Миражи

За последние два года не было ни дня, чтобы Патрик не думал о Франческе, не размышлял о том, где она теперь, что делает. Несмотря на занятость, несмотря на молниеносность собственной карьеры, память не затухала. Он помнил все – шелковистую кожу, аромат волос, звук голоса. Не было дня, чтобы ему не хотелось поговорить с ней, рассказать о Пенни, вымолить ее прощение. Ни единого дня.

Иногда он задумывался о том, правда ли он был так счастлив в те дни, или они кажутся такими прекрасными на фоне сегодняшних страданий. И тогда он открывал свою заветную папку, чтобы посмотреть на эти дивные черты, на необыкновенную зелень глаз, и ему казалось, что она вновь с ним. Ощущение близости было столь ярким, что он будто слышал ее голос и чувствовал свою ничтожность по сравнению с ее природной мудростью. Мой отец был алкоголиком, говорила она, и потому я стараюсь любить его еще больше. Именно потому. А он, Патрик, при всем своем образовании и опытности, не мог достичь такой степени мудрости. Он не мог полюбить Пенни, и ему оставалось только жить рядом с нелюбимой женщиной, жить во лжи, притворяясь любящим мужем той, что превратила его жизнь в ад.

Оторвавшись от фотографий, Патрик взглянул в окно, обрадовавшись яркому солнечному дню. Он взял ножницы и вырезал статью и новую фотографию из «Вога». Потом сложил вырезки в папку, закрыл журнал. Хватит на сегодня, подумал он.

Он встал, запер папку в бюро и, выйдя из кабинета, прошел в гостиную, где положил журнал в стопку на столе. Подойдя к окну, он выглянул в сад, любуясь зеленой листвой, залитой солнцем. Пенни срезала розы. На руках ее были громоздкие рукавицы. Она была полностью поглощена своим занятием и казалась вполне довольной. Он вздохнул. Конечно, на самом деле она была далека от довольства, но, живя с Пенни, приходилось следовать девизу – день прошел, и слава Богу.

Он уже собирался отойти от окна, но тут поймал на себе ее взгляд. Она выпрямилась, потерла затекшую спину и, сняв рукавицы, помахала ему, а потом сложила руки на животе. Он подумал, как она сейчас безмятежна и как ей идет беременность. Жаль, что на самом деле все гораздо сложнее и печальнее.

Бог видит, как он пытался все исправить. Когда он первый раз увидел ее пьяной и она закатила ему скандал, он пытался понять, пытался помочь, пытался полюбить ее, как это сделала бы на его месте Франческа. Но в конце концов ее агрессивность и нежелание покончить с пьянством вымотали его и свели на нет всю нежность, которую он к ней питал. Осталось только чувство вины за то, что он не способен ничего изменить. Он еще мог ее жалеть, заботиться о ней, но любить – нет. Любить он мог только другую и ненавидел Маргарет за то, что она исковеркала его судьбу.

Открыв стеклянную дверь, он вышел во внутренний дворик и пошел по склону лужайки навстречу Пенни. Она была беременна семь с половиной месяцев, и каждый из этих дней ему приходилось выдерживать яростные атаки. Она обещала, что не будет пить и употреблять наркотики, но перепады в ее настроении приводили к бурным сценам, которые становилось все труднее и труднее переносить.

Вся надежда была на будущее дитя. Ребенок оправдывал все эти великие и мелкие жертвы с его стороны. Появление в доме маленького человечка, надеялся Патрик, положит начало новой жизни.

– Дорогой!

Пенни протянула к нему руки, Патрик сжал их в своих.

– Ты закончил дела?

– Не совсем. Увидел, какой сегодня чудный день, и решил сделать перерыв.

Она рассмеялась тем беззаботным смехом, который обманул его в первые дни их знакомства.

– Ты никогда не будешь премьер-министром, если не станешь аккуратно выполнять домашние задания, Пэдди!

Как она мила, когда в настроении, подумал он, и как мало я ее знал, когда женился.

Она коснулась его щеки и тут же убрала руку, будто потеряв к нему всякий интерес.

– Как тебе мои розы?

Ей было свойственно перескакивать с одного на другое, ни на чем не задерживая внимания.

– Волшебные.

– Сегодня поставим на стол.

– Прекрасно.

– Я ведь хорошая женушка, правда, Пэдди? – Она неожиданно посерьезнела.

– Да, – улыбнулся он.

– Я очень стараюсь.

– Я знаю. – Он нагнулся и поцеловал ее в лоб.

– Надо пойти отдохнуть. Устала. Из-за жары, наверно.

– С розами покончила?

– В каком смысле?

– Для стола достаточно нарезала?

– Не знаю. Попрошу миссис Дунн их собрать, она знает, сколько надо. Я устала.

– Конечно, дорогая.

– Не хочешь пойти со мной наверх?

– Нет, я, видишь ли… – Он заметил злой огонек в ее глазах и осекся. Ему не хотелось давать ей повод сердиться. – А впрочем, почему бы нет? Можно на полчасика оторваться от политики!

Она засмеялась, дурное настроение мигом исчезло. Все-таки она совершенно непредсказуема.

– Я попрошу, чтобы миссис Дунн отвечала пока на звонки.

– А вдруг кто-нибудь захочет отказаться прийти?

– Как же можно! – Она сразу встревожилась.

– Пенни, ну что ты! – Он обнял ее за плечи. – Я просто так сказал, конечно же – все придут.

– Ох, а я уже…

– Я сам скажу миссис Дунн насчет звонков.

Он увидел облегчение в ее глазах и мысленно послал проклятье своей сестре. Это она уговорила Пенни дать сегодня званый ужин, хотя для нее это неимоверно трудно. Эта Маргарет – просто неиссякаемый источник зла. Всем готова пожертвовать ради удовлетворения своих амбиций.

– Я уверен, что сегодня все будет прекрасно. Сейчас пойдем отдохнем, а ты ни о чем больше не тревожься.

Пенни кивнула.

– Вот и славно. Ступай наверх, я сейчас присоединюсь.

Он проводил ее глазами. Она вошла в стеклянную дверь и махнула ему уже из комнаты. Он позволил себе глубокий вздох и пошел к розовым кустам собрать ее вещи.

Около шести Патрик вышел из кабинета и направился в гостиную. Он отметил, что миссис Дунн закончила все, начатое и брошенное Пенни – стол накрыт, цветы расставлены в вазе, вино выставлено на буфете. Он проверил карточки с именами гостей на столе.

– Все в порядке, мистер Девлин?

В дверях стояла экономка.

– Да, спасибо, миссис Дунн, все просто прекрасно.

– А миссис Девлин еще спит? – благодарно улыбнувшись за оценку ее трудов, спросила экономка.

– Да.

Он пробыл с Пенни минут десять и оставил ее одну. Она обычно очень крепко засыпала после обеда и не просыпалась, когда он закрывал за собой дверь.

– Надо, пожалуй, ее разбудить. Вы нам не приготовите чай?

– Разумеется.

Миссис Дунн исчезла так же бесшумно, как и появилась. Патрик поднялся по лестнице на второй этаж в спальню Пенни.

– А я думал, ты еще спишь!

Пенни в лифчике и комбинации сидела, разглядывая свое отражение в трюмо. Постель была завалена платьями, на полу валялись разноцветные пары туфель. Настоящий хаос, будто кто-то нарочно устроил такой беспорядок.

– Пенни, – позвал он ее, закрывая за собой дверь. – Пенни? С тобой все в порядке?

На столике перед ней валялись драгоценности, косметика – губная помада, карандаши для глаз, кремы, все в одной куче на полированной поверхности антикварного стола эпохи Регентства.