Миражи, Третье тысячелетие (часть 2)

– Там были люди...
– говорит девочка.

Она спускается к морю. Покров темноты содран с него, и видно, что на противоположном горизонте собираются темные тучи.

– Мне не надо было тогда бежать, - говорит девочка.
– Может, я бы смогла им помочь.

Торин молчит.

– Теперь я поняла, что за огонь имел в виду тот старик... Торин молчит.

– Хотя вы, наверное, тогда не смогли бы уйти из Города... Торин молча

садится на песок у самой кромки прибоя. Со стороны мыса подходит Гор.

Он явно обрадован.

– Видели!
– кричит он.
– Конец той дыре! Мы победили, как я и предсказывал. Приказываю объявить всеобщее веселье и праздник. И помните, до чего доводит такое обращение с силами природы.

– Там были люди...
– повторяет девочка.

– Люди? Эти летучие мыши, эти мракобесы, обитатели пещер, кроты, земляные черви, не желающие смотреть на свет - разве они люди? Люди - это мы, живущие свободно!

– Это были люди, упорно повторяет девочка.
– Они не виноваты, что...

– Не виноваты? А кто же тогда виноват?

– Я, - отвечает девочка. Гор не находится, что ответить.

– Я не осталась, чтобы им помочь, - поясняет она.

– И правильно сделала, - отвечает, наконец, Гор.
– Они были обречены. Это объективный закон природы. Они не имели права на будущее. Только мы имеем право на будущее. Потому что свободны.

– Свободны?

– Мы свободны, это так. Они жили в клетке, а мы свободны как вольные звери в лесу. А некоторое принуждение, как следствие объективных законов, необходимо, ведь иначе не будет стаи... то есть я хотел сказать - общества.

– Я не хочу жить стаей, - задумчиво произносит девочка.

Гор вдруг взрывается.

– А сама ты кто? Чем ты отличаешься от нас? Ты же тоже звереныш, детеныш человека, ты...

– Оставь ее, - неожиданно резко и уверенно обрывает его Торин. Есть то, что больше твоих слов, поступков и твоей силы.

– А мы сейчас посмотрим, что больше, - говорит Гор и делает шаг вперед. Торин встает у него на пути. Какое-то время Гор стоит перед ним, боясь посмотреть ему в глаза, потом отступает и уходит в сторону песчаного мыса.

– Мы еще посмотрим, кто и как больше, - напоследок бросает он. Торин смотрит ему вслед, потом устало садится на песок.

Ночь снова вступает в свои права и укрывает темнотой море и прибрежные холмы. Вновь весь мир стягивается в круг света догоревшей до середины свечи. Только на западе небосклон еще горит тяжелым багровым отсветом. Откуда-то к свече вернулись две белые мохнатые ночные бабочки. Они вьются вокруг огня, пикируют к самому пламени, но в последний момент сворачивают и начинают все сначала.

Девочка заходит в воду, подходит к покачивающейся на воде лодке и перелезает через борт.

– Плывем, Торин, - говорит она.
– Теперь нам нечего оставлять.

Тори сидит на песке рядом со свечой. Он встает, подходит к воде, останавливается.

– Нет, говорит он.
– Я знаю, ты доплывешь одна. В этом море не бывает бурь. А у меня тут дела. Надо навести порядок. Кое-с-кем переговорить. Я остаюсь на этом берегу.

– Тогда я тоже останусь, Торин.

– Нет, нет, ты плыви. Это мое прошлое и мои дела. Он еще поймет, кто прав. И Марьяна. И мы догоним тебя.

– Думаешь, он признает, что ты прав?
– спрашивает девочка.

– Нет, все совсем не так. На самом деле права ты... Счастливого пути.

– У тебя же нет еще одного мотора.

– Можно плыть и под парусом... Это легко, надо только успеть. Но я успею, не бойся.

– Я ничего не боюсь. Знаешь. Ты очень похож на одного человека. Того, что подарил мне автомобиль. Он тоже хотел успеть... Спасибо тебе. До свидания.

– Прощай.

Девочка дергает за шнур, и тишину разрывает треск мотора. Лодка отправляется в путь, в беспросветный мрак, но все-таки в сторону страны рассвета.

Тори снимает свечу с камня. Зажав ее в руке, он долго смотрит вслед, в темноту, откуда доносится затихающий треск. Он знает, - там девочка, сидя на корме лодки, смотрит назад, туда, где берег исчез и слился с ночью, туда, где среди темноты яркой искоркой еще горит свеча.