Миромагия

— Не смей меня больше… подталкивать! — пригрозил он пальцем. — Без тебя как-нибудь справлюсь.

— Мое дело предложить. — Пожала плечами муза. — Так на чем мы остановились? Ты что-то украл у господина Виноградова. Ты был бесшумным и невидимым? Двигался тенью и орудовал быстро? Или вломился с оружием наперевес, перестрелял охрану и выломал дверь? Или, может, напугал кого-нибудь и просто пошел и взял? Ты же многих можешь напугать, я знаю.

Крысолов снова не ответил, и снова наполнил бокал. Тишина и одиночество, видимо, решили не садиться на этот рейс. Они предпочли остаться на вокзале. Очень жаль.

— Пей.

Муза пригубила еще немного.

— Я задаю слишком много вопросов?

— Безумно.

— Тогда тебе лучше снять удавку с моей руки и позволить сойти.

— Тогда расскажи, для чего ты решила исчезнуть, как только выбралась из шкатулки? Это такой вид выманивания денег у богачей? Каждый раз по-новому в новом городе, верно?

— Это называется, "Операция Конек-Горбунок". — Сказала муза. — Если расскажу — отпустишь сразу?

— Не раньше, чем приедем.

— Тогда ничего не узнаешь.

— Больно надо. — Пробормотал крысолов и снова наполнил бокал. На этот раз он выпил почти без промедления. — Больно надо.

На душе у крысолова скребли кошки. Ну, почему Брокк не научил его убивать? Ведь иногда кажется, что это так легко — свернуть кому-нибудь шею, бросить кого-нибудь с моста в реку, всадить нож под ребра или просто задушить в туалете… Но ведь рука не повернется. Крысолов это прекрасно знал. Убить кого-то просто так невозможно, каким бы ты злым существом не был. Всему ведь надо учиться. А крысолов был всего лишь вором.

— Ты любишь одиночество или напиваться? — вкрадчиво поинтересовалась муза. — Я никогда в жизни не общалась с ворами, прости, с крысоловами. Может, это у вас в крови? И, кстати, почему ты зовешь себя крысоловом?

— Потому что я ловлю крыс.

— Логично, мой друг. В том тупике крыс много водится, точно. А ты, я так думаю, часто бродишь по тупикам, подвалам, чердакам разным. Верно?

— Случается и такое.

— Ты, наверное, крыс ешь!

Крысолов поморщился.

— Нет. Я их отлавливаю и продаю, куда следует. — сказал он. — Некоторые люди платят большие деньги за десяток свежих крыс. У всех свои причуды, знаешь ли.

— Я заметила, что и друзья у тебя странные. С каких это пор зомби бродят по этому миру, а?

Крысолов налил еще. Бутылка почти закончилась. На донышке плескалось совсем немного.

— С таких пор, — Сказал он, — как мой босс перестал здесь появляться.

— И как же его зовут, если не секрет?

— Брокк. — Сказал крысолов. — Его имя тебе ничего скажет, но я его уважаю. Он научил меня многому, почти всему, что я умею делать сейчас. Когда я был маленьким, то хотел забраться в его машину… что случилось?

Лицо музы искажала гримаса ужаса.

— Ты сказал, что его зовут Брокк? — прошептала она.

— Да, а вы знакомы?

— Мне нужно выбраться из поезда! Отцепи свою чертову удавку и дай мне сойти на первой же станции! — голос музы сорвался от страха. Муза беспомощно посмотрела по сторонам, будто собиралась прямо сейчас, в эту самую секунду, кинуться бежать.

— Нет уж. Если ты считаешь, что эти твои фокусы снова пройдут…

— Я сказала — ты ДОЛЖЕН отпустить меня ПРЯМО СЕЙЧАС! — взвизгнула муза. Над их головами со звоном лопнула лампа. Люди заторопились к выходу, предпочитая думать, что за их спинами ничего не происходит. А те, кто оборачивался, жалели, что они не ослепли. Запахло паленой проводкой.

Крысолов ошарашено замолчал. Не часто ему приходилось видеть разъяренных девиц. Честно говоря — ни разу в жизни. Муза встала и перевесилась через стол, прильнув к самому уху крысолова.

— Как только он увидит меня, то сразу же убьет. — прошептала она. — Брокк уничтожает любое проявление волшебства. Он забирает его себе. Он же совершенно бездушный человек.

— Наоборот. — возразил крысолов, отчаянно пытаясь найти оправдание хозяину. — Он самый душевный человек на свете! У него столько душ! У него их сотни! Тысячи! И он каждой из них пользуется по своему усмотрению. Ничего он с тобой не сделает!

— Вальдемар рассказывал о нем. — прошептала муза. — Брокк убьет меня, как только узнает, кто я такая. Он живет в Храме и уничтожает каждого, кто приблизится к его сознанию. Это страшный человек!

— Так он знает и Вальдемара?.. — хмыкнул крысолов. — Не бойся. Я отпущу тебя, как только мы выйдем на вокзал. И, потом, Брокк не сможет тебя увидеть. Его нет в этом мире, он уже много лет заточен со своими душами в другом месте… Отпущу я тебя, не бойся. — Буркнул он, делая глоток вина. — Попозже.

Муза вернулась на свое место, отчаянно теребя удавку на запястье.

— Пожалуйста! — шепнула она.

— Сколько раз мне повторить, что никакой опасности нет. Я и Брокк отлично знаем друг друга, я могу тебя заверить — он не причинит вреда какой-то там музе. Мы доедем, выйдем на вокзал, я сразу же сниму удавку, и ты сможешь спокойно раствориться и улететь туда, откуда прилетела. Идет? Наши дорожки пересеклись, но это же не означает, что мы будем идти по жизни вместе.

Крысолов тайно порадовался так удачно ввернутой умной фразе и осушил последний бокал. Остатки вина он допил уже из горлышка. Наконец-то наступила тишина. В ресторане больше никого не осталось. Юноша-официант жался в стену и протирал бокал полотенцем с такой скоростью, будто хотел протереть в нем дырку. Муза молчала, а с ее бледного лица не сходила гримаса неподдельного ужаса.

Интересно, если даже муза так испугалась, то что станет с человеком, которому она передаст этот страх?

— Я думаю, нам стоит вернуться в купе. — сказал крысолов.

— Лучшее, что ты придумал за последний час. — процедила в ответ муза.

На короткое мгновение крысолов представил себя за штурвалом падающего и горящего самолета, и ему стало не по себе. Но видение быстро рассеялось. Крысолов поднялся из-за стола, взял горсть конфет, положил в рот кусочек сыра и направился к выходу. Муза неслышно последовала за ним.

Бабушка Фима была в ужасе — такого беспорядка она не видела со времен, когда маленький Виноградов (любимый сын, кровинушка) добрался до горшков с цветами, стоящих рядком на подоконнике.

Пол холла был усеян осколками стекла, щепками, кусками гипса и кирпича, рваные ленты линолеума шелестели в бурных потоках воды. С плеском и шумом холл пересекали дорогие вазы, табуретки и стулья. Со всех щелей завывал ветер, кое-где капало. А эти дыры в стенах, наспех закрытые одеялами?! А раскачивающаяся люстра?! А поломанные ступеньки, разбитые перила и зияющие трещины в двери?!