Мирные дни

Мы шли с Ириной по заводскому двору.

— Все очень просто, — ответила Ирина. — На филиале решено внедрить закалку в производственный процесс, — ты знаешь, ведь там поточный способ. Меня вызвали в главк и предложили поехать туда и помочь организовать это дело.

— Надолго?

— Об этом не говорили. Из беседы я поняла, что это поездка на несколько месяцев.

— Ну, а что же ты? — прервала я Ирину. — Разве ты не могла отказаться?

— От чего? — взглянув на меня, спросила она. — От чего я могла отказаться? Два года мы вместе работаем над закалкой, и вот представляется возможность заняться не экспериментом, а широким внедрением закалки в производство. Как я могла отказаться?

— Да что ты такое говоришь, Ирина? — снова прервала её я. — Ведь ты же теперь не одна. Разве Василий Степанович отпустит тебя? — Я подумала: «Неужели у них жизнь не налаживается?»

Ирина ответила не сразу.

— Ты помнишь, мы как-то втроём гуляли по парку и Василий вдруг начал говорить о том заводе? Ну вот, — продолжала Ирина, — как же ты можешь думать, что он меня не отпустит? У него нет двух правд, а только одна. И потом, что это за слова — «отпустит», «не отпустит»?

Мы вошли в маленький садик, разбитый в конце двора, и сели на скамейку. Я старалась осмыслить всё, что сказала мне Ирина. Это было так неожиданно и странно, что не укладывалось в голове.

— И ты едешь? — спросила я Ирину.

— Да.

— И тебе не жалко?

Ирина посмотрела мне в глаза и медленно покачала головой.

— Да, конечно, зачем говорить неправду… Он снова останется один, но ведь это же не навсегда. Ведь вот вы с Сашей тоже четыре года не были вместе. Когда я решала, то думала о вас.

— Так это же была война! — вырвалось у меня.

— Нет, — убеждённо сказала Ирина, — тут дело не в войне. Тут дело в жизни. В отношении к жизни. Ты всё ещё не согласна со мной?

От этого напрямик поставленного вопроса мне стало не по себе. Я вдруг поняла, что всё, о чём говорила Ирина, было правдой, нашей правдой, той самой, которой мы жили все эти годы, и мне стало стыдно оттого, что я сразу не смогла этого понять.

— Когда ты едешь? — спросила я.

— Очень скоро, может быть, на днях. Едет целая бригада.

— Может быть, ты зайдёшь сегодня к нам? — спросила я, стараясь, чтобы Ирина не заметила моего смущения. — С момента приезда Саши ты ни разу не была у нас.

— Хорошо, — согласилась Ирина, — может быть, я сегодня зайду…

Вечером я сказала Саше:

— Ты знаешь, Ирина уезжает в Сибирь, работать в филиале.

— То есть как это? Совсем?

— Нет, но всё же надолго.

Саша помолчал немного, а потом сказал:

— Жалко. Ты ведь говорила, что они с Каргиным поженились.

— Почему же жалко? — спросила я.

— Ну… я подумал, что, может быть, у них что-то разладилось, раз она уезжает. Ирину было бы жалко. Она столько испытала в жизни…

— У них ничего не разладилось, — выпалила я, и слова мои прозвучали зло. Мне почему-то стало неприятно, что Саша подумал то же самое, что и я, когда Ирина сообщила мне о своём отъезде. — У них ничего не разладилось, — повторила я. — Наоборот. И всё это не имеет никакого отношения к её отъезду. Ей вовсе не хочется расставаться с Каргиным.

Саша посмотрел на меня. Очевидно, его удивил мой тон.

— Кто же её заставляет? Главк?

— Совесть.

Саша улыбнулся.

— Непонятно говоришь, Лидуша.

— Ах боже мой, — прервала я его, — что же тут непонятного?

Я говорила раздражённо и в то же время прекрасно сознавала, что недовольна Сашей только потому, что он выглядел в этом разговоре так же, как выглядела я в разговоре с Ириной.

— Что же тут непонятного? — повторила я. — Завод наш, там плохо с кадрами. Поедет не одна Ирина, а целая бригада.

— Понимаю, — кивнул Саша.

Теперь я пристально посмотрела на Сашу. Я вдруг почувствовала, что где-то в глубине сознания мне очень хочется, чтобы он сказал что-нибудь очень важное, правдивое, главное в эту минуту.

И в эту самую минуту в дверь постучала Ирина.

Наша встреча превратилась в вечер воспоминаний, и я только и слышала: «А помните?», «А это вы помните?»

— Вы подумайте, Ирина, — говорил Саша, — как все получилось! Ведь это полное исполнение желаний, как говорили гадалки. Ну, кто бы из нас поверил в тысяча девятьсот сорок втором году, что мы втроём будем тихо и мирно сидеть в комнате, и не просто в комнате, а в этой самой, пить чай и вспоминать обо всём. Ведь так только в романах бывает, да и то авторов потом упрекают в неправдоподобии. — Он засмеялся и добавил: — А теперь вот всё стало на свои места. Впрочем, вы, кажется, срываетесь с места?

Меня покоробил его каламбур.

— Да, я уезжаю, — просто ответила Ирина.

— И все действительно обстоит так, как мне рассказывала Лида?

Ирина посмотрела на меня и улыбнулась.

— Я, собственно, не знаю, что вам успела рассказать Лида, но думаю, что именно так.

— И вы действительно бросаете всех нас? — полушутливо продолжал Саша.

— Бросаю, — в тон ему ответила Ирина. — Здесь теперь не страшно: не стреляют.

— Ну хорошо, — не успокаивался Саша, — я готов допустить, что разлуку с нами вы переживёте. Но ведь есть ещё кто-то?

Глаза Ирины вдруг стали строгими и брови сдвинулись.

Но Сашу это, видимо, не смутило. Он продолжал негромко и спокойно:

— Не буду скрывать, Ирина, мы с Лидушей только что говорили о вас и о вашем отъезде. У нас даже возник на этой почве небольшой спор. И раз вы сами тут, то тем легче будет его разрешить.

— Не надо, — вырвалось у меня, — ну, не надо споров! Ирина в первый раз пришла к нам…

— Но этот первый раз легко может оказаться последним, — с улыбкой проговорила Ирина, — ведь я уезжаю. Не зажимай рта мужу, — добавила она, чуть усмехаясь, — а то вдруг я уеду — и ваш спор останется неразрешённым. Итак?

— Мы говорили о вашем отъезде, — начал Саша, — и я… словом, я удивился, когда узнал об этом. Я понимаю, что человек ради любимого дела может поехать хоть на край света. Я пойму и того, кто поедет туда, подчиняясь приказу, дисциплине. Я почти пять лет пробыл на фронте и видел, как люди шли на самые опасные дела по приказу и без приказа. Все это бесспорно. — Он замолчал, подыскивая слова.

— Так о чём же спор? — спросила Ирина.

— Видите ли, — медленно продолжал Саша, — мне непонятно, как же можно сразу поехать за тридевять земель только потому, что и там можно с пользой работать. Я понял бы это, если бы вы здесь сидели без дела, но ведь я знаю, что вы работаете, больше того, вы ведёте большую, важную работу.