Мираж

— Радоваться? — сердито возразила старая дева. — Вы думаете, я продала бы за какую бы то ни было цену родовое имение, если бы мне не грозили принудительными мерами? Что я буду делать с этими деньгами?

— Завещайте их моим мальчикам, — посоветовал доктор. — Это будет очень полезное вложение.

Ульрика подозрительно посмотрела на него.

— Может быть, вы потому и пригласили меня?

— Единственно потому! Честь имею представить вам семейство Бертрамов, жаждущее наследства, — и доктор расхохотался так же неудержимо весело, как бывало раньше.

Зельма тоже засмеялась, а на мальчуганов смех всегда действовал заразительно.

Ульрика резким движением спустила с колен Ганса и, вскочив, с негодованием проговорила:

— Вам, кажется, очень весело! У вас всегда такой хохот?

— Почти всегда. Видите, я все так же «возмутительно весел», как был в Луксоре, а мои мальчики в этом отношении пошли в отца.

Зельма вмешалась в разговор, предложив проводить гостью в ее комнату. Мальчики поспешили принять участие в переселении тети; Адольф схватил саквояж, Эрнст — зонтик, а маленький Ганс вцепился в платье Ульрики и во все горло заорал:

— Я пойду с тобой!

— Не приставай к тете, — сказал доктор. — Ты оборвешь ей платье. Оставайся здесь!

Но Ульрике не понравилось это запрещение; она прикрикнула не на назойливого мальчика, а на отца:

— Будет вам вечно все запрещать! Велика важность, если он и оборвет старое платье! Идем, Ганзель!

Она крепко взяла мальчика за руку и увлекла за собой, к великому удовольствию Ганса, который даже вскрикнул от восторга.

Комната Ульрики находилась на верхнем этаже, и когда компания вышла в коридор, она встретилась с Зоннеком и Эрвальдом, спускавшимися с лестницы. Для Ульрики Зоннек продолжал оставаться «единственным человеком», и она дружески пожала ему руку, а потом обернулась к его спутнику с любезным замечанием:

— А вы успели стать крупным зверем, о котором говорит весь свет.

— Да, чем-то вроде льва пустыни, — ответил Рейнгард, еще не настолько отвыкший от ее манеры выражаться, чтобы обидеться. — А вы все по-прежнему ненавидите страну пустынь? Я часто с удовольствием вспоминаю о нашей экскурсии в Карнак, когда я имел честь целый час беседовать с вами, правда, при несколько повышенной температуре, сидя на горячем песке, в то время как этот плут, пользуясь представившимся случаем, объяснялся в любви и делал предложение.

— О чем вы, конечно, и не подозревали, — прибавила Ульрика тоном, показывавшим, что теперь ей вполне ясно совпадение этих двух событий.

— Решительно не подозревал! Но ведь, в сущности, он был прав; посмотрите только на этих трех великолепных мальчишек!

С этими словами он поднял маленького Ганса и подбросил его в воздухе.

— Оставьте эту опасную игру! — заворчала Ульрика. — Вы можете уронить ребенка.

— Не уроню! — смеясь возразил Эрвальд. — Впрочем, сыновьям Бертрама не повредит и добрый прыжок; они хорошей породы.

Он собирался еще раз подбросить Ганса, который очень любил это, но Ульрика буквально выхватила ребенка у него из рук.

— Должно быть, вы выучились этому у своих дикарей? — с гневом сказала она. — Маленьким чернокожим не будет вреда, если они треснутся о пол своим толстым черепом, но я не хочу, чтобы Ганзель у меня на глазах переломал себе руки и ноги. А родители преспокойно стоят себе и смотрят! В этом доме какие-то варварские порядки!

С Гансом на руках она торопливо направилась к лестнице, точно спеша спрятать его в надежном месте.

Пока Зельма показывала ей вид из окон, мальчики очень заинтересовались багажом, который уже внесли наверх, и Ганс наконец выразил общую мысль: он стал перед теткой и полным ожидания голосом спросил:

— Тетя Ульрика, что ты нам привезла?

Старая дева смутилась, вероятно, впервые в жизни. Конечно, ей и в голову не пришло привезти что-нибудь детям Зельмы, но, увидев перед собой три веселых, полных ожидания рожицы, она застыдилась; когда же Эрнст и Адольф принялись еще перечислять ей чудесные вещи, привезенные им дядей Эрвальдом, то она рассердилась.

«Несносный Эрвальд! — выбранилась она в душе. — Вечно ему надо играть первую роль, даже у детей! Погоди же, я тебе удружу!» — Что бы ты хотел получить, Ганзель?

— Лошадь на качалках! — закричал Ганзель с сияющими глазами и посмотрел на чемодан, чтобы убедиться, достаточно ли тот велик, чтобы в нем могла поместиться желанная лошадь.

— Хорошо, посмотрим! — сказала Ульрика многообещающим голосом и, обратившись к Зельме, тихо спросила: — Надеюсь, в вашем захолустье можно купить такую штуку?

Трое мужчин еще стояли внизу лестницы. Зоннек сказал, обращаясь к доктору:

— Мы идем в Бурггейм; профессору лучше, и я хочу, наконец, представить Рейнгарда моей невесте. Однако я боюсь, доктор, что вы с вашей супругой накликали беду на свою голову, пригласив фрейлейн Мальнер; она, кажется, еще нелюбезнее, чем была.

— Да, Бертрам, я удивляюсь вашей храбрости, — подхватил Эрвальд. — Пригласить к себе в дом дракона! Неужели вы надеетесь справиться с ней?

— Я предоставлю ее моим мальчикам, — сказал доктор. — Они с кем угодно справятся, даже с тетей Ульрикой, особенно Ганзель. Вот посмотрите, он сумеет приручить ее.

24

Работавший в саду Бастиан сердито и с удивлением взглянул на подъехавший к воротам экипаж. Зоннек приходил обычно пешком, и это не был экипаж Бертрама; остановившаяся карета, запряженная великолепными лошадьми, была совершенно незнакома Бастиану. С козел соскочил какой-то странный человек в пестрой одежде и с коричневым лицом; он подошел к дверцам, откуда выглядывала дама, и затем позвонил у ворот.

Очевидно, приезжие желали войти, что в глазах Бастиана было нахальством. Из уважения к больному хозяину он заставил молчать бросившегося с громким лаем Вотана, но ему и в голову не пришло открыть ворота; он только протянул руку сквозь решетку, взял визитную карточку, предназначавшуюся для Эльзы фон Бернрид, как объяснил на ломаном немецком языке коричневый малый, и пошел с ней к дому, оставив из предосторожности Вотана сторожить ворота.

Эльза выходила из спальни деда, когда старик подал ей визитную карточку, на которой она с удивлением прочла: «Зинаида Марвуд». Бастиан, к своему величайшему изумлению и недовольству, получил приказание открыть ворота и впустить даму. Через несколько минут леди Марвуд уже шла через сад и была встречена молодой девушкой на ступенях террасы.

— Моя Эльза, моя милая девочка! — заговорила Зинаида. — Ты не пришла ко мне, как обещала, и потому я приехала к тебе. Я не могла дождаться, когда увижу тебя, наконец.