Мираж

Их губы соприкоснулись, он нежно погладил ее по щеке. Ласка была бесхитростной, но обещала многое: она будила воспоминания о том далеком времени, когда ее желали и любили. Дженне хотелось, чтобы эта невинная ласка продолжалась вечно.

Постепенно Дженна поняла, что ее объединяет с Брэдом не только чувство утраты и одиночество. Оба любили Норт-Энд и музей Изабеллы Гарднер, ненавидели диеты и то, что выдавалось за современное искусство. Но что еще важнее, им было легко друг с другом. Сидели ли они на стадионе или прогуливались по набережной, темы для разговоров не иссякали. Даже молчание их не тяготило — то было очень доверительное и доброе молчание, а не пустота, которую надо было чем-то во что бы то ни стало заполнить.

Однажды в субботу, когда они жевали сандвичи в открытом кафе, Брэд удивил ее неожиданным предложением.

— Я бы хотел пригласить вас на чай в дом моей матери. Завтра.

— Вашей матери?

— Да. Надеюсь, что вы станете очень важной частью моей жизни, и мы не можем сбросить со счетов существование моей матери. К тому же это может оказаться забавным.

Дженна была тронута и польщена. Однако, вспомнив о своей свекрови, ужасной Фаизе, она усомнилась, что знакомство окажется «забавным».

И не ошиблась.

Абигайль Уитмен Пирс оказалась столь же впечатляющей, как и ее аристократическое имя.

Худая, прямая, как палка, старуха с жесткими седыми буклями жила на Бикон-Хилл в доме, больше похожем на музей.

Когда она на европейский манер в обе щеки расцеловала сына, ее жесткие серо-стальные глаза на мгновение смягчились, но только на мгновение. Когда Абигайль повернулась к Дженне, взгляд старухи не сулил для гостьи ничего хорошего.

— Вы знали Патрицию, дорогая? — спросила Абигайль за чаем и сандвичами с кресс-салатом.

— Нет, — ответила Дженна. — Но мне известно, что это была особенная женщина.

— В самом деле. Именно такой она и была. Прекрасная была жена для Брэдфорда. Просто незаменимая, могу добавить.

Дженна вежливо улыбнулась, прекрасно понимая, что хочет сказать Абигайль.

— Откуда вы приехали, дорогая?

— Из Египта. Я родилась в Каире, но выросла во Франции.

— Мы с покойным мужем однажды были в Египте. Постойте, когда же это было? Ах, да, лет тридцать назад. Очень колоритное место, очаровательная история. А местные жители очень… очень живописны.

Дженне стало невыносимо обидно от покровительственной манеры Абигайль разговаривать. «Все правильно, — подумала она. — Абигайль — типичная мать, такая же, как Фаиза. Ни одна женщина не может быть достаточно хороша для ее любимого сыночка». Только Патриция Боумен была достойна чести быть женой Брэдфорда Пирса.

— Катастрофа! — сказала она Брэду, когда они покинули наконец дом на Бикон-Хилл. — Вселенская катастрофа!

— Все не так уж плохо, — возразил Брэд. — Мать, конечно, любого может вогнать в краску, но в таких случаях очень помогает чувство юмора. Как ты думаешь, что помогает отделываться от ее хитрых уловок, когда она пытается познакомить меня с «подходящей женщиной»?

Дженна нисколько не удивилась. Итак, Абигайль была готова принять только «подходящую» женщину.

Дженна Соррел явно не подходила под это определение. «Ну что ж, — сказала себе Дженна, — ты не нравишься Абигайль. — Вам обеим придется с этим смириться. Например, тебе не нравится Жаклин, но зато она нравится Кариму, и ты терпишь несносную девчонку».

Поэтому она старалась не возражать, когда оказалось, что на открытие приюта имени Патриции Боумен приглашена Абигайль, которая битых полчаса рассказывала корреспонденту «Глоб» о достоинствах покойной Патриции, сознательно игнорируя вклад Дженны в дело открытия приюта.

Когда Брэд упомянул о скромной вечеринке, которую устраивает его мать в честь состоявшегося торжества, Дженна решительно отказалась идти. В этот день она уже была по горло сыта Абигайль Пирс.

— Пойдем, пойдем, будь выше этого, — уговорил ее Брэд. — Мы возьмем ее измором, если будем действовать заодно, Дженна. Вот увидишь.

— Не очень-то ты убедителен.

— Ты не думаешь, что я стою небольшого неудобства? — поддразнил ее Брэд.

Что поделаешь, Дженна подумала, что стоит.

По выражению лица Абигайль Дженна поняла, что ее не только не приглашали, но и не ждали. Если Абигайль и была удивлена, то очень быстро оправилась от изумления и повелительным жестом отправила Брэда к яркой рыжеволосой особе.

— Уинки давно ждет тебя, Брэдфорд, — сказала старуха таким тоном, словно Дженны не существовало. — Она проявила недюжинное терпение, и теперь ты должен вознаградить ее бокалом мартини, Ты же знаешь, как она его любит.

Всем стало очень неловко. Дженна не знала, как себя вести, особенно после того, как рыжеволосая с криками восторга громко чмокнула Брэда и повисла у него на шее. «Спокойствие, Дженна, только спокойствие». Изобразив на лице улыбку, Дженна вошла в гостиную, решив познакомиться с гостями. Увидев в углу одинокого старика, она подошла к нему и представилась.

— Что вы сказали? — крикнул он, приложив ладонь к уху. Старик явно недослышал.

— Дженна Соррел, — повторила она, повысив голос.

— Дженна, как?

— Соррел, Соррел, Дженна Соррел.

— Я вижу, что вы уже познакомились с Элдоном, — произнес неведомо откуда взявшийся Брэд.

— Еще нет, — капризно ответила Дженна. — Мы застряли на моем имени.

— Ага, понятно. Ну, хорошо. Дженна Соррел, позвольте представить вам Элдона Бейкера. Элдон ушел с поста сенатора от штата Массачусетс пятнадцать лет назад и с тех пор не включает свой слуховой аппарат, справедливо полагая, что наслушался глупостей на всю оставшуюся жизнь. — Брэд озорно подмигнул старику.

Тот широко улыбнулся, словно услышал все до последнего слова.

«Так кто эта рыжая?» — хотелось спросить Дженне. Но она промолчала. Скорее умрет, чем спросит.

— Ты еще не получила удовольствия? — шепнул ей на ухо Брэд.

— Еще нет.

— Отлично, тогда я представлю тебя еще парочке местных достопримечательностей.

Взяв за локоть, он повел Дженну по гостиной, представляя ее людям, которых, несомненно, прекрасно знал не первый год. Она старалась улыбаться при упоминании имен и мест, о которых никогда в жизни не слыхала. Улыбка стала очень натянутой, когда к ним присоединилась рыжая. Она взяла Брэда за руку и пустилась в воспоминания, которые ему, очевидно, доставляли немалое удовольствие.

Последний удар был ей нанесен, когда всех пригласили к столу. Дженна и так чувствовала себя не в своей тарелке, а тут еще оказалось, что, согласно написанным каллиграфическим почерком карточкам, место Брэда было рядом с местом Уинки Фаррелл. Карточка же с нацарапанным впопыхах карандашом именем Соррел стояла рядом с карточкой Эдлона Бейкера, того самого глухого, как пень, старика.

Вспышка ее гнева была так сильна, что Дженна начисто забыла о своих добрых намерениях.

Схватив Брэда за рукав, она выволокла его в переднюю.