манчестера, а почтенной особой, вдовой человека, погибшего на берегах озера Виктория; тем самым она избавила себя от попадания своего имени в колонку местных новостей и от поползновения мужчин. Она положила свой хитрый глаз на лорда Тривертона и уповала на то, что Джек Вест не надумает как-нибудь объявиться.

Она увидела графа, входящего в индийскую аптеку, и у нее перехватило дыхание.

Лорд Тривертон был самым красивым мужчиной, которого Миранда когда-либо видела в своей жизни, — полной противоположностью всех этих фермеров и ковбоев, одетых в измятые костюмы цвета хаки и круглые шлемы. В белой шелковой рубашке, хорошо сшитых бриджах и шляпе, тулью которой опоясывала лента из леопардовой шкуры, он выглядел словно молодой бог.

Миранде нужно было поторопиться. Она обещала ему приготовить партию девонширских печений, которые только что поставила в печку между противнем с приобретающими золотисто-коричневый оттенок половинками фруктов и противнем с булочками-колечками, которые уже достаточно подрумянились. Печенье, Миранда знала, предназначалось леди Роуз. Валентин Тривертон никогда не уезжал из Найроби, не купив для жены вкусных гостинцев. Особенно неравнодушна графиня была к миндальному печенью, которое сейчас остывало на полке.

Миранда вернулась к топленым сливкам, приготовленным накануне вечером, и сняла ложкой толстый слой пенки. Она не собиралась давать их графу с собой; они бы непременно скисли в дороге. Миранда приготовила их в надежде, что граф задержится у нее на несколько минут и отведает парочку ее имбирных печений с топлеными сливками. «Путь к сердцу мужчины лежит…» — сказала она себе.

Посетители стали наполнять обеденную комнату, столы которой были украшены белыми скатертями и симпатичными чайничками. Именно внимание Миранды к подобным мелочам и ценилось больше всего у этих людей. Стряпня была выше всяких похвал. Всем рассказывали легенду о том, что Миранда Вест некогда служила кухаркой французской маркизы и славилась своими кулинарными талантами. Это была неправда, но не имело значения, научилась она кулинарному мастерству у знатной француженки или по газетным рецептам: торты, пирожные и печенья Миранды были просто божественными. И чистота, конечно, была самым главным и ценным качеством ее обеденной комнаты. Любая мемсааб, которая имела в прислугах африканку, могла засвидетельствовать это.

Миранда накрыла сливки крышкой и подошла к буфету, где мальчик-поваренок резал тоненькие сандвичи. Выглянув в окно, она увидела Валентина, выходящего из аптеки с небольшим конвертом, который он тут же положил в карман рубашки. Сейчас он пойдет к ней. Вытирая руки о передник, женщина выскочила из кухни, побежала на второй этаж, где располагалась ее квартира, и поспешно причесала волосы.

Валентин окинул взглядом улицу. Перед индийским магазином бакалейных товаров африканцы грузили на ослов тюки, готовясь к отправлению домой.

К последнему животному крепили большой сверток, в котором лежали ножки от пианино леди Роуз, прибывшие наконец-то с последним кораблем из Лондона. Это будет для нее первым сюрпризом. Второй — коробка превосходного печенья от Миранды Вест, которые так полюбились Роуз. А третий сюрприз, из-за которого Валентин был готов немедленно вскочить на своего коня и гнать во весь опор домой, лежал в конверте в кармане рубашки. Чайная ложка этого белого порошка, добавленная в чашку с шоколадом леди Роуз, по словам доктора Гэара, должна будет сотворить чудеса.

Валентин увидел припаркованный за вереницей его ослов грузовик. Это был один из новеньких «шевроле», раздобыть которые в протекторате было невероятно сложно. Грузовик принадлежал сэру Джеймсу. Автомобиль использовался всего два месяца, но, несмотря на это, был изрядно разбит и потрепан. Аргументом против использования в Британской Восточной Африке автомобилей была их недолговечность; аргументом за использование — то, что они обладали иммунитетом против мух цеце и ящура. Сэр Джеймс невероятно гордился своим новым приобретением, из-за чего Валентин любил подшучивать над ним, спрашивая, с какой стати производитель машин решил назвать свою компанию «козьим молоком» [1] .

1

Основано на созвучии французских слов: «chevre» — «коза», «lait» — «молоко». — Здесь и далее прим. перев.

Валентин увидел выходящую из магазина Грейс, чему вовсе не удивился: она проводила все больше времени с семьей Дональдов, особенно с сэром Джеймсом. Одной причиной был микроскоп, который она охотно предоставляла Джеймсу, помогая ему выявлять болезни скота. Второй причиной была дружба Грейс с Люсиль Дональд. Обе были членами Лиги женщин Восточной Африки и участвовали в таких мероприятиях, как распространение мешков с кукурузой среди голодающих африканцев. Валентин знал, что привело Грейс в Найроби: она в очередной раз встречалась с главным врачом, требуя, чтобы тот послал в район Найэри еще одного районного врача. Грейс занималась всем, чем только можно было: боролась за право женщин участвовать в голосовании, поддерживала лорда Деламера в его требованиях предоставить протекторату статус колонии, собирала у поселенцев, самих страдающих от засухи и экономического упадка, одежду и еду для африканцев, которые находились в еще худшем положении. Раньше Валентин и не знал, что его сестра такая деятельная, такая пробивная женщина. За прошедшие месяцы он увидел ее в новом свете; даже стал восхищаться ею.

Откуда у Грейс такая стальная закалка? Валентин вспомнил их мать Милдред, графиню с огромным бюстом и уравновешивающим его столь же огромным турнюром. Она двигалась по дому как локомотив, правила в их семье, поэтому после ее смерти внутри этих древних стен образовалась большая пустота.

Грейс была похожа на мать — теперь Валентин это понял, а следовательно, похожа на него. И это не могло не радовать его.

Валентину было невероятно странно видеть Грейс, одетую в этот костюм, вызывающий недоумение у окружающих, который она сама для себя придумала: широкие брюки для езды верхом цвета хаки, строгую белую блузку и широкополую, гораздо шире ее плеч, шляпу, задрапированную длинной белой вуалью, которая волнами ниспадала по спине до самой талии. Сейчас было забавно вспоминать, что эта женщина была когда-то застенчивой девушкой, которую всего одиннадцать лет назад их тетя, графиня Лонгфорд, придворная дама королевы, вывела в свет и представила ко двору. Какой торжественной, скромной и благочестивой была Грейс в белом платье с длинным шлейфом; как застенчиво держала она за руку красивого молодого офицера, галантно поддевшего ее шлейф кончиком своей шпаги. А спустя два года она уже препарировала трупы в медицинском колледже!

Грейс стала настолько привычным зрелищем в Найроби, что можно было подумать, что она там и родилась. Восьмидневная поездка с плантации в город ничуть не пугала ее; она спокойно, словно местный житель, относилась к джунглям и кочевой жизни. У нее не возникало никаких проблем с ночевкой во время пути из Найэри в Найроби. Грейс, путешествующая с двумя кикую и тремя мулами, останавливалась на уединенных фермах. Ее приветствовали с распростертыми объятиями, так как она была врачом и всегда имела при себе сумку с медицинскими инструментами и лекарствами. В прошлом месяце она остановилась на ночлег на одной весьма отдаленной от дороги ферме, где ей пришлось в срочном порядке провести операцию по удалению аппендикса прямо на кухонном столе.

Единственное, чего никак не мог понять Валентин, — почему его сестра не проявляла никакого интереса к мужчинам. Грейс всегда была вежливой и дружелюбной с ними, но не более того: не заигрывала, не кокетничала. Единственный мужчина, с которым она дружила, был сэр Джеймс.

Поставщик чая в Найроби наживался на имени Тривертонов. Когда по городу пошли слухи о том, что у леди Роуз есть особая смесь чая, приготовленная ею самой, и о том, что сама леди Маргарет Норих-Гастинг заказывала ее, то те, кто мог позволить себе такую роскошь, тоже захотели купить этот чай. Так же, как в 1720 году популярный чай «Эрл Грей» был назван в честь приготовившего его сэра Джона Грея, чай, завоевывающий сейчас популярность в протекторате, стал называться чаем «графини Тривертон». Небольшая, аккуратно написанная табличка в окне отеля «Король Эдуард» гласила о том, что там подавался этот чай.

Войдя в обеденную комнату, Валентин снял шляпу. Все повернулись в его сторону. Заведение Миранды Вест предназначалось для респектабельных представителей среднего класса. Там имелся детский сектор, где подавались сандвичи с бананами и сливками; длинный стол, предназначенный исключительно для фермеров-холостяков, приходивших отведать сдобный пирог с изюмом или пирог с яйцом и беконом. Аристократы же шли в отель «Норфолк» или клуб «Мутайга».

— Лорд Тривертон, — сказала Миранда, выходя ему навстречу. Она надела свое самое лучшее платье, на груди приколола веточку сирени. — Как вы сегодня себя чувствуете?