Мирный воин. Книга, которая меняет жизнь

Одна машина быстро сменялась другой: пятничный вечер, час пик. Сидеть на диване было как-то глупо, поэтому я вышел помочь Сократу. Он никак не отреагировал.

Потянулась бесконечная вереница машин: двухцветные, красные, зеленые, черные, хардтопы, пикапы, иностранные спорткары… Настроение людей, сидевших за рулем, было не менее разнообразно. Мало кто из клиентов был знаком с Сократом, но многие задерживали на нем взгляд, будто заметив что-то странное и трудноопределимое.

Были компании, праздновавшие пятничный вечер: люди в таких машинах громко смеялись и болтали, перекрикивая свои радиоприемники. Сократ подхватывал их смех. Парочка клиентов, напротив, оказалась в мрачном расположении духа. Создавалось впечатление, что эти люди специально старались быть неприятными для окружающих, но Сократ со всеми обращался одинаково вежливо и обходительно, будто каждый из них был его личным гостем.

После полуночи поток авто начал редеть и вскоре иссяк. Прохладный воздух после всей этой суеты и шумихи казался неестественно неподвижным. Когда мы вошли в офис, Сократ поблагодарил за помощь. Я пожал плечами, но было приятно, что он все-таки меня заметил. Я очень давно никому ни в чем не помогал.

Едва очутившись в тепле, я вспомнил о нашем незаконченном разговоре, плюхнулся на диван и сказал:

– Сократ, у меня есть пара вопросов.

Он сложил руки в молитвенном жесте, возведя глаза к потолку, как бы испрашивая свыше то ли совета, то ли терпения.

– Что за вопросы? – вздохнул он.

– Ну, я насчет крыши так и не выяснил, и что ты имел в виду, когда сказал, что рад видеть меня «снова», и еще я хотел бы знать, что могу для тебя сделать и чем ты можешь мне быть полезен. И еще я хотел спросить, сколько тебе лет.

– Давай пока начнем с самого простого. Мне девяносто шесть лет по вашему летоисчислению.

Не было ему девяносто шести. Пятьдесят шесть – пожалуй; шестьдесят шесть – с натяжкой; семьдесят шесть – с очень малой вероятностью, и это было бы настоящим чудом. Но девяносто шесть? Он лгал. Хотя зачем ему лгать? И еще эта странная обмолвка…

– Сократ, в каком смысле «по вашему летоисчислению»? Это ты про другие часовые пояса, что ли? Или ты из космоса?

– А разве не все мы оттуда? – ответил он.

Честное слово, к тому моменту я не исключал и такой возможности.

– Я все-таки хотел бы выяснить, что мы можем сделать друг для друга.

– Только одно: я был бы не против взять себе последнего ученика, а тебе самым очевидным образом нужен учитель.

– Мне хватает учителей, – может быть, слишком поспешно ответил я.

Он помолчал, сделал глубокий вдох:

– То, насколько правильный у тебя учитель, зависит от того, чему бы ты хотел научиться.

Он легко поднялся и пошел к двери:

– Пойдем. Хочу тебе кое-что показать.

Мы дошли до угла, откуда открывался вид на огни делового района, а за ними и на весь мерцающий огнями Сан-Франциско.

– Мир, – произнес Сократ, широким жестом обводя горизонт, – это школа, Дэн. И единственный настоящий учитель в ней – это жизнь. Она предлагает самый разнообразный опыт, и если бы сам по себе опыт приносил мудрость, все старики были бы сплошь просветленными мудрецами. Но зачастую уроки, которые несет с собой опыт, глубоко сокрыты. Я могу показать тебе, как можно учиться на собственном опыте, чтобы ты мог ясно видеть окружающий тебя мир. Ясности тебе не хватает катастрофически. Ты знаешь, что это правда, но ум твой сейчас бунтует; ты пока не умеешь превращать знания в мудрость.

– Даже не знаю… В смысле, я так далеко не заглядывал.

– Да, Дэн, ты пока так далеко не заглядывал и не заходил. Но вполне можешь дойти и туда, и еще дальше.

К заправке мы вернулись одновременно с подъехавшей красной блестящей «тойотой». Сократ открыл крышку бензобака и продолжил:

– Тебя, как большинство людей, научили собирать информацию извне. Книги, журналы, эксперты… – С этими словами он вставил в горловину заправочный пистолет. – Как эта машина, ты открыт навстречу миру информации, позволяя ей свободно втекать в тебя. Иногда это прямо-таки первосортная информация, иногда так себе, дешевка. Ты покупаешь информацию по рыночной цене, как покупаешь бензин.

– Спасибо, что напомнил. Мне через два дня как раз платить за следующий семестр.

Сократ кивнул и продолжил наполнять бак. Когда бак был наполнен, он не отключил подачу бензина. Вскоре бак переполнился, бензин потек на землю, по асфальту побежал ручеек.

– Сократ! Бак переливается, ты что делаешь?!

Он проигнорировал мое восклицание, как и текущий по асфальту бензин:

– Дэн, как этот бензобак, ты переполнен впечатлениями, в тебе слишком много лишнего знания. Ты носишь в себе бесчисленные факты и мнения, но почти не знаешь самого себя. Прежде чем чему-то научиться, тебе придется опустошить свой бак.

Он широко улыбнулся, подмигнул и с щелчком выключил заправочный пистолет.

– Приберись тут, будь так добр.

У меня возникло ощущение, что он говорил не только о залитом бензином асфальте. Сократ взял у водителя деньги, вернул сдачу, добавив к ней улыбку. Мы вернулись в офис.

– И что ты собираешься делать, заполнить меня своими фактами? – ощетинился я.

– Речь не о фактах; речь о мудрости тела.

– Что такое «мудрость тела»?

– Все, что тебе когда-либо нужно будет знать, уже находится у тебя внутри; все тайны мироздания зашифрованы в клетках твоего тела. Но ты не умеешь считывать эту информацию, следовательно, не имеешь доступа к мудрости тела. Приходится читать книжки и слушать экспертов, надеясь, что они окажутся правы.

Я ушам своим не верил. Работник заправки прямо обвинял моих профессоров и учителей в невежестве, да еще и намекал на полную бесполезность получаемого мной образования!

– Я понимаю, что ты имеешь в виду под «мудростью тела», просто не принимаю эту концепцию.

Он медленно покачал головой:

– Ты многое понимаешь, а вот не осознал почти ничего.

– Это что еще значит?

– Понимание – одномерное восприятие интеллекта. Оно ведет к знанию. Осознание – трехмерный процесс, в нем одновременно участвуют голова, сердце и инстинкты. Оно приходит только из личного опыта.

– И что дальше?

– Помнишь, как учился водить машину? Пока ты не сел за руль, ты был пассажиром; ты только понимал, как водят машину. Но ты осознал это, когда попробовал вести ее сам.

– Точно! Я помню это ощущение. А, так вот в чем дело!

– Именно! И этой фразой ты ухватил самую суть осознания. Когда-нибудь ты сможешь сказать то же самое о жизни.

Я помолчал, но недолго:

– Ты так и не объяснил, как работает эта штука, «мудрость тела».

– Пойдем, – кивнул Сократ в сторону двери с надписью «Служебное помещение».

Пройдя за ним, я оказался в кромешной темноте. Сначала я немного напрягся, но вскоре любопытство взяло свое. Сейчас мне откроют первую тайну: мудрость тела…

Вспыхнул свет. Мы стояли в туалете. Сократ звонко мочился в унитаз.

– О, да… Вот, вот она, истинная мудрость тела!

Его громогласный смех эхом отразился от покрытых плиткой стен. Я вывалился наружу, упал на диван и уставился на ковер.